Пелам Вудхаус - Несокрушимый Арчи

— Думаю, ты клонишь к тому, — сказал рассвирепевший Билл, — что из-за случившегося отец будет очень настроен против девушек, поющих в хоре?

— Абсолютно, старичок, как мне ни жаль. Следующий, кто произнесет слово «хористка» в присутствии милого старого родителя, рискнет головой. Говорю тебе, как мужчина мужчине, что сам бы я предпочел снова оказаться во Франции и выпрыгнуть из окопа, готовый к штыковому бою.

— Какая дурацкая чушь! Пусть Мейбл поет в хоре, но она совсем не такая, как эти.

— Бедный старичок Билл! — сказала Люсиль. — Мне очень жаль, но бесполезно закрывать глаза на факты. Ты прекрасно знаешь, что репутация отеля папе дороже всего на свете, а потому он взъярится на всех девушек мира, если они поют в хоре. И бесполезно его убеждать, что твоя Мейбл поет в хоре, но, так сказать, совсем не хористка.

— Чертовски точно выражено! — одобрил Арчи. — Ты абсолютно права. Девушка из хора, так сказать, для него — просто девушка из хора, так сказать, и ничего больше, если ты меня понимаешь.

— А теперь, — сказала Люсиль, — доказав дебильность плана, который ты состряпал вместе с моим бедным муженьком, преисполненным наилучших намерений, я одарю тебя словами надежды. Твой собственный первоначальный план — обеспечить твоей Мейбл роль в комедии — безусловно, самый лучший. И ты можешь это сделать. Я не обрушила бы на тебя скверную новость так внезапно, если бы не могла тебя утешить. Я только что повстречала Реджи ван Тайла. Он шел так, будто все заботы мира легли на его плечи, и сказал мне, что вкладывает почти все свои деньги в новый спектакль, репетиции которого начинаются немедленно. Реджи — твой старый друг. Тебе требуется просто навестить его и попросить, чтобы он использовал свое влияние в театре и обеспечил твоей Мейбл маленькую роль. Наверняка в пьесе есть горничная или еще кто-то с одной-двумя репликами, никакой важности не имеющими.

— Чудный планчик! — сказал Арчи. — Крайне здравый и сочный.

Черная туча не унеслась с нахмуренного чела Билла.

— Все это очень мило, — сказал Билл, — но вы же знаете, какой Реджи болтун. Он обаятельный идиот, но язык у него подвешен посреди рта и треплется с обоих концов. Я не хочу, чтобы весь Нью-Йорк узнал про мою помолвку и кто-нибудь поделился этой новостью с отцом, прежде чем я буду готов.

— Можешь не беспокоиться, — сказала Люсиль. — С ним поговорит Арчи, не упоминая твоего имени. Просто скажет, что есть девушка, для которой ему хочется получить роль. Ты ведь поговоришь с ним, ангельчик мой?

— Без вопросов, царица души моей!

— Вот и чудесно. Билл, дай Арчи ту фотографию Мейбл показать Реджи.

— Фотографию? — сказал Билл. — Какую фотографию? У меня их двадцать четыре.

Арчи нашел Реджи ван Тайла в выходящем на Пятую авеню эркере его клуба, где тот пребывал в мрачной задумчивости. Реджи, меланхоличный молодой человек, страдающий от элефантиаза наследственных капиталов, кроткий и сентиментальный по натуре, испытывал постоянные мучения от соприкосновений с корыстным миром, то и дело ранившим его чувствительное сердце, и Арчи стал ему дорог в первую очередь потому, что, постоянно сидя на финансовой мели, никогда не пытался брать у него взаймы. Реджи расстался бы с наличностью по первому требованию, а потому с восторгом обнаружил, что Арчи словно бы просто наслаждается его обществом без каких-либо задних мыслей. Он тепло относился к Арчи, так же к Люсиль, и их счастливый брак был для него неиссякаемым источником радости.

Реджи был глубоко сентиментален, хотел бы обитать в мире идеальных супружеских пар и самому составлять идеальную пару вкупе с какой-нибудь очаровательной и любящей девушкой. Но холодный факт оставался холодным фактом: сам он был холостяком, а почти все знакомые ему пары состояли из ветеранов и ветеранш нескольких разводов. Так что в кругу Реджи семейная жизнь Арчи и Люсиль сияла, как доброе дело в беспардонном мире. Она воодушевляла его. В минуты тяжкого отчаяния она возвращала ему угасающую веру в человеческую натуру.

Вот почему, когда Арчи, поздоровавшись с ним, опустился в соседнее кресло, а затем извлек из внутреннего кармана фотографию на редкость хорошенькой девушки и попросил устроить ей рольку в финансируемой им пьесе, Реджи был шокирован и разочарован. В этот день он пребывал в особенно сентиментальном настроении, и в тот момент, когда Арчи возник перед ним, тихо грезил о нежных руках, ласково обвивающих его воротник, о топотке маленьких ножек и всем прочем в том же духе. Он посмотрел на Арчи с глубоким упреком.

— Арчи! — Его голос дрожал из-за внезапно нахлынувших чувств. — Стоит ли оно того? Стоит ли оно того, старина? Подумай о бедной женушке, ждущей дома!

Арчи был полностью сбит с толку.

— Э, старый волчок? Какой еще бедной женушке?

— Подумай о ее вере в тебя, о доверии…

— Я что-то не совсем усекаю, старый стручок!

— Что сказала бы Люсиль, если бы она знала?

— Так она знает. Со всеми подробностями.

— Великий Боже! — вскричал Реджи. Он был потрясен до самого основания своего существа. Одно из его кредо основывалось на убеждении, что союз Арчи и Люсиль был абсолютно иным, чем браки, сшитые на живую нитку по нынешнему обычаю. Подобного тоскливого ощущения, что опоры Вселенной растрескались и расшатались и жизнь полностью лишена света и радости, он не испытывал с того достопамятного утра полтора года назад, когда небрежный камердинер отправил его на Пятую авеню без гетры на левом штиблете.

— Это Люсиль придумала, — объяснил Арчи и чуть было не упомянул о заинтересованности своего шурина в этом деле, но вовремя спохватился, вспомнив, как Билл не пожелал доверить свою тайну именно Реджи. — Дело обстоит так, старичок. Я с этой особой женского пола вообще не знаком, но она подруга Люсиль (свою совесть Арчи утешил мыслью, что она пусть сейчас и не подруга, должна стать ею в ближайшем будущем). И Люсиль хочет ей посодействовать. Она выступала на сцене в Англии, знаешь ли, содержа старую милую мамочку и давая образование маленькому братику, и вся прочая вредная чушь, знаешь ли. И вот теперь она приезжает в Америку, и Люсиль хочет, чтобы ты сплотился вокруг и запихнул ее в свой спектакль, и вообще поддерживал огонь в домашнем очаге, и так далее. Ну, так как же?

Реджи просиял от облегчения. Он ощущал то же, что ощутил в предыдущем случае, когда, откуда ни возьмись, подкатило такси, дав ему возможность укрыть обезгетренную ногу от посторонних взоров.

— А, понял! — сказал он. — Буду рад, старик. Очень рад.

— Сгодится самая маленькая роль. В твоей доле культурного развлечения, возможно, найдется горничная, которая шлендает там и сям, говоря «Слушаю, сударыня» и все такое прочее? Ну, так это самое оно. Чудненько. Я знал, что могу положиться на тебя, стариканчик. И позабочусь, чтобы Люсиль отправила ее по твоему адресу. Думается, она прирысит где-нибудь на днях. Ну, мне пора. Наше вам!