Заклятие даоса

— У нас не осталось ни риса, ни дров, — сказала как-то Цинну. — Что будем делать? Не брани меня, но я решила снова заняться прежним ремеслом. Помнишь поговорку: «Старое решение мудро, и сейчас о нем вспомнили вновь». Как только ты поправишься, мы решим, что делать дальше!

Выхода не было, и Чжоу пришлось смириться. С этого дня Цинну снова начала «погоню за случаем», как в те времена называлось ее ремесло, и каждый день приносила домой несколько связок монет. Третий Чжоу к этому уже привык и не поднимал старого разговора. Наоборот, если жена приходила без денег, он накидывался на нее с бранью.

— Наверное, спуталась с полюбовником, прилипла к нему! — кричал он. Тогда Цинну снова шла в питейные лавки и просила взаймы у знакомых, кто обычно стоял возле стойки. Все деньги она отдавала мужу. Однажды зимней порою, во время сильного снегопада, Цинну стояла возле питейного заведения, облокотившись на поручни. Вдруг в харчевню вошли четверо и сразу же отправились наверх — видно, выпить. «Кстати пришли, — подумала Цинну. — Здесь я вряд ли дождусь выручки. Вон как снег валит. А приду без денег, он меня отругает! Попробую выпросить у этих гостей!» Она поднялась наверх и раздвинула занавес. Взглянула и обомлела — за столом она увидела слугу из дома инспектора Ли.

— Цинну! — крикнул он. — Вот ты где! Ну и натворила делов!

У женщины от ужаса язык прирос к нёбу.

Власти в Гаою каким-то образом узнали, что беглецы скрываются в Чжэньцзяне, и послали стражников и слугу.

— Где Чжан Линь?

— Заболел и умер… — пролепетала женщина. — Я живу с первым мужем, здесь его повстречала… Этот злодей порешил моих родителей…

Стражники, отставив в сторону чарки, связали Цинну и устремились на постоялый двор, где подняли Третьего Чжоу с постели, скрутили веревками и вместе с Цинну потащили в областную управу. Во время допроса оба сразу признали свою вину. Бумагу об их злодействах отправили ко двору, откуда пришел ответ: Третьего Чжоу за то, что он, позарившись на богатства, убил тестя с тещей, а также Цинну, которая погубила две жизни, — обезглавить на городском торжище. В бумаге говорилось и о безвинной смерти Ци Цина, обстоятельства которой предстояло расследовать особо.

Итак, преступление раскрыли, а за сим последовало и наказание. И вряд ли подобное повторится на улицах и в переулках, ибо глаза людей раскрылись, и они узнали, что кара Неба рано-поздно свершится. Ведь недаром говорят, что три заповеди Кунцзы согласуются с кодексом Сяо Хэ [170] Кодекс Сяо Хэ — свод судебных постановлений, своего рода уголовный кодекс, составленный сановником Сяо Хэ, который служил при ханьском дворе. , который был записан на свитке длиною в три чи. Это значит, что судебные законы, существующие в нашей жизни, сочетаются с решением духов из темного мира.

Впоследствии те, кому довелось слышать эту историю, утверждали, что все произошло из-за золотого угря. Вспомним, как конвойный Цзи бросил его в корзину, а угорь вдруг по-человечьи сказал: «Цзи Ань! Если погубишь меня, я изведу тебя со всею твоею семьей!» Так и получилось, что Цзи Ань с женою действительно распростились с жизнью!.. А причем здесь Третий Чжоу, Чжан Линь и Ци Цин? По всей видимости, их судьбы были связаны нитью единой, и потому все они попали в одно судебное дело, которое началось с того самого чудесного угря. Конечно же, конвойному не стоило тащить его домой, когда он догадался о том, что угорь — существо не простое. Как-никак, а ведь он говорил по-человечьи и назвался владыкой Пруда Золотого Сияния. Правда это была или ложь — сказать трудно, но все же нетрудно было сообразить, что сия тварь, как любое злое наваждение, может принести несчастье и накликать смерть. А посему помните все: не наносите вред существам странным и удивительным. Есть стихи, которые могут служить доказательством истинности этих слов:

Полное название «Четвертый Сун устроил большие неприятности Чжану по прозвищу Жадная Утроба». — Фэн Мэнлун. Гуцзинь сяошо. Повесть № 36.

Рассказывают, что в годы династии Цзинь [174] Династия Цзинь правила в Китае с 265 по 420 г. Ей предшествовала эпоха феодальной раздробленности — Троецарствие (III в.), а после нее был период, получивший в истории название Южные и Северные Династии (V—VI вв.). жил некий Ши Чун, со вторым именем Цзилунь. До того как Ши Чун разбогател и к нему пришла слава, он промышлял на реке рыбной ловлей, добывая рыбу с помощью лука. Как-то в третью стражу [175] Третья стража — с 23 часов до 1 часа. он услышал, будто что-то шлепнулось возле борта суденышка.

— Цзилунь, спаси меня, — послышался голос.

Ши Чун, выглянув из-за бамбукового занавеса, увидел старца, стоявшего в воде, залитой лунным светом.

— Что случилось? — удивился Ши Чун. — Из-за чего ты пришел сюда среди ночи?

— Спаси меня! — повторил старец.

Ши Чун велел ему лезть в лодку и вновь спросил, в чем дело.

— Я не простой смертный, а царь драконов и обитаю в верховьях реки, — сказал старец. — Ныне я постарел и одряхлел, и теперь молодой дракон, что живет в низовьях, вызвал меня на поединок. В нескольких схватках я проиграл ему. Да, стар я стал и бессилен и, видно, спокойствия в жизни уж более не найду… Завтра по нашему уговору вновь начнется великая схватка, но я чую, что опять ему уступлю… Я пришел просить у тебя помощи, Цзилунь. В полдень, когда будешь рыбачить, ты заметишь двух больших дерущихся рыб. Впереди буду я, а рыбина, что меня будет преследовать, — мой супостат. Прошу тебя, натяни изо всей силы лук и пусти стрелу во врага моего — молодого дракона. Убей его, и я щедро тебя отблагодарю.