Андрэ Стиль - Конец одной пушки

Пьеро берет заботу о ребятишках на себя и уводит их в отцовский кабинет — там он заранее разложил на ковре конструктор, еще до того, как ушел пилить дрова. Пока Пьеро налаживает электрический моторчик, дети, конечно, все успевают потрогать, им все интересно — и стекло на письменном столе, и телефон. Взрослые остались на веранде, там тепло, как и в комнатах. Что ж, понятно: центральное отопление. У Анри чуть не вырвалось: «У нас тоже будет центральное отопление. Один товарищ хочет наладить». Но удержался и не сказал. Разве можно сравнить… Батареи, которые обнаружили в подвале школы, заржавели. Да и вообще ничего еще не сделано!

— Спасибо, — говорит Деган, весь красный от натуги. И, протягивая вторую ногу, объясняет: — Люблю, знаете ли, садовую работу, а для грязи сапоги удобнее, чем деревянные башмаки.

— Присядьте! — предлагает мадам Деган, подвигая Полетте стул. — Мы не признаем никаких церемоний, — добавляет она, ласково обнимая Полетту за плечи. Полетта садится.

— Какие там церемонии! — подтверждает Деган. — Вы тоже сядьте. Здесь тепло, правда? — Он вытирает мокрые руки о джемпер и, чтобы согреть их, трет о колени. — Терпеть не могу церемоний! Иветта, помнишь: в Опере?

Иветта садится на корточки перед буфетом, и халат ее слегка распахивается, открывая колено. Из буфета она достает поднос с печеньем, бутылки и изящные рюмки.

— Расскажи, — смеясь, просит она.

— Можно. Прошлой зимой мы поехали в Париж. Тогда у нас жила в доме прислуга, и мы оставили Пьеро на нее. Иветте ужасно хотелось побывать в Опере. Мы пошли. Вот где церемонии, доложу вам! Тошно становится. Я, конечно, говорю не о спектакле. К счастью, спектакль был замечательный, невероятной красоты! Но зрители!.. Просто ужас! Билеты мы взяли на балкон. Здесь нас, возможно, считают богачами, а там хорошие места нам недоступны. Ну, недоступны — это, конечно, не то слово. Так вот, с балкона был виден весь партер. Поглядишь, а там все голое, розовое — лысины, голые черепа, а дамы оголились вот по сих пор и демонстрируют голые плечи и голые спины. Я не против декольте, честное слово, но тут прямо уж неловко становилось. Не знаешь, куда глаза девать. Да еще, сказать по правде, побаивался — вижу, Иветта на меня подозрительно поглядывает!

— Вы только посмотрите на них, какие скромники! — говорит Иветта, указывая на Анри и Дегана, и ставит бутылку, рюмки и печенье на лакированный столик с колесиками.

— Иветта моя притихла, ни слова не вымолвит. Я ей шепчу: «Старушка, погляди! Дамочки-то каковы! Бесстыдницы!.. Мне вчуже стыдно». А она с невозмутимым видом отвечает: «Посмотри на мужчин! Они не лучше: все с декольтированными черепами». Тут я уж не мог удержаться и прыснул со смеху. Лысые франты и дамы в партере подняли головы и посмотрели на нас. Да как посмотрели! Словом, спектакль был хорош, но от публики остался отвратительный осадок. Нет, с нами вам нечего стесняться. Может быть, я и неплохо зарабатываю, но из этого вовсе не следует, что мы воображаем о себе бог знает что. Верно, Иветта?

Иветта в ответ молча кивнула головой и, подвигая Полетте рюмку, сказала с видом сообщницы:

— Мужчины наверняка выберут анисовую. А мы с вами предпочитаем вот это, правда?

— Терпеть не могу кривляк, — добавил доктор. — Я чувствую себя хорошо только с простыми людьми. С такими бот, например, как ребята из моего клуба. Есть там один паренек! Много обещает! Да вы его, наверно, знаете. Его фамилия Фор.

