Теодор Драйзер - Американская трагедия [Трилогия, другая редакция перевода]

– Ну что за прелестный жакетик! Я никогда не видела ничего прелестнее! Нет, ты только посмотри на рукава, Дорис! – Она стиснула руку подруги. – Смотри, какой воротник! А подкладка! А карманы! Ах, Боже мой! – Она даже слегка дрожала от волнения и восторга. – Он такой прелестный, что я и сказать не могу. Ну точно о таком жакете я мечтаю уж не знаю сколько времени. Ах ты, моя прелесть! – воскликнула она с нежностью, думая при этом столько же о том, как она выглядит в этой позе перед витриной и какое впечатление производит на прохожих, сколько о самом жакете. – Вот бы мне такой жакет!

Она в восхищении всплеснула руками. Немолодой сын владельца магазина, Айсидор Рубинстайн, стоявший в эту минуту так, что она не могла его видеть, все это заметил и решил, что, если восторженная девица справится о цене жакета, можно будет набавить двадцать пять – пятьдесят долларов лишних. В магазине жакет был оценен в сто долларов. «Так, так», – бормотал он. Но он был человек чувственный, склонный к романтике, а потому стал размышлять о том, какой же может быть, мягко выражаясь, практическая стоимость этого жакета. На что способна пойти понуждаемая бедностью и тщеславием хорошенькая девушка, лишь бы получить такую обновку?

А между тем Гортензия пожирала глазами жакет и потратила на это весь обеденный перерыв; потом пошла дальше, упиваясь честолюбивыми мечтами о том, как неотразима была бы она в таком наряде. Но она не зашла в магазин спросить о цене.

Поэтому на следующий день, чувствуя, что должна еще раз взглянуть на жакет, она снова пришла сюда, на этот раз одна; у нее и в мыслях не было, что она сама его купит. Она только спрашивала себя, как бы добыть эту вещь, если цена окажется не очень высокой, и пока не могла ничего придумать. Но, снова увидев в окне жакет, а также и мистера Рубинстайна-младшего, который смотрел на нее с самым приветливым добродушным видом, она рискнула войти.

– Вам понравился этот жакет, правда? – любезно спросил Рубинстайн, как только она открыла дверь. – Ну, значит, у вас хороший вкус. Это одна из самых благородных вещей, какие только бывали в нашем магазине. Что за красота! А как он будет выглядеть на такой хорошенькой девушке! – Он снял жакет с выставки и высоко поднял. – Я видел вас вчера, когда вы стояли у витрины.

Глаза его блеснули жадным восхищением.

Заметив это, Гортензия почувствовала, что сдержанностью, но не суровостью, она добьется большего уважения и любезности, чем непринужденностью.

– Да? – только и ответила она.

– Да, конечно. Я сразу сказал себе: «Вот девушка, которая знает толк в вещах».

От этой лести Гортензия невольно смягчилась.

– Посмотрите-ка, посмотрите! – продолжал коммерсант, вертя перед ней шубку. – Где в Канзас-Сити вы найдете сейчас что-нибудь подобное? Взгляните на подкладку! Настоящий меллинсоновский шелк! А косые карманы! А пуговицы! Вы думаете, все эти мелочи не имеют значения? Другого такого жакета нет в Канзас-Сити. И не будет. Мы сами придумали этот фасон, и мы никогда не копируем наших моделей. Мы охраняем интересы наших покупательниц. Но пройдите сюда, прошу вас! – Он подвел ее к тройному зеркалу в глубине магазина. – Такой жакет должна носить красивая женщина, – вот тогда он будет выглядеть всего эффектнее. Позвольте примерить!

И при ярком искусственном освещении Гортензия убедилась, что она и правда очаровательна в этой шубке. Она вскидывала голову, изгибалась, поворачивалась во все стороны, прятала маленькое ухо в мех, а мистер Рубинстайн стоял рядом, глядя на нее с восхищением и чуть ли не потирая руки.

– Ну вот! – продолжал он. – Посмотрите! Ну, что вы теперь скажете! Я же говорил, что это как будто специально для вас сшито! Прямо находка! Настоящая удача. Второго такого жакета не найти во всем городе. Если найдете, я подарю вам этот.

Он подошел к ней совсем близко, протягивая толстые руки ладонями вверх.

– Да, признаюсь, он шикарно выглядит на мне, – сказала Гортензия. Ее тщеславная душа изнывала от желания получить эту вещь. – Впрочем, мне любая шубка пойдет. – Она снова и снова поворачивалась перед зеркалом, совсем позабыв о Рубинстайне и о том, что ее откровенное восхищение жакетом может повлиять на цену. Потом прибавила: – А сколько он стоит?

– Ну, видите ли, настоящая цена этому жакету двести долларов, – хитро начал мистер Рубинстайн, но, заметив тень безнадежности, промелькнувшую на лице Гортензии, поспешно прибавил: – Это кажется огромной суммой, но мы и не запросим так дорого. Наша цена – полтораста. Вот если бы вы нашли такой жакет у Джерика, там вы заплатили бы все двести. Тут у нас маленькое помещение, не приходится платить большой аренды… А жакет стоит все двести, до последнего цента.

– Нет, это ужасная цена, просто жуткая! – печально воскликнула Гортензия и начала снимать жакет. Ей казалось, что у нее отнимают чуть ли не все самое дорогое в жизни. – У Бигса и Бека за такую цену сколько угодно жакетов – и бобровые, и из норки, и тоже шикарные.

– Может быть, может быть. Но это все не то, – упрямо повторял мистер Рубинстайн. – Только взгляните на него еще раз. Взгляните на воротник! Неужели вы думаете, что найдете там такой жакет? Если найдете, я сам куплю его и отдам вам за сто долларов. Это совершенно исключительная вещь: копия одного из шикарнейших жакетов, которые продавались в Нью-Йорке перед началом сезона. Первоклассная вещь. Вам нигде не найти такого.

– Все равно, сто пятьдесят долларов я не могу заплатить, – грустно протянула Гортензия, надевая свой старый суконный жакет с меховым воротником и манжетами и направляясь к двери.

– Подождите! Вам нравится этот жакет? – рассудительно сказал Рубинстайн, решив, что и сто долларов непосильная цена для ее кошелька, если только его не пополнит какой-нибудь поклонник. – По-настоящему он стоит двести долларов. Я вам это прямо говорю. Наша цена – полтораста. Но раз уж вам так хочется получить эту вещь – ладно, я вам уступлю ее за сто двадцать пять. Это все равно что даром. Такая замечательная девушка, конечно, без труда может найти дюжину молодых людей, которые с радостью купят эту шубку ей в подарок. Я бы сам ее вам подарил, если б знал, что вы будете милы со мной.

Он весь расплылся в приятнейшей улыбке, и Гортензия, поняв смысл предложения и вознегодовав (потому что оно исходило именно от этого человека), слегка попятилась. В то же время ей вовсе не был неприятен так ловко ввернутый комплимент. Но все же она не так вульгарна, чтобы позволять каждому встречному делать ей подарки. Ни в коем случае. Это можно позволить только тому, кто ей нравится, или, по крайней мере, тому, кто в нее влюблен.

Но с той самой минуты, как Рубинстайн заговорил об этом, она стала мысленно перебирать всех знакомых молодых людей, стараясь определить, кто из них под влиянием ее чар скорее всего мог бы купить ей жакет. Чарли Уилкинс, например, из табачного киоска в «Орфии», по-своему, конечно, очень предан, но нипочем не сделает ценного подарка, не получив взамен дорогой награды.