Уильям Голдинг - Зримая тьма

— Ну все, все! Я иду!

Удары возобновились. Конечно, он услышал девичий голос.

Она обратилась к двери будничным тоном:

— Подожди минутку, я сейчас открою.

Дверь легко подалась, широко распахнулась. Внутри она увидела сперва эллипс маленького окна, иллюминатора, потом — маленький белый прямоугольник над унитазом, или толчком, или как он там называется. Прямоугольник яростно дергался, и она почувствовала запах мочи. Мальчик был тут, со связанными за спиной руками, связанными ногами, связанными коленями. Он сидел, спутанный, на унитазе, как мог бы сидеть в шкафу, прикрученный веревками к стенкам баржи, рот и щеки обмотаны толстым слоем липкой ленты. Он изо всех сил дергался, из его носа исходил скулящий звук. Софи почувствовала страшное отвращение к этому существу, сидевшему на вонючем унитазе, — такая мерзость, тьфу и фи, ох, сколько тут колдовских чар, благодаря которым ясно видишь, что все пропало, и…

Это был мой выбор.

Следовало взять пистолет, только я не знаю, лучше уж ножом… да, намного лучше!

Мальчик замер, ожидая ее на плоском алтаре. Левой рукой она начала задирать на нем свитер, и мальчик не двигался; но когда она вытащила подол его рубашки, снова начал извиваться. Ничего, узлы завязаны крепко, Джерри отлично поработал, просто замечательно. Какая прелесть, ноги в носочках и брыкаться-то толком не могут, а почему мы не в пижаме, гадкий мальчишка, должно быть, намыливался куда-то, и она провела рукой по его голенькому животу с кнопочкой в центре, пупок, моя дорогая, если непременно надо давать всему названия, и почувствовала тонкие, не толще волоса, ребра, и стук-стук, тук-тук с левой стороны. Тогда она расстегнула его штаны и взяла в руку крошечный влажный член, а мальчик вырывался и мычал через нос. Она приставила острие ножа к его коже и, решив, что правильно нашла место, слегка нажала и проколола кожу. Мальчик содрогнулся и взметнулся в своих оковах, а она, или тот, кто был ею — далекий и взбудораженный — чуть-чуть испугался. Нажав еще немного, она почувствовала, как нож коснулся пульсирующего комка, или тот сам снова и снова прикасался к ножу, пока тело взрывалось конвульсиями, а из носа исходило пронзительное мычание. Она исступленно, изо всех сил надавила на нож; и пульсирующий комок обхватил лезвие, так что рукоятка дергалась в ее руке, а перед глазами стояло черное солнце. Всюду было мокро и все содрогалось, и она выдернула нож, чтобы не мешать судорогам, но они прекратились. Мальчик неподвижно сидел в своих путах, и белую полосу пластыря пересекала по центру черная струйка, вытекающая из его носа.

Она дико вздрогнула, ударилась головой о ствол и пришла в себя. Громко жужжали и стрекотали насекомые, а над склоном холма взвивался безумный красный свет. Он взмывал вверх, ширился над горизонтом и падал обратно, туда, где пылал огонь. Софи, дрожа от страсти мнимого убийства, начала спускаться по древесному туннелю обратно к старой барже. У нее подгибались колени. Она подошла к деревенскому мосту над каналом — и тут же подъехала с выключенными фарами машина, покачиваясь на неровной дороге. Софи не могла бежать навстречу, просто ждала. Машина остановилась, сдала назад, развернулась, готовая умчаться прочь. Тогда Софи подошла к ней, хихикая и шатаясь, чтобы предупредить Джерри о стариках в конюшне и о том, что придется воспользоваться баржей, но на водительском месте сидел Билл.

— Билл? Где он? Где мальчишка?

— Нет мальчишки! Я его сцапал, но какой-то горящий козел выскочил на меня, и… Софи, все пропало. Надо сматываться!

Она стояла, уставившись в его лицо, мертвенно-белое с одной стороны и пылающее с другой, той, где в небе повисло огненное облако.

— Мисс! Софи! Поехали отсюда на хер! У нас мало времени…

— А Джерри?!

— Он в порядке… Они взяли твоего приятеля в заложники… Ну поехали же!..

— Они?

Я поняла сразу же, как только он увидел ее без парика. Что-то говорило мне, но я отказывалась верить. Предательство. Думают, что удачно обменялись.

Вспыхнувшая в ней злоба захлестнула и триумф, и ярость, взвинтила ее до криков — в его, в их адрес, — до проклятий и плевков; а потом она упала на четвереньки и снова и снова кричала в траву, где не было мальчика, только Софи, всеми использованная и одураченная.

— Софи!

— Убирайся, тупая тварь! О черт, черт!

— В последний раз…

— Отваливай!

И когда она, наконец, перестала кричать и начала соображать, что разодрала себе щеки, что у нее в руках зажаты пучки волос и что больше ничего нет — ни его, ни их, ни ее, только темная ночь с угасающим пожаром за гребнем холмов, по ее щекам, смывая кровь, хлынули слезы.

Вскоре она поднялась на колени и заговорила, словно он был рядом.

— Понимаешь, ничего из этого не выйдет ! Все эти годы никто… Ты думаешь, она чудесная, да? Все мужчины так думают поначалу. Но в ней ничего нет, Джерри, совсем ничего. Чуть-чуть мяса и костей, и больше ничего, не с кем встречаться, не с кем идти, не с кем быть, не с кем делиться. Одни идеи. Призраки. Идеи и пустота — идеальная террористка.

Софи тяжело поднялась и взглянула на старую баржу, где не было мальчика, не было тела. Повесив на плечо сумку, она подумала, не сильно ли изувечила себе лицо, отвернулась от судна и от пожара и побрела вдоль канала туда, где сейчас не было ничего зримого, кроме тьмы.

— Я все расскажу. Меня использовали. У них против меня ничего нет. Отвяжу веревки от стула. Он сказал, что мы отправляемся на пикник, ваша честь. Я была такой дурой, ваша честь, мне так жаль, не могу сдержать слез. Я думаю, мой жених тоже в этом замешан, ваша честь, он дружил с, с… Я уверена, мой папа тут ни при чем, ваша честь. Он хотел выселить нас из конюшен, ваша честь, сказал, что они нужны ему для чего-то другого. Нет, ваша честь, это было после того, как он ездил на шахматную конференцию в Россию. Нет, ваша честь, никогда не говорил.

Когда Сима выпустили из здания через заднюю дверь, он сразу же нацепил темные очки — жест ставший настолько привычным, что, казалось, он являлся непременной частью его механического существования. За несколько недель следствия он купил уже три пары очков. Его походка тоже превратилась в механическую, церемонную поступь. Он уже знал, какой фатальной — едва ли не в буквальном смысле — может оказаться торопливость. Спешка привлекала к нему внимание и вызывала восклицания вроде: «Вот один из них!», или «Это тот тип, который сегодня давал показания!», или даже — «Это Гудчайлд!» Его фамилию, похоже, выкрикивали с особенным удовольствием. [16] «Гудчайлд» по-английски означает «хороший ребенок» (прим. перев.) .

Он величаво прошествовал по проулку, выходящему на Флит-стрит, миновав тем самым очередь из тех, кто еще не сумел попасть внутрь. Проходивший мимо полицейский присмотрелся к нему, и Симу даже в полумраке темных очков показалось, что тот глядит на него с усмешкой и презрением.