Теодор Драйзер - Американская трагедия [Трилогия, другая редакция перевода]

В гостиной в эту минуту никого не было, но пока Клайд беспокойно оглядывался по сторонам, в глубине комнаты, где находилась большая лестница, ведущая наверх, зашуршало шелковое платье, и Клайд обернулся: к нему приближалась миссис Грифитс. Эта кроткая, худая, поблекшая женщина двигалась быстро, разговаривала любезно, хотя, по своему обыкновению, немного сдержанно, и через несколько минут Клайд уже чувствовал себя в ее присутствии легко и спокойно.

– Мой племянник, не так ли? – улыбнулась она.

– Да, – ответил Клайд просто и, благодаря волнению, с необычным для него достоинством. – Я – Клайд Грифитс.

– Очень рада видеть вас у себя, – начала миссис Грифитс с известным светским апломбом, который она приобрела наконец за годы, проведенные в местном высшем обществе. – И мои дети, конечно, тоже будут рады. Беллы и Гилберта как раз нет дома, но, я думаю, они скоро вернутся. Муж отдыхает, но я уже слышала шаги в его комнате, значит, он сейчас сойдет вниз. Не присядете ли? – Она указала на большой диван. – По воскресеньям мы почти всегда ужинаем одни, и я подумала, что будет очень приятно, если мы с вами встретимся в тесном семейном кругу. Как вам нравится Ликург?

Она опустилась на диван перед камином, и Клайд довольно неловко уселся на почтительном расстоянии от нее.

– Город мне очень понравился, – ответил он с улыбкой, стараясь попасть ей в тон. – Конечно, я видел еще слишком мало, но то, что я видел, мне понравилось. И я нигде никогда не видел такой красивой улицы, как ваша, – прибавил он восторженно. – Такие большие дома, такие прекрасные сады!

– Да, мы все очень гордимся нашей улицей, – улыбаясь, ответила миссис Грифитс: она всегда с величайшим удовольствием думала о том, как красив и роскошен ее дом на Уикиги-авеню. Они с мужем так долго добивались всего этого! – Наша улица, кажется, всем нравится. Она была проложена давно, еще когда Ликург был просто поселком. Но обстроилась она и стала такой красивой только за последние пятнадцать лет… А теперь вы должны рассказать мне о своих родителях. Вы знаете, мне никогда не приходилось с ними встречаться, хотя, конечно, муж часто говорил о них, то есть о своем брате, – поправилась она. – Мне кажется, он не встречался с вашей матушкой. Как поживает ваш отец?

– Спасибо, он здоров, и мама тоже, – просто ответил Клайд. – Они живут теперь в Денвере. Раньше мы жили в Канзас-Сити, но года три назад они оттуда переехали. На днях я получил письмо от мамы. Она пишет, что у них все благополучно.

– Так вы с ней переписываетесь? Это очень хорошо.

Миссис Грифитс улыбнулась Клайду; он все больше интересовал ее: ей понравилась его наружность. Он так изящен, так хорошо держится и, главное, так похож на ее собственного сына… вначале она даже испугалась немного, а потом заинтересовалась. Пожалуй, Клайд несколько выше, лучше сложен и поэтому кажется красивее Гилберта, но она никогда бы этого не признала. Да, Гилберт порою нетерпим и высокомерен даже с матерью, и в его обращении больше привычного притворства, чем подлинной нежности, – зато он энергичный, способный юноша, он умеет отстаивать себя и свои мнения. Клайд мягче, неопределеннее, неувереннее. Ее сын, должно быть, унаследовал свою энергию от отца и родственников по ее линии, а Клайд, вероятно, получил некоторую слабость характера в наследство от этих незначительных людей – своих родителей.

Решив, таким образом, этот вопрос в пользу сына, миссис Грифитс собиралась расспросить Клайда о его сестрах и братьях, но тут как раз вошел Сэмюэл Грифитс. Окинув Клайда, который встал при его появлении, проницательным взглядом и найдя, что он вполне приличен, по крайней мере внешне, Грифитс-старший сказал:

– А, вот и вы! Надеюсь, вас и без меня устроили здесь как следует?

– Да, сэр, – ответил Клайд почтительно, с легким поклоном. Он чувствовал, что находится в присутствии одного из великих мира сего.

– Ну, вот и прекрасно. Садитесь, садитесь! Очень рад, что все в порядке. Я слышал, вы в декатировочной? Не самое приятное место, но начинать хорошо именно оттуда, снизу! Иной раз и лучшие люди так начинают. – Он улыбнулся и прибавил: – Меня не было в городе, когда вы приехали, а то бы я с вами повидался.

– Да, сэр, – ответил Клайд; он не решался сесть до тех пор, пока мистер Грифитс не погрузился в широкое кресло около дивана.

В смокинге и крахмальной сорочке с черным галстуком – костюме, так не похожем на форму чикагского клуба, – Клайд еще больше понравился Сэмюэлу, чем при первой встрече, и совсем не показался незначительным и ничтожным, каким изображал его Гилберт. Однако Сэмюэл Грифитс почувствовал, что Клайд недостаточно напорист, ему не хватает деловых качеств, которые необходимы молодому человеку; хотелось бы видеть племянника более сильным и энергичным. Это было бы более по-грифитски и, вероятно, больше пришлось бы по душе Гилберту.

– Нравится вам ваша работа? – снисходительно спросил Грифитс-старший.

– Да, сэр, то есть, вернее сказать, не особенно, – откровенно ответил Клайд. – Но это не важно. Для начала, по-моему, всякая работа хороша.

Он думал в эту минуту, что хорошо бы произвести на дядю впечатление человека, способного на нечто лучшее, и, так как Гилберта здесь не было, нашел в себе смелость ответить откровенно.

– Вот это правильная мысль, – сказал Сэмюэл Грифитс, очень довольный. – Я знаю, это не очень приятная часть нашего производственного процесса, но для начала необходимо с ней познакомиться. И, конечно, в наши дни ни в одном деле нельзя выдвинуться сразу, на это нужно время.

Тут Клайд мысленно спросил себя, надолго ли еще его оставят в мрачном подвале под лестницей.

Пока он раздумывал об этом, вошла Майра; она с любопытством взглянула на него и очень обрадовалась, что он совсем не такой незначительный, каким его изображал Гилберт. Она уловила во взгляде Клайда какое-то беспокойство, выражение не то мольбы, не то тревожного испуга, и это ее тронуло; может быть, она почувствовала в нем что-то близкое, свое; она ведь и сама пользовалась не слишком большим успехом в обществе.

– Это твой двоюродный брат Клайд Грифитс, Майра, – сказал небрежно Сэмюэл, когда Клайд встал. – Тот самый молодой человек, о котором я тебе говорил. Моя дочь Майра, – прибавил он, обращаясь к Клайду.

Клайд поклонился и, пожимая холодную, несколько вялую руку Майры, почувствовал, что она отвечает ему более искренним, дружеским пожатием, чем все остальные.

– Надеюсь, вы не жалеете, что приехали сюда, – приветливо начала она. – Мы все любим наш Ликург, но после Чикаго, я думаю, он показался вам довольно жалким. – Она улыбнулась.

Клайд, который в присутствии своих именитых родственников держался несколько официально и натянуто, ответил ей церемонным «благодарю вас» и уже готов был сесть, но в это время открылась дверь, и вошел Гилберт Грифитс. (Перед этим на улице был слышен шум мотора, замолкший как раз у главного входа.)