Джон Голсуорси - Через реку

Динни склонилась над комодом, укладывая белье в ящик:

– Я не спрашивала о подробностях, но, по-моему, он – настоящее животное.

Леди Монт сунула саше в ящик и пробормотала:

– Бедняжка Клер!

– Словом, тётя, она вернулась домой для поправки здоровья.

Леди Монт зарылась носом в цветы, наполнявшие вазу:

– Босуэл и Джонсон называют их "богоснедники". Они без запаха. Какая болезнь может быть у Клер? Нервы?

– Ей нужно переменить климат, тётя.

– Но, Динни, сейчас столько англо-индийцев возвращается обратно…

– Знаю. Пока сойдёт и такое объяснение, а дальше видно будет. Словом, не говорите, пожалуйста, даже Флёр.

– Скажу я или нет. Флёр всё равно узнает! От неё не скроешь. Клер завела себе молодого человека?

– Что вы, тётя?

И Динни извлекла из чемодана коричневый халат, вспоминая, с каким выражением лица молодой человек сказал им: "До свиданья!"

– На пароходе? – усомнилась тётя.

Динни переменила тему:

– Дядя Лоренс сейчас очень увлекается политикой?

– Да. Это так тягостно. Что хочешь приедается, если о нём вечно разговаривать. А у вас надёжный кандидат? Как Майкл?

– Он в наших краях человек новый, но, видимо, пройдёт.

– Женат?

– Нет.

Леди Монт склонила голову набок, прищурила глаза и пристально взглянула на племянницу.

Динни вынула из чемодана последнюю вещь – пузырёк с жаропонижающим:

– Вот уж не по-английски, тётя!

– От груди. Его сунула мне Делия. Я болела грудью. Давно. Ты лично говорила с вашим кандидатом?

– Да.

– Сколько ему лет?

– По-моему, под сорок.

– Чем он занимается?

– Он королевский адвокат.

– Фамилия?

– Дорнфорд.

– Я что-то слышала про Дорнфордов, когда была девушкой. Но где? А, вспомнила – в Альхесирасе. Он командовал полком в Гибралтаре.

– Наверно, всё-таки не он, а его отец?

– В таком случае, у него ничего нет.

– Он живёт тем, что зарабатывает в суде.

– Когда тебе меньше сорока, там много не заработаешь.

– Не знаю, он не жаловался.

– Энергичный?

– Очень.

– Блондин?

– Скорее шатен. Он выдвинулся как адвокат именно в этом году. Затопить камин сейчас, тётя, или когда вы будете переодеваться к обеду?

– Потом. Сначала сходим к малышу.

– Хорошо. Его, должно быть, уже принесли с прогулки. Ваша ванная внизу, под лестницей. Я подожду вас в детской.

Под детскую была отведена та же низкая комната со стрельчатыми окнами, где и Динни и сама тётя Эм получили первое представление о неразрешимой головоломке, именуемой жизнью. Теперь там обучался ходить малыш. В кого он пойдёт, когда станет постарше, – в Черрелов или Тесбери, – было ещё неясно. Няня, тётка и бабка образовали вокруг него треугольник, чтобы он мог поочерёдно падать в их восхищённо распростёртые объятия.

– Он не гулит, – заметила Динни.

– Он гулит по утрам, мисс.

– Падает! – воскликнула леди Монт.

– Не плачь, маленький!

– Он никогда не плачет, мисс.

– Весь в Джин. Мы с Клер до семи лет любили пореветь.

– Я ревела до пятнадцати, а после сорока пяти начала снова, – объявила леди Монт. – А вы, няня?

– Некогда было, миледи: у нас большая семья.

– У няни была замечательная мать. Их пять сестёр – все чистое золото.

Румяные щёки няни заалели ещё ярче, она улыбнулась застенчиво, как девочка, и потупилась.

– Смотрите, он скривит себе ножки, – предупредила леди Монт. – Довольно ему ковылять.

Няня, подхватив упиравшегося мальчугана, водворила его в кроватку; он важно нахмурился и уставился на Динни.

– Мама в нём души не чает, – сообщила та. – По её мнению, он будет вылитый Хьюберт.

Леди Монт издала звук, который, как убеждены все взрослые, должен привлекать внимание детей.

– Когда вернётся Джин?

– Не раньше очередного отпуска Хьюберта.

Леди Монт остановила взгляд на племяннице:

– Пастор говорит, что Ален остаётся в Гонконге ещё на год.

Динни, покачивая погремушкой перед ребёнком, оставила без ответа реплику тётки. С того летнего вечера год назад, когда она приехала домой после бегства Уилфрида, она не говорила сама и никому не позволяла заговаривать о её чувствах. Никто, да, вероятно, и она тоже, не знал, затянулась или нет её сердечная рана. Казалось, у неё вообще больше нет сердца. Девушка так долго и упорно подавляла в нём боль, что оно словно ушло в самые сокровенные глубины её существа и биение его стало едва уловимым.

– Теперь куда, тётя? Маленькому пора спать.

– Пройдёмся по саду.

Они спустились по лестнице и вышли на террасу.

– Ой! – огорчённо вскрикнула Динни. – Гловер отряс листья с тутового деревца. А они так красиво дрожали на ветках и слетали кольцом на траву. Честное слово, садовники лишены чувства красоты.

– Просто ленятся подметать. А где же кедр, который я посадила, когда мне было пять лет?

Они обогнули угол старой стены и подошли к ветвистому красавцу лет шестидесяти, поблекшую листву которого золотил закат.

– Мне хочется, чтобы меня похоронили под ним, Динни. Только наши не согласятся. Они потребуют, чтобы всё было чин чином.

– А я мечтаю, чтобы меня сожгли и рассеяли прах по ветру. Взгляните, вон там пашут. Люблю смотреть, как лошади медленно движутся по полю, а за ними на горизонте виден лес.

– "Люблю мычание коров", – несколько некстати процитировала леди Монт.

С востока, из овечьего загона, донёсся слабый перезвон колокольчиков.

– Слышите, тётя?

Леди Монт взяла племянницу под руку.

– Я часто думала, как хорошо быть козой, – сообщила она.

– Только не в Англии: у нас их привязывают и заставляют пастись на крохотном кусочке земли.

– Нет, не так, а с колокольчиком в горах. Впрочем, лучше быть козлом: его не доят.

– Посмотрите, тётя, вот наша новая клумба. Конечно, на ней сейчас мало что осталось – одни георгины, гортензии, хризантемы, маргаритки да немного пенстемон и козмий.

– Динни, как же с Клер? – спросила леди Монт, зайдя за георгины. – Я слышала, теперь с разводом стало легче.

– Да, пока не начнёшь его требовать.

– Но если тебя бросают…

– Сначала нужно, чтобы тебя бросили.

– Ты же сказала, что он вынудил её уйти.

– Это разные вещи, тётя.

– Юристы просто помешаны на своих законах. Помнишь длинноносoго судью, который хотел выдать Хьюберта?

– Он-то как раз оказался очень человечным.

– То есть как?

– Он доложил министру внутренних дел, что Хьюберт показал правду.

– Страшная история! – поёжилась леди Монт. – Но вспомнить приятно.

– Ещё бы! Она ведь кончилась хорошо, – быстро отозвалась Динни.

Леди Монт с грустью взглянула на неё.

Динни долго смотрела на цветы, затем неожиданно объявила:

– Тётя Эм, нужно сделать так, чтобы и для Клер всё кончилось хорошо.