Ивлин Во - Тактические учения [ЛП]

— Ты тоже храпела прошлой ночью.

— Это, наверное, из-за моего снотворного. Должна сказать, от него хорошо спится.

— От одной таблетки?

— Да, безвредно не более двух.

— Где ты берешь их?

— У cослуживца — ты назвал его евреем. Доктор выписал их ему, когда было много работы. Я сказала ему, что не могу заснуть, и он дал мне половину пузырька.

— А он мог бы достать немного для меня?

— Я думаю, да. Он многое может вроде этого.

Так он и Элизабет начали регулярно принимать лекарства и проводить долгие, пустые ночи. Но часто Джон медлил, оставляя таблетку блаженства лежать возле стакана с водой, зная, что бессменную вахту можно прервать по желанию, он оттягивал радость беспамятства, слушал храп Элизабет и тонул в ненависти к ней.

Однажды вечером, когда планы на отпуск были все еще под вопросом, Джон и Элизабет пошли в кино. Фильм был про убийство, неважный, но с эффектными декорациями. Новобрачная убила своего мужа, выбросив его из окна на скалу. Задача облегчалась тем, что медовый месяц они проводили на уединенном маяке. Он был очень богат, а она хотела заполучить его деньги. Все, что ей было нужно, — это сказать местному доктору и нескольким соседям, что муж испугал ее, бродя во сне; она насыпала снотворного ему в кофе, вытащила его с кровати на балкон — усилие немалое, — где она заранее сломала около метра балюстрады, и перевалила его через нее. Потом она легла спать, наутро подняла тревогу и рыдала над изуродованным телом, которое вскоре обнаружили среди скал наполовину в воде. Возмездие настигло ее позже, но поначалу это был полный успех.

«Вот бы все было так же легко…» — подумал Джон, и через несколько часов вся история уплыла в те далекие темные закоулки сознания, где фильмы, грезы и забавные истории лежат спеленатые всю жизнь, пока, как иногда случается, незваный гость не вытащит их на свет.

Такое случилось несколько недель спустя, когда Джон и Элизабет поехали в отпуск. Место нашла Элизабет.

Дом принадлежал кому-то с ее работы. Он назывался «Форт Доброй Надежды», и стоял на Корнишском побережье.

— Его только что вернули после реквизиции, — сказала она. — Я думаю, что мы найдем его в весьма плохом состоянии.

— К этому мы привыкли, — сказал Джон. Ему не приходило в голову, что она может провести отпуск не с ним. Она была такой же его частью, как искалеченная и больная нога.

Они приехали в ветреный апрельский полдень поездом с обычными неудобствами. Такси провезло их на восемь миль от станции, по глубоким корнишским аллеям, мимо гранитных коттеджей и заброшенных оловянных рудников. Они подъехали к деревне, давшей дому почтовый адрес, проехали через нее по дороге, которая внезапно вырвалась из высоких берегов на открытое пастбище на краю утеса, над ним в вышине клубились облака и кружили морские птицы, земля под ногами трепетала от изобилия диких цветов, в воздухе была соль, под ними ревел Атлантический океан, разбиваясь о камни, недалеко синяя полоса вспененной воды, а за нею безмятежно изгибался горизонт. Тут и был дом.

— Твой отец, — сказал Джон, — сказал бы: «Ваш замок возведен в приятном месте».

— Да уж…

Это было небольшое каменное здание у самого обрыва, которое построили сто или более лет назад как форпост, превратили в частный дом в мирные годы, снова отобрали во время войны под радиостанцию ВМС, а теперь опять вернули к более спокойной службе. Катушки ржавых проводов, мачта, бетонный фундамент будки свидетельствовали о прежних хозяевах.

Они заплатили таксисту и занесли вещи в дом.

— По утрам из деревни будет приходить женщина. Я сказала, что этим вечером она не понадобится. Я вижу, она оставила нам керосина для лампы. И огонь развела, слава богу, и дров много. О, взгляни, что папа подарил. Я обещала не говорить тебе, пока мы не приедем. Бутылка виски. Как приятно с его стороны. Он копил свои пайки три месяца… — Элизабет говорила живо, разбирая багаж. — Для каждого из нас есть комната. Это единственная нормальная гостиная, но есть и кабинет, если захочется поработать. Я полагаю, нам будет очень удобно…

Гостиная комната был построена с двумя широкими эркерами, каждый со стеклянной дверью, ведущей на балкон, который нависал над морем. Джон открыл одну, и морской бриз заполнил комнату. Он вышел, глубоко вдохнул и затем сказал внезапно:

— Эй, а тут опасно.

В одном месте между окон чугунная балюстрада обломилась, и каменный выступ открыто нависал над утесом. Он посмотрел в провал на пенные камни внизу, на мгновение озадаченный. Неправильный многогранник памяти неуверенно покатился и встал.

Он был здесь прежде, несколько недель назад, на галерее маяка из того быстро забытого кино. Он стоял, глядя вниз. Точно так же волны накатывали на камни, рушились и опадали брызгами. Был их шум; была сломанная решетка и открытый уступ.

Элизабет все еще говорила в комнате, ее голос тонул в шуме ветра и моря. Джон вернулся в комнату, закрыл дверь и задвинул щеколду. В тишине она говорила:

— …только на прошлой неделе забрали мебель из хранилища. Он оставил женщину из деревни расставить ее. У нее какие-то дикие идеи, должна заметить. Только посмотри, куда она поставила…

— Как ты сказала, называется этот дом?

— Форт Добрая Надежда.

— Хорошее название.

Вечером Джон выпил стакан виски своего тестя, закурил трубку и строил планы. Он был хороший тактик. Он неторопливо произвел умственную «оценку обстановки». Цель — убийство.

Когда они поднялись, чтобы лечь спать, он спросил:

— Ты упаковала таблетки?

— Да, новый пузырек. Но я уверена, что сегодня мне они не понадобятся.

— Мне тоже, — сказал Джон. — Воздух чудесный.

В течение следующего дня он разбирал тактическую задачу. Она была очень простой. У него уже было «штабное решение». Он разбирал ее в словах и формах, которыми пользовался в армии. «…Местность, открытая противнику… достижение внезапности… закрепление успеха». Штабное решение было образцовым. В начале первой недели он начал осуществлять его.

Сначала он понемногу сделал себя известным в деревне. Элизабет дружила с хозяином; он — герой войны, еще не привыкший к гражданской жизни. «Первый отпуск вместе с женой за шесть лет», — сказал он в гольф-клубе, а в баре более доверительно намекнул, что они думают наверстать упущенное время и создать семью.

На другой вечер он говорил о тяготах войны, которые для гражданских хуже, чем для военных. Его жена, например, натерпелась: работала весь день в конторе, а ночью бомбежки. Ей надо отдохнуть, где-нибудь в одиночестве да подольше; нервы у нее измотаны; ничего серьезного, но сказать правду, он не очень рад этому. Вообще-то в Лондоне он видел пару раз, как она бродила во сне.