Томас Гарди - Дом англичанина. Сборник

Странная вещь, но, несмотря на то что предприимчивые железнодорожные компании охотно предоставляют своим клиентам возможность подергать шнур сигнала за весьма умеренную плату — 5 фунтов за одну попытку [54] Штраф за подачу сигнала тревоги без достаточных оснований. очень немногие дергали его сами или видели, как его дергают. Таким образом, процветает полное невежество в отношении того, что же именно происходит в подобной ситуации.

А происходит, говорил мне Джордж, следующее. Сначала раздается какой-то скрежет — это вступают в действие тормоза. Потом поезд останавливается. И наконец со всех сторон начинают сползаться толпы любопытных.

Происходило это километрах в двух от Ист-Уобсли, и, насколько хватал глаз, местность была абсолютно пустынна. Еще минуту назад там ничего не было видно, кроме веселых нив и широких пастбищ, но теперь с востока, с запада, севера и юга показались фигуры бегущих людей. Следует помнить, что в это время Джордж пребывал в несколько возбужденном расположении духа, и потому его заявления нужно принимать с осторожностью, однако он говорил мне, что посредине одной поляны, пустой и начисто лишенной растительности, внезапно появилось не менее двадцати семи мужланов — вне всякого сомнения, они выросли из-под земли. Более того, поезд, который в Ипплтоне, казалось, был почти пуст, теперь изрыгал пассажиров из каждой двери.

Трудно точно сказать, какое поведение со стороны ваших блестящих светских молодых людей можно было бы признать правильным в подобной ситуации. Сам я полагаю, что даже тем, кто отличается величайшим самообладанием, потребовалось бы немало хладнокровия и находчивости, чтобы выбраться из такого непредвиденного затруднения. Могу сразу сказать, что все мгновенно представилось Джорджу кризисом, разрешить который он был не в состоянии. Среди сумбура охвативших его чувств выделялась единственная ясная мысль — мысль о том, что благоразумнее всего убраться отсюда и безо всяких отлагательств. Глубоко вдохнув, он пустился наутек.

Все мы, Маллинеры, хорошие спортсмены. Когда Джордж учился в университете, он славился быстрым бегом. Теперь он бежал так, как не бегал никогда. Однако я не склонен принимать без оговорок его заявления о том, что, пересекая первое поле, он отчетливо видел, будто заяц, когда он с ним поравнялся, бросил на него полный зависти взгляд и беспомощно пожал плечами. Как я уже сказал, Джордж был излишне возбужден.

Тем не менее не следует сомневаться в том, что Джордж хорошо прошел дистанцию. Это было необходимо, так как по прошествии первой минуты удивления, позволившей ему захватить лидерство, вся толпа ринулась за ним. На бегу он, хотя и неразборчиво, мог слышать в толпе голоса, без стеснения обсуждавшие, насколько благоразумно было бы его линчевать. Более того, поле, по которому он бежал и которое минуту назад было просто пустынным зеленым полем, теперь почернело от человеческих фигур, возглавляемых бородатым мужчиной с вилами в руках. Джордж резко свернул вправо, бросив через плечо быстрый взгляд на своих преследователей. Все они ему очень не нравились, особенно этот с вилами.

Кто сам не был очевидцем этой погони, не может сказать, сколько она продолжалась и какое расстояние покрыли заинтересованные стороны. Я хорошо знаю Ист-Уобсли и проверял слова Джорджа, и если его занесло на востоке до самого Литтл-Уигмарша-в-лощине, а на западе — до Хигглфорда-кум-Уортлбери-под-горой, то, несомненно, он должен был порядочно побегать.

Не следует забывать, однако, что человеку, который был не в состоянии ничего отчетливо разглядеть, деревней Хигглфорд-кум-Уортлбери-под-горой вполне могла показаться совсем не Хигглфорд-кум-Уортлбери-под-горой, а другая деревня, во многом на нее похожая. Вряд ли необходимо уточнять, что я намекаю на Лессер-Снодсбери-в-долине.

