Джон Голсуорси - Через реку

Несмотря на то что Динни всегда находила себе в Кондафорде какоенибудь дело, она часто чувствовала себя как человек, который проснулся глубокой ночью и пугается её тишины; поэтому в дни испытаний – истории с Хьюбертом три года назад, её личной трагедии позапрошлым летом и неприятностей у Клер теперь – её немедленно начинало тянуть поближе к потоку жизни.

Она отвезла Клер на Мьюз, дала шофёру такси новый адрес и к обеду поспела на Маунт-стрит.

Там уже были Майкл с Флёр, и разговор шёл исключительно о литературе и политике. Майкл придерживался мнения, что газеты слишком рано принялись гладить страну по голове: этак правительство может почить на лаврах. Сэр Лоренс слушал сына и радовался, что оно этого ещё не сделало.

– Как малыш, Динни? – неожиданно осведомилась леди Монт.

– Великолепно, тётя Эм, благодарю вас. Уже ходит.

– Я посмотрела родословную и высчитала, что он двадцать четвёртый из кондафордских Черрелов, до этого они были французами. Намерена Джин обзавестись вторым?

– Пари держу, что да! – воскликнула Флёр. – Я не встречала женщины, более приспособленной для этого.

– Но у них не будет никакого состояния.

– Ну, она-то уж сообразит, как обеспечить их будущее.

– Почему "сообразит"? Странное выражение! – удивилась леди Монт.

– Динни, как Клер?

– У неё всё в порядке.

– Ничего нового?

Ясные глаза Флёр словно вонзились в мозг девушки.

– Нет, но…

Голос Майкла нарушил воцарившееся молчание:

– Дорнфорд подал очень интересную мысль, папа. Он полагает…

Динни пропустила интересную мысль Дорнфорда мимо ушей, – она обдумывала, посвящать ли Флёр в дела Клер. Конечно, никто не ориентируется в житейских вопросах быстрее, никто не судит о них с более здравым цинизмом, чем Флёр. Хранить тайну она тоже умеет. Но поскольку тайна всё-таки принадлежала Клер, Динни решила, что сперва посоветуется с сэром Лоренсом.

Это ей удалось лишь поздно вечером. Он выслушал новость, приподняв бровь.

– Целую ночь в автомобиле, Динни? Это уж чуточку слишком. К адвокатам я отправлюсь завтра в десять утра. Там теперь всем заправляет очень молодой Роджер, троюродный брат Флёр. Я поговорю с ним: он, вероятно, скорее поверит Клер, чем его престарелые компаньоны. Ты тоже пойдёшь со мной как доказательство нашей правдивости.

– Я никогда не была в Сити.

– Любопытное местечко, – кажется, что попадаешь на край света. Романтика и учёный процент. Приготовься к лёгкому шоку.

– По-вашему, они должны защищаться?

Быстрые глаза сэра Лоренса остановились на лице племянницы:

– Если ты хочешь спросить меня, поверят ли им, я отвечу – вряд ли. Но в конце концов это моё личное и не обязательное для тебя мнение.

– А вы сами верите им?

– Здесь я полагаюсь на тебя, Динни. Тебя Клер не обманет.

Динни вспомнились лица сестры и Тони Крума и она ощутила внезапный наплыв чувств.

– Они говорят правду и всем своим видом подтверждают это. Грех не верить им.

– Таких грехов в нашем грешном мире не оберёшься. Ты бы лучше ложилась, дорогая: у тебя утомлённый вид.

В спальне, где Динни столько раз ночевала во время собственной драмы, она вновь испытала прежнее кошмарное чувство, что Уилфрид где-то рядом, но она не может до него дотянуться, и в её усталой голове, как припев, звучали слова: "Ещё одну реку, переплывём ещё одну реку…"

На другой день, в четыре часа пополудни, контора "Кингсон, Кэткот и Форсайт", помещавшаяся в жёлтом, тихом, как заводь, закоулке Олд Джуэри, подверглась нашествию клана Черрелов.

– А где старик Грэдмен, мистер Форсайт? – услышала Динни вопрос дяди. – Все ещё у вас?

"Очень молодой" Роджер, которому было сорок два, ответил голосом, несколько контрастировавшим с массивностью его подбородка:

– По-моему, он живёт на покое не то в Пиннере, не то в Хайгете, словом, где-то в той стороне.

– Рад слышать, что он жив, – отозвался сэр Лоренс. – Старый Фор… ваш родственник отзывался о нём с большим уважением. Крепкий человек, викторианская порода.

"Очень молодой" Роджер улыбнулся:

– Почему бы нам всем не присесть?

Динни, впервые попавшая в адвокатскую контору, разглядывала тома свода законов, выстроившиеся вдоль стен, пухлые папки с делами, желтоватые жалюзи, унылый чёрный камин, где горела горсточка угля, не дававшая, казалось, никакого тепла, план поместья, скатанный в трубку и повешенный около двери, низенькую плетёную корзинку на письменном столе, перья, сургуч, самого "очень молодого" Роджера, и ей почему-то вспомнился гербарий её первой гувернантки, которая собирала морские водоросли. Затем она увидела, как её отец поднялся и вручил юристу бумагу:

– Мы пришли вот по этому делу.

"Очень молодой" Роджер взглянул на заголовок извещения, потом, поверх него, – на Клер.

"Откуда он знает, кто из нас двоих Клер? – удивилась Динни.

– Обвинение не соответствует истине, – пояснил генерал.

"Очень молодой" Роджер погладил подбородок и углубился в чтение.

Взглянув на него сбоку, Динни увидела, что профиль его стал по-птичьи острым.

Он заметил, что Динни наблюдает за ним, опустил бумагу и сказал:

– Видимо, они торопятся. Я вижу, что истец подписал прошение в Египте. Он поступил так ради экономии времени, – это ясно. Вы мистер Крум?

– Да.

– Вам угодно, что мы выступали также и от вашего имени?

– Да.

– Тогда попрошу остаться леди Корвен и вас. Я приглашу вас, сэр Конуэй, несколько позднее.

– Вы не будете возражать, если здесь останется моя сестра?

Динни встретилась глазами с адвокатом.

– Отнюдь.

У девушки не было уверенности, что он действительно так думает.

Генерал и сэр Лоренс вышли. Наступило молчание. "Очень молодой" Роджер облокотился на камин и неожиданно для присутствующих взял понюшку табаку. Теперь Динни разглядела его как следует: худой, высокий, подбородок массивный, волосы тускло-песочного цвета, щеки тоже.

– Леди Корвен, ваш отец утверждает, что эти… э-э… обвинения не соответствуют истине.

– Факты достоверны, но освещены неправильно. Между мной и мистером Крумом не было ничего, кроме трёх поцелуев в щёку.

– Понятно. А ночью в автомобиле?

– Совсем ничего, – ответила Клер. – Даже поцелуев в щёку.

– Ничего, – подтвердил Крум. – Абсолютно ничего.

"Очень молодой" Роджер провёл языком по губам.

– С вашего позволения, я хотел бы услышать, каковы ваши истинные чувства друг к другу, если они у вас, конечно, есть.

– Мы говорим голую правду, как сказали её и моим родным, – подчёркнуто внятным голосом объявила Клер. – Вот почему я попросила, чтобы вы позволили моей сестре остаться. Так ведь, Тони?

Губы "очень молодого" Рождера разжались. Динни показалось, что он не совсем такой, каким обычно бывают законники; даже в его одежде было что-то неожиданное – то ли покрой жилета; то ли галстук. И потом, эта понюшка – характерный штрих. Не пропадает ли в Роджере художник?