Джон Голсуорси - Через реку

Крум взял Клер под руку и пошёл в ногу с ней. Хотя ни тот, ни другая не были склонны к романтике, оба чувствовали себя так, словно затерялись в лабиринте истории.

– Жаль, что я не выросла здесь или в Кембридже, – посетовала Клер.

– В Кембридже прошлое не ощущается так остро. Колледжи там вытянуты в одну линию. Оксфорд же в темноте кажется ещё более средневековым, чем днём. Конечно, в Кембридже на всём лежит отпечаток старины, но здесь он выражен гораздо более отчётливо.

– А мне, наверно, понравилось бы жить в старину. Верховые лошади и кожаные колеты! Вы, Тони, божественно выглядели бы в колете и шапочке с длинным зелёным пером.

– С меня довольно и современности, пока вы рядом. Мы никогда ещё не были так долго вместе.

– Пожалуйста, без сантиментов. Помните, мы приехали сюда осматривать Оксфорд. Куда пойдём теперь?

– Куда хотите, – удручённо ответил Тони.

– Обиделся? Смотрите, какой большой колледж! Зайдём внутрь?

– Нельзя: скоро выйдут студенты – уже девятый час. Лучше побродим по улицам.

Через Корнмаркет они вышли на Брод, постояли на правой стороне перед статуями, затем свернули на тёмную площадь с круглым зданием в середине, колледжами по сторонам и церковью на дальнем конце.

– Это, видимо, центр, – объявила Клерг. – У Оксфорда тоже должна быть своя точка опоры. Пусть окраины перестраиваются, как угодно, – обезобразить сердце города никому не удастся:

Оксфорд ожил с таинственной внезапностью. На улицах появились молодые люди в коротких плащах, наброшенных на плечи, перекинутых через плечо или руку. Крум осведомился у одного из них, что это за площадь.

– Рэдклиф. Вон там Брейзноз, а дальше Хайз.

– А где "Митра"?

– Направо.

– Благодарю.

– Не за что.

Студент тряхнул непокрытой головой, поклонился Клер и поспешил дальше.

– Ну что, Гони?

– Зайдём в гостиницу и выпьем по коктейлю.

Когда они входили в "Митру", мотоциклист в кожаном комбинезоне и шлеме, стоявший около своей машины, внимательно посмотрел им вслед.

После коктейля и бисквитов они вышли на улицу, склоняясь к решению, которое Крум сформулировал вслух:

– Ещё рано, и погода хорошая. Поедем домой через мост Магдалины на Бенсон, Дорчестер и Хенли.

– Остановитесь на мосту, Тони. Я хочу взглянуть на мою тёзку.

Фонари отбрасывали светлые полосы на чернильно-тёмные воды реки Черрел; над нею в темноте хмуро высился массивный мост Магдалины, за которым в направлении Кристчерч-Медоу тянулась редкая цепочка огней. Позади молодых людей расстилалась широкая улица – два ряда серых слабо освещённых фасадов и подъездов; внизу, под мостом, беззвучно струилась река.

– Её, наверно, называют здесь кратко – Черр.

– Летом я заведу себе плоскодонку. Знаете, Клер, в верховьях река ещё красивее, чем здесь.

– Вы научите меня грести?

– А как же!

– Скоро десять. День прошёл чудесно. Тони!

Он бросил на неё сбоку долгий взгляд и завёл машину. Неужели ему всю жизнь вот так стремительно мчаться с нею вперёд? Неужели им не суждена настоящая долгая остановка?

– Хотите спать. Клер?

– Не очень. Но коктейль был жутко крепкий. Если устали, я могу сесть за руль.

– Устал? Нет, что вы! Я просто подумал, что каждая миля удаляет меня от вас.

В темноте дорога всегда длиннее и совсем не та, что при свете. Глаз обнаруживает на ней сотни не замеченных днём предметов: изгороди, стога сена, деревья, дома, повороты. Деревни и те кажутся другими. В Дорчестере Тони остановил машину, чтобы узнать дорогу; их обогнал мотоциклист, и Крум крикнул ему:

– Куда на Хенли?

