Коллектив авторов - Истинная сущность любви: Английская поэзия эпохи королевы Виктории

Тигр! О, Тигр! Огонь и блеск
Озарил полночный лес;
Кто задумал изваять
Этот ужас, эту стать?

Где, в глубинах или в выси
Глаз твоих огонь родился?
Как на крыльях он взлетел?
Кто огонь схватить посмел?

Чье скрутило мастерство
Жилы сердца твоего?
И оно забилось вдруг
Посреди могучих рук!

Кто ковал рукою властной
Мозг твой в кузнице ужасной? [2] … в кузнице ужасной? – Вероятно, аллюзия к поэме Мильтона «Потерянный Рай», в которой Мильтон представил Гефеста как создателя Пандемония, жилища всех демонов: Зодчий сам // С умельцами своими заодно // Вниз головами сброшены Творцом // Отстраивать Геенну (Книга 1). Перевод Арк. Штейнберга.
И клещами, что есть сил,
Злобный дух туда вложил?

Когда ангелы метали
Копья с Неба и рыдали [3] Когда ангелы метали //Копья с Неба… – Намёк на библейскую битву Господнего воинства с силами Ада, восставшим Люцифером. ,
Улыбался ль твой Творец!
Кто и Агнцу был Отец! [4] Кто и Агнцу был Отец. – «На другой день видит Иоанн идущего к нему Иисуса и говорит: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1:29).

Тигр! О, Тигр! Огонь и блеск
Озарил полночный лес.
Кто решился изваять
Этот ужас, эту стать?

На запад стремился роскошный закат;
Я встал на холме, у вершины,
Восторг, что предшествует дрёме, стократ
Звенел сквозь леса и долины.

Должны ль мы покинуть столь благостный дом?
Сказал я, страдая душою,
И скорбно к темнице пошёл я потом,
Где каторжник был за стеною.

Ворота в тени от массивнейших стен, —
Тюрьмы ощутил я дыханье:
Сквозь прутья я вижу вблизи, как согбен,
В ней страждет изгой состраданья.

Лежат на плече чёрных прядей узлы,
Глубок его вздох и взволнован,
В унынье он видит свои кандалы, —
В них будет всю жизнь он закован.

Не мог я без горя смотреть на него,
Покрытого грязью, щетиной;
Но мыслью проникнул я к сердцу его,
Создав там ужасней картины.

Ослабший костяк, соков жизненных нет,
О прошлом забыл он в надежде;
Но грех, что его угнетал много лет,
Чернит его взгляд, как и прежде.

Лишь с мрачных собраний, кровавых полей
Король возвратится в покои,
Льстецы его славить спешат поскорей,
Чтоб спал он безгрешно в покое.

Но если несчастья забыты навек,
И совесть живёт без мученья,
То должен ли в шуме лежать человек;
В болезни и без утешенья.

Когда его ночью оковы теснят,
Чей вес не выносится боле,
Бедняга забыться дремотою рад,
На нарах вертясь поневоле.

А взвоет мастифф на цепи у ворот, —
В холодном поту он проснётся,
И боль его тысячью игл обожжёт,
И сердце от ужаса бьётся.

Глаза он запавшие поднял чуть-чуть
С трепещущей влагою взгляда;
Казалось, чтоб скорбную тишь всколыхнуть
Спросил: «А тебе что здесь надо?».

«Страдалец! Стоит ведь не праздный бахвал,
Чтоб сравнивать жребии наши в гордыне,
А тот, кто добро воспринять пожелал,
Придя, чтобы скорбь разделить твою ныне.

Хоть жалость к тебе и не так велика,
Хоть портит тебя твоё грубое слово,
Была б у меня столь могуча рука,
На почве другой ты цвести мог бы снова».

Охотясь в Уэнсли, рыцарь прискакал
Неспешно, словно облако в зените,
К усадьбе, где живёт его вассал,
И крикнул: «Мне коня скорей смените!»

«Скорей смените!» – был под этот крик
Осёдлан конь, быстрейший и атласный;
Сэр Уолтер на него взобрался вмиг:
На третьего за этот день прекрасный.

У рысака в глазах восторг блестит,
Скакун и всадник – нет счастливей пары.
Хотя сэр Уолтер соколом летит,
Печальной тишины слышны удары.

Из замка сэра Уолтера с утра
Под грохот эха ускакала свита;
Исчезли кони, люди со двора,
Такой не помнят скачки боевитой.

Сэр Уолтер, неуёмный как Борей,
Позвал собак, уставших от погони:
«Бланш, Свифт и Мьюзик, чистых вы кровей,
Скорей за мной на этом горном склоне.

Ату! Ату!» – Их рыцарь подбодрил
Просящим жестом и суровой бранью;
Но все собаки выбились из сил
И улеглись под горного геранью.

Но где толпа и скачки суета?
Где горны, что в лесах перекликались?
– Всё ж неземной была погоня та;
Сэр Уолтер и олень одни остались.

По склону тяжко двигался олень,
Я не скажу, как далеко бежал он,
И не скажу, как умер он в тот день;
Но мёртвым пред охотником лежал он.

Спешился рыцарь на колючий дрок.
Своих собак и спутников не клича,
Не бил хлыстом он, не гудел в рожок,
Но радостно осматривал добычу.