Поэтому допустим, что, заскочив в Литтл-Уигмарш-в-лощине, Джордж бросился в другую сторону и попал в Лессер-Снодсбери-в-долине. Это была бы хорошенькая пробежка. Но так как Джордж помнит, что проносился мимо свинарника фермера Хиггинса и «Уточки и собачки» в Пондлбери-Парва, а также перебирался через ручей Уиппл в том месте, где он впадает в речку Уоппл, можно спокойно признать, что ему, независимо от того, куда его еще носило, пришлось порядком потрудиться.

Но и приятнейшее из занятий имеет конец. В то самое время, когда заходящее солнце золотило шпиль увитой плющом церкви св. Варнавы, где Джордж так часто сидел ребенком, развлекаясь во время скучных проповедей тем, что строил рожи мальчишкам из хора, можно было видеть, как мокрая, испачканная грязью фигура с трудом пробиралась ползком по главной улице Ист-Уобсли к маленькому уютному коттеджу, известному деревенским торговцам как «Дом Маллинеров».

Это был возвращавшийся домой Джордж.

Потихоньку добрался Джордж до знакомой двери и, войдя, бросился в свое любимое кресло. Но уже минуту спустя потребность более сильная, нежели страстное желание покоя, привлекла его внимание. Подняв свое одеревеневшее тело, он поплелся в кухню и приготовил себе живительный напиток из виски с содовой. Потом, снова наполнив стакан, он вернулся в гостиную и обнаружил, что она уже не пуста. Тоненькая белокурая девушка, со вкусом одетая в сшитый на заказ костюм из твида, склонилась над столом, где он держал словарь английских синонимов.

Когда он вошел, она взглянула на него и испугалась.

— Ах, мистер Маллинер! — воскликнула она. — Что случилось? Ваша одежда порвана, изодрана, превратилась в рубище и в лохмотья, а ваши волосы растрепаны, взъерошены, вздыблены и болтаются неопрятно и неряшливо.

Джордж улыбнулся вымученной улыбкой.

— Вы правы, — сказал он. — И более того, я страшно устал, утомлен, измотан, изможден, измучен и обессилен.

Девушка пристально смотрела на него, божественное сострадание светилось в ее взоре.

— Я очень сожалею, — прошептала она. — Очень, очень сожалею, огорчена, обеспокоена, опечалена, удручена, подавлена, угнетена и расстроена.

Джордж взял ее руку. Ее теплое участие было тем лекарством, которое излечило его и которого он так долго искал. После мучительных переживаний, выпавших на его долю в этот день, оно, казалось, подействовало, как какое-то заклинание, колдовство или волшебные чары. В одно мгновение он неожиданно понял, что больше не заикается. Стоило ему сейчас захотеть произнести; «Карл у Клары украл кораллы, а Клара у Карла украла кларнет», — он проделал бы это не задумываясь.

Но у него было что сказать получше этого.

— Мисс Блейк, Сьюзан, Сузи. — Он взял другую ее руку. Его голос звучал чисто и свободно. Ему казалось невероятным, что когда-то он пыхтел перед этой девушкой, как перегретая батарея парового отопления. — От вашего внимания не могло ускользнуть, что я давно питаю к вам чувства более нежные и глубокие, нежели чувство обычного дружеского расположения. Сьюзан, это любовь волновала мою грудь. Из крошечного ростка, каким она была вначале, любовь расцвела в моем сердце, пока, вспыхнув ярким пламенем, на гребне своей волны не унесла мою неуверенность, мои сомнения, мои страхи и дурные предчувствия, и теперь, как самый ценный топаз из какой-нибудь древней башни, она кричит на весь мир громоподобным голосом: «Ты моя! Моя супруга! Предназначенная мне с изначальных времен!» Как звезда ведет моряка, когда, побитый бурными водами, вновь спешит он домой, под сень надежды и счастья, так сияешь и ты надо мной, освещая трудную дорогу жизни, и как будто говоришь: «Будь мужествен, Джордж! Я здесь!» Я не отличаюсь красноречием, Сьюзан, — я не могу говорить так гладко, как мне хотелось бы, — но те простые слова, которые вы только что слышали, исходят из самого сердца, из незапятнанного сердца английского джентльмена. Я люблю вас, Сьюзан. Будете ли вы моей женой, замужней дамой, матерью семейства, супругой, подругой жизни, моей благоверной или лучшей половиной?