– Прямо.

Они доехали до следующей деревни.

– Это, должно быть, Неттлбед, – сказал Крум. – Теперь до самого Хенли – ничего, а оттуда до Лондона ещё тридцать пять миль. В двенадцать будем дома.

– Бедняжка! Вам ведь предстоит ещё один конец.

– Ничего, буду гнать как сумасшедший.

Клер погладила его по обшлагу пальто, и они опять замолчали.

Когда машина въехала в лес, Тони неожиданно сбросил газ.

– Освещение отказало!

Мимо, резко притормозив, пролетел мотоциклист и на ходу крикнул:

– Сэр, у вас погасли фары.

Крум остановил машину:

– Этого ещё не хватало. Наверно, сел аккумулятор.

Клер рассмеялась. Тони вылез и, обойдя вокруг машины, осмотрел её.

– Я помню этот лес. Отсюда до Хенли добрых пять миль. Что ж, попытаем счастья, – поползём как-нибудь.

– А если я вылезу и пойду перед машиной?

– Нет, сейчас слишком темно. Я могу вас задавить.

Ярдов через сто Тони опять остановился:

– Мы съехали с дороги. Никогда не водил машину в такой темноте.

Клер снова рассмеялась.

– Вот вам и приключение, мой дорогой.

– А я ещё и фонарь не захватил. Насколько помню, этот лес тянется мили на две.

– Ну что ж, попробуем ещё раз.

Мимо со свистом пролетел автомобиль. Шофёр что-то крикнул.

– Живо! Поезжайте за ним. Тони!

Но прежде чем Крум успел завести мотор, автомобиль уже скрылся. Наверно, съехал под гору или куда-нибудь свернул. Машина Тони медленно поползла вперёд.

– Черт! – неожиданно выругался он. – Опять съехали С дороги.

– Выводите её на шоссе, и подумаем, как быть. Жилья никакого до самого Хенли?

– Никакого. Кроме того, аккумулятор не везде зарядишь. Впрочем, надеюсь, дело не в нём: просто сгорел какой-нибудь контакт.

– Что, если оставить машину и пойти пешком? Здесь в лесу её никто не тронет.

– А потом? – возразил Крум. – Мне ведь с нею нужно утром быть дома. Вот что, я провожу вас до гостиницы, достану фонарь и вернусь. С фонарём я как-нибудь доведу её до Хенли; если не удастся, просто переночую в ней, а утром выеду пораньше и подхвачу вас на мосту.

– Но это же десять миль пешком! А почему нам не остаться здесь вместе до рассвета? Провести ночь в автомобиле – моя давняя мечта.

В Круме шла внутренняя борьба. Целую ночь с Клер! Наедине!

– А вы полагаетесь на меня?

– Тони, не будьте таким старомодным. Остаться здесь – разумнее всего и, кроме того, даже забавно. Будет гораздо хуже, если мы врежемся в другую машину или нас задержат за езду без света.

– Проклятая луна! Никогда её нет, когда нужно! – проворчал Тони. – Вы серьёзно это предлагаете?

Клер тронула его за руку:

– Отведите автомобиль подальше от шоссе. Помедленней. Осторожно! Стоп.

Машину слегка тряхнуло.

– Мы наехали на дерево и встали спиной к дороге, – сказала Клер. Пойду посмотрю, не видно ли нас.

В ожидании её Крум поправил ковёр и подушки сиденья. Он подумал: "Раз она относится к этому так спокойно, значит, любви ко мне у неё нет". При мысли о долгой тёмной ночи наедине с нею его пробирала дрожь: он понимал, какая пытка ему предстоит. Наконец до него донёсся её голос:

– Всё в порядке. Машины совсем не видно. Теперь сходите проверьте вы, а я заберусь внутрь.