— Макс? — спросил Анри. — Конечно знаю, еще как! Профсоюзный делегат. Тут он тоже много обещает. Один из лучших. Мы его выдвигаем на руководящую работу в профсоюзе.

— Только уж, пожалуйста, оставьте ему время для тренировки! Он может далеко пойти! — Деган смеется. — А то вы всё готовы захватить себе.

— Дети! — повторяет Полетта. — Нельзя трогать руками.

Анри чувствует, что Полетта делает детям замечания, чтобы не сидеть все время молча. Ей никак не удается побороть свою робость. Она принужденно улыбается, с трудом выжимая из себя два-три слова в ответ на вопросы, которыми ее засыпает Иветта. Жена у доктора, оказывается, говорунья, не хуже мужа. А по виду никак не скажешь…

— Сейчас я перебинтую вашему сынишке руку, — говорит доктор. — Выпьем по рюмке и пойдем! Ваше здоровье!

— Ваше! — отвечает Анри.

— За ваше здоровье, — говорит и Полетта.

Закончив перевязку, Деган сам вытер мальчику слезы.

— Пьеро, возьми детей к себе в комнату. Покажи им свои сокровища. А ты что, молодой человек, на меня уставился? Лапка болит?

— Я знаю, почему он так смотрит на вас, — говорит Анри. — Он собирается стать доктором, когда вырастет. Вот о чем мечтает в четыре года! Все об этом твердит.

— Неужели? Верно отец говорит?

Мальчик не очень понял вопрос, но все же утвердительно кивнул головенкой.

— Пошли? — спрашивает Пьеро и тянет за собой малыша. Тот идет, но все оборачивается и смотрит на доктора.

— А мы здесь останемся, потолкуем, — сказал Деган и уселся за письменный стол.

Анри устроился на ручке кожаного кресла. Женщины прошли на кухню, и Анри с удивлением слышит, что Полетта оживленно болтает, почти не уступая в этом мадам Деган.

— Обрабатывает мою жену. К себе в комитет зовет, — сказал Деган, кивком указывая на дверь.

Анри удивленно думает, почему Полетта без него чувствует себя гораздо свободнее, чем при нем. Как будто его присутствие стесняет, связывает ее. А уж, кажется, он все делает, чтобы ей помочь. Да, сложная психология у женщин. Поди-ка разберись.

— Ну-с, побеседуем о серьезных делах, — говорит Деган, облокачиваясь на стол. В руках у него тяжелый нож для разрезания бумаги, и Деган вертит его, будто вырезает из ладони слова, когда они не сразу приходят на ум…

— Знаете что? Мне кажется, ваша партия и движение за мир мешают друг другу. Что-то здесь не в порядке.

— Все зависит от точки зрения, — вырывается у Анри, но он тут же замолкает, упрекая себя: «Ну, зачем я прервал его? Гораздо лучше сперва выслушать человека…»

— Подождите! Вы же знаете, я против вашей партии ничего не имею. Хорошо знаете. Разве я это не доказал?

— Вполне, — отвечает Анри.

— Итак, дело не в этом. Но, по-моему, вы чересчур заметны, вы, так сказать, выпираете.

— Значит, по-вашему, мы слишком смело боремся за мир? — не выдержав, снова прерывает его Анри. — Мы ведь партия мира! — добавляет он с гордостью.

— Вот именно. В том-то и дело. Вы говорите: «партия мира». Не возражаю. Но есть люди, которые скорее приняли бы участие в движении, если бы не вы были «партией мира».

— Возможно. Но нельзя же для их удовольствия изменять ход истории, и уж во всяком случае не в этом направлении.

— Предположим. Но вы могли бы… ну, как бы это выразиться… вести себя более сдержанно, несколько стушеваться. Существует движение за мир. Коммунисты входят в него. Ладно. Но предоставьте руководство на этом участке другим. Столько есть на свете дел. Пусть каждая организация действует в своей области, не конкурируя с другой.