Чарльз Диккенс - Том 15. Жизнь Дэвида Копперфильда, рассказанная им самим. Роман (Главы I - XXIX)

В тот вечер он пил вино, пока глаза у него не налились кровью (или мне это только показалось). Я их не видел, потому что они были опущены, и он заслонял их рукой, но я заметил это раньше.

— Хотел бы я знать, скучает ли со мной моя Агнес,— пробормотал он.— Разве мне может быть когда-нибудь скучно с ней? Но это другое дело, это совсем другое дело.

Он не обращался ко мне, он размышлял вслух; поэтому я молчал.

— Скучный старый дом и однообразная жизнь,— продолжал он,— но я должен видеть ее подле себя. Она должна быть со мной. И если мысль, что я могу умереть и покинуть мою любимую девочку или моя девочка может умереть и покинуть меня, возникает передо мной, как призрак, и отравляет самые счастливые мои часы, утопить ее можно только в…

Он не договорил и, медленно направившись к тому месту, где сидел раньше, взял пустой графин и машинально проделал все движения, необходимые для того, чтобы наполнить рюмку, затем поставил графин и вернулся.

— Если тяжко приходится, когда она здесь, то каково было бы без нее? — сказал он.— Нет, нет и нет. На это я не могу пойти.

Он прислонился к каминной доске и размышлял так долго, что я не знал, как мне поступить — рискнуть ли и потревожить его своим уходом, или тихо ждать, когда задумчивость его рассеется. Наконец он очнулся и стал озираться по сторонам, пока взгляды наши не встретились.

— Значит, вы остаетесь с нами, Тротвуд,— сказал он своим обычным тоном, как будто отвечая на только что произнесенные мною слова.— Я этому рад. Вы составите нам компанию. Это будет нам на пользу. На пользу мне, на пользу Агнес, а быть может, и всем троим.

— Я уверен, что мне это пойдет на пользу, сэр! — воскликнул я.— Как я рад, что останусь здесь!

— Молодец! — сказал мистер Уикфилд.— Вы будете жить здесь, пока это доставляет вам удовольствие.

Затем он пожал мне руку, похлопал меня по спине и объявил, что по вечерам, когда Агнес уходит спать, а мне надо заняться уроками или хочется почитать что-нибудь для развлечения, я могу приходить к нему в кабинет и сидеть вместе с ним, чтобы не быть одному. Я поблагодарил его за внимание, и так как он вскоре пошел к себе вниз, а я еще не чувствовал усталости, то и я, с книгою под мышкой, отправился вслед за ним, воспользовавшись его разрешением и собираясь провести в кабинете полчаса.

Но, увидев свет в маленькой круглой конторе, я тотчас почувствовал, что меня тянет к Урии Хипу, который словно привораживал меня к себе, и я вошел туда. Я застал Урию за большой, толстой книгой, которую он читал с глубоким вниманием, водя длинным указательным пальцем вдоль каждой строки и оставляя на странице (в это я твердо верил) липкие следы, какие оставляет за собой улитка.

— Поздно вы работаете сегодня, Урия,— сказал я.

— Да, юный мистер Копперфилд,— отозвался Урия.

Взбираясь на табурет напротив Урии, чтобы удобнее было вести разговор, я заметил, что у него не было ничего похожего на улыбку и он мог только растягивать рот, причем на щеках появлялись две жесткие складки, по одной на каждой щеке, что и заменяло ему улыбку.

— Я занимаюсь сейчас не конторской работой, мистер Копперфилд,— сказал Урия.

— А какою же? — спросил я.

— Я приобретаю юридические познания, мистер Копперфилд,— сказал Урия.— Я изучаю «Руководство» Тидда. О юный мистер Копперфилд, какой это великий писатель — мистер Тидд!

Мой табурет был словно дозорная башня, с которой я следил за ним, когда после этого восторженного восклицания он снова приступил к чтению, водя указательным пальцем по строкам, причем я заметил, что его ноздри, тонкие и словно расплющенные, отличались странным и весьма неприятным свойством растягиваться и сокращаться; казалось, они моргают вместо глаз, которые у него вряд ли когда-нибудь моргали.

— Я думаю, вы очень ученый юрист? — осведомился я после того, как в течение нескольких минут созерцал его.

— Это я-то, мистер Копперфилд? О нет! — воскликнул Урия.— Я человек маленький, ничтожный.

Я удостоверился, что не ошибся относительно его рук: он частенько потирал одну ладонь о другую, словно выжимал их, стараясь высушить и согреть, и то и дело украдкой вытирал носовым платком.

— Я прекрасно сознаю, что я человек совсем маленький и ничтожный по сравнению с другими,— скромно сказал Урия.— И моя мамаша — человек маленький, смиренный. Жилище у нас маленькое, убогое, мистер Копперфилд, но все же нам есть за что быть благодарными. И мой отец прежде занимал место маленькое. Он был пономарь.

— Где он теперь? — осведомился я.

— Ныне он пребывает в райской обители, мистер Копперфилд,— отвечал Урия Хип.— Но нам есть за что быть благодарными. Как велика должна быть моя благодарность за то, что я работаю у мистера Уикфилда!

Я спросил Урию, давно ли он работает у мистера Уикфилда.

— Я у него вот уже четыре года, мистер Копперфилд,— сказал Урия, закрыв книгу, но предварительно аккуратно отметив место, где остановился.— Я поступил к нему через год после смерти отца. Как велика должна быть моя благодарность! Как велика должна быть моя благодарность мистеру Уикфилду за милостивое его предложение взять меня в ученики! Не будь его, учение было бы мне недоступно при ничтожных наших средствах — мамашиных и моих.

— Значит, когда кончится срок учения, вы будете настоящим юристом? — спросил я.

— Если будет на то воля провидения, юный мистер Копперфилд,— сказал Урия.

— Может быть, когда-нибудь вы сделаетесь компаньоном мистера Уикфилда,— продолжал я, желая доставить ему удовольствие,— и фирма будет называться «Уикфилд и Хип» или «Хип, преемник Уикфилда».

— О нет, мистер Копперфилд! — возразил Урия, покачав головой.— Для этого я человек слишком маленький, смиренный.

Он, в самом деле, поразительно напоминал деревянную голову на стропиле за моим окном, когда в смирении своем сидел, осклабившись и растянув рот так, что на щеках образовались складки, и искоса на меня посматривал.

— Мистер Уикфилд — превосходный человек, мистер Копперфилд,— продолжал Урия.— Но, разумеется, если вы давно с ним знакомы, вы это знаете лучше моего.

Я ответил, что он, несомненно, превосходнейший человек, но познакомился я с ним недавно, хотя он и друг моей бабушки.

— Ах, вот как, мистер Копперфилд! — подхватил Урия.— Ваша бабушка — очень милая леди, юный мистер Копперфилд!

Когда Урия желал выразить восторг, он как-то весь извивался,— это была отвратительная манера,— и я обратил внимание не столько на его комплимент моей родственнице, сколько на его шею и туловище, извивавшиеся, как змея.

— Очень милая леди, мистер Копперфилд! — повторил Урия Хип.— Мне кажется, она в восторге от мисс Агнес, юный мистер Копперфилд?

Я храбро ответил «да», хотя — да простит мне бог! — ровно ничего об этом не знал. j