Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.

— Ты думаешь, столица тут, рядышком? — завопил мальчишка и подскочил к нему. — Отдавай письмо!

Завертевшись перед Моннёном, он схватил его за тесемки халата и заглянул внутрь: талия нищего была подпоясана шелковым кушаком, а на нем вещичка, похожая на жертвенную тарелочку! Мальчишка тут же отскочил.

— Это откуда?

На него будто ветром холодным подуло.

— Если ты, негодяй, разболтаешь тайну, тебе конец!

Предупредив мальчишку, Моннён вошел в Намвон, поднялся на холм Паксок и оглядел все вокруг. И горы прежние! И рекой когда-то любовался! Он пошел к южным воротам.

— Как поживаешь, башня Простора и Прохлады? А у тебя, мост Сорок и Ворон, все ли хорошо? Вот ива стоит, та, которая воспета в стихах:

К ней я привязывал осла. В чистых водах реки, упомянутой в стихах:

я когда-то омыл ноги, а по широкой дороге, про которую сказано:

когда-то я ходил!

Под мостом Сорок и Ворон женщины и девушки стирали белье.

— Вот беда-то!

— А что случилось?

— Ох, как жалко! Как жалко Чхунхян! Жестокий, жестокий! Жестокий у нас правитель! Властью своей хотел приневолить Чхунхян, такую чистую. Неужто он думал, что Чхунхян испугается смерти? Ведь у неё сердце твердое, как железо и камень! Какой бессердечный! Какой бессердечный этот молодой барич Ли!

Болтая за стиркой белья, девушки выглядели не хуже красавиц из «Облачного сна девяти» [162] «Облачный сон девяти» — роман известного корейского писателя Ким Манчжуна (1637—1692); здесь названы персонажи романа. — принцесс Ёнян и Нанян, наложниц Чин Чхэбон, Ке Сомволь, Пэк Нынпха, Чок Кёнхон, Сим Ёён и Ка Чхунун. Нет только Ян Сою! Интересно, кого они ждут?

А Моннён поднялся на башню и стал смотреть вокруг: солнце уходит на запад, и птицы улетают на ночь в лес. Вон там стоит ива, к ней моя Чхунхян привязывала качели! И тут он представил ее себе — такую очаровательную на качелях. На востоке, среди зеленых деревьев, дом Чхунхян, и садик во внутреннем дворике такой же, как прежде! А там, за каменной стеной, — темница, и в ней моя Чхунхян. Бедная! Бедная!

Солнце село за горы на западе, и в сумерках он подошел к дому Чхунхян. Флигель обветшал, и сам домик утратил былое изящество. В зарослях стоит павлония, поломанная ветром, а под оградой ходит, ковыляя, с печальным криком белый журавль, перья у него выпали, словно его собаки трепали. Под окном дремлет рыжий пес — совсем как мертвый. Он не узнал гостя и залаял.

— Эй, пес, не лай! Ведь я все равно что хозяин! А хозяйка твоя где? Неужели ты один меня встречаешь?

Он посмотрел на ворота, где его рукой были сделаны надписи. Вот здесь — иероглиф «верность», его верхняя часть — знак «середина» — куда-то подевалась, осталась лишь нижняя — знак «сердце». Над раздвижными дверями качаются под ветром парные надписи по случаю прихода весны. Они навевают такую печаль!

Он медленно вошел в дом. На внутреннем дворе никого не оказалось. А мать Чхунхян! Посмотрите на нее! Она разводит огонь под котлом с рисовым отваром.

— О, о! Моя лихая судьба! Как он жесток! Как он жесток! Как жесток этот молодой Ли! Совсем, наверно, мою дочку позабыл, даже весточки от него нет! О, какая тоска! Сандан, иди разведи огонь!

Водой из ручья она вымыла седые волосы, расчесала и, поставив на алтарь кувшин с холодной водой, склонилась в молитве.

— Духи Неба и Земли, солнце, луна и звезды! Все вместе внемлите мне! Я, одинокая, лелеяла свою дочь Чхунхян, как золотой кусочек. Думала, что внуки позаботятся о жертвах моему духу, но ее, невинную, наказали палками и бросили в темницу. Нет ей спасенья! Помогите, о духи Неба и Земли! Ли Моннёна, что живет в столице, высоко поднимите на лазоревом облаке — пусть он получит высокую должность и спасет мою дочь Чхунхян!

Она кончила молитву.

— Сандан, раскури-ка мне трубку!

Взяв трубку, мать Чхунхян закурила, стала вздыхать и плакать. А Моннён, услышав, как искренне она просит, подумал: «Я-то считал, что получил свой чин по милости предков, а оказывается — заботами тещи!»

— Есть кто здесь? — спросил он громко.

— Кто это?

— Это я!

— Кто это — я?

Моннён подошел ближе.

— Я Ли!

— Ты Ли?.. Ах да! Ты, наверно, Ли — сын Ли Пхунхона?

— Хо-хо! Давненько мы с вами, теща, не виделись! Забыли меня, забыли!

— Да кто вы такой?

— Ну вот, говорят, что зять — гость навеки, а вы меня не узнаете!

Мать Чхунхян обрадовалась.

— Ой, ой! Да что же это такое? Где вы были? Откуда пришли? Может, вас сюда принесло сильным ветром? Может, прилетели вы на облаках — на тех, что собираются у горных вершин? Вы узнали про Чхунхян и пришли ее спасти? Да заходите же скорее!

Она взяла его за руку, провела в комнату и, усадив перед светильником, принялась разглядывать: да он стал нищим из нищих! У матери даже дыхание перехватило.

— Что случилось?

— Дела у меня так плохи, что и сказать невозможно. Когда мы приехали в столицу, отцу отказали от должности, и мы разорились. Батюшка пошел служить учителем, а матушка ушла жить к своим родителям. Так и разбрелись все. А я вот пошел к Чхунхян. Думал взять у вас тысячу монет, но теперь вижу, что дела у нас одинаково плохи.

Мать Чхунхян, услышав такое, даже задохнулась.

— Бессердечный ты человек! После разлуки от тебя не было ни одной весточки! Вот каким ты оказался! Я-то надеялась на тебя, а вышло вон как хорошо! От тебя толку, как от выпущенной стрелы или пролитой воды. Но пенять теперь не на кого! Что же будет с моей Чхунхян?

В ярости она подскочила к нему и укусила за нос.

— Кто же виноват, нос или я? Теща гонит меня. Как бессердечно небо, шлет все напасти — ветер, дождь, гром и молнию!

Тут мать Чхунхян просто онемела.

— Конечно, когда господа неправы, они всегда стараются выкрутиться!

Моннёну захотелось посмотреть, как она будет вести себя дальше.

— Я прямо умираю с голоду! Дайте мне хоть ложку каши! — попросил он.

— Риса нет! — отрезала мать.

Неужто у нее не было еды? Конечно, она сказала это в сердцах!

А Сандан, услышав сердитый голос хозяйки, забеспокоилась. Не находя себе места от волнения, она тихонько заглянула в дверь: да это наш господин! Вот хорошо-то! И она стремительно вбежала в комнату.

— Здравствуйте, господин! Как изволит поживать ваш батюшка? А матушка здорова ли? Все ли спокойно было в дальней дороге?

— У вас тут такая беда...

— Да я-то что... Ах, хозяйка, хозяйка! Старая хозяйка! Не надо так! Не надо! Ради кого же он пришел издалека, из-за тысячи ли? Почему вы так плохо его встречаете? Если барышня узнает, отругает нас!