Михаил Зарубин - Илимская Атлантида. Собрание сочинений

– Но я-то тебя узнать не могу, – от беспамятства стукнул ладонью по столу Александр Бугров.

– Наверное, я подрос, и бородой обзавелся. Ладно, томить не буду: звать-величать меня Юрий Макаров.

– Кто? – Александр даже подскочил на месте. – Не может быть, Юрка, это ты!?

– Да, я.

– Столько лет не виделись! – радостным тоном вскричал Александр.

– Ну уж не так и много по меркам вечности, – снисходительно и явно недоброжелательно произнес Юрий.

Александр подошел к другу детства, раскинув руки для объятий, но тот сделал вид, что нежного жеста не заметил.

– Ты чего? Сердишься на меня? – попытался уточнить обстановку Александр.

– Саня, спасибо скажи, что при встрече по морде не дал.

– Это за что? – опешил мужчина.

– А то ты не знаешь?

Александр, пожав плечами, удивленно посмотрел на Юрия.

– Тем хуже для тебя, что не знаешь, что делаешь, – голос Юрия приобрел металлические нотки, и Александр почувствовал, что дело, действительно, может дойти до драки. Он подавил все свои негативные эмоции и все еще дружелюбно попробовал уточнить:

– Что же я такого делаю?

– Врагам нашей родной земли служишь! – выкрикнул Юрий, насупившись.

– Не пойму я нашего разговора, Юра, объясни, – все еще учтиво и сдержанно Александр пытался спасти беседу.

– Не понимаешь, тогда пей чай.

Юрий поставил на стол большой пузатый чайник, расписанный крупными синими и красными цветами и веточками с золотыми листочками. Приоткрыл крышку. Сладко пахнуло разнотравьем и ягодами, Александр определил иван-чай, малину, смородину. Вместе с кружками хозяин принес из закутка, где стояла русская печь, похожую на распластанную камбалу тарелку с шаньгами и пирогами.

– Ты что, сам стряпней занимаешься? – с улыбкой спросил хозяина моторист катера.

– Мне нет нужды этим заниматься. Утром деревенские принесли, угощайтесь. Пироги вкусны, начинки разные – и капуста, и ягода, и рыба.

Юрий заботливо налил всем, включая себя, душистого чая, гости молча наслаждались напитком и деревенской стряпней.

Александр, однако, чувствовал нарастающее волнение, он не любил недомолвок, поэтому, не закончив чаепитие, поставил кружку на стол и, глядя прямо в глаза друга детства, спросил:

– Юра, а каким врагам я служу?

Тот как будто бы ждал этого вопроса, ответил мгновенно:

– Тем, кто рушит наш исконный мир – Илим, деревни, что прожили на белом свете больше трехсот лет. Тем, кто пашни, луга сенокосные намеревается потопить.

– Но откуда ты взял, что это враги? Они наши соотечественники, такие же советские люди.

– Ты думаешь, что советские люди не могут быть врагами своей родины. Разве у нас мало предателей сидит в лагерях и тюрьмах?

– Но это другие случаи. Это печальные исключения из русского народа.

– Да такие же. Полицейские, что служили у фашистов в войну, были тоже советские люди.

– Так ты меня сравниваешь с этими палачами? – вспылил Александр, и его лицо от возмущения и обиды запылало.

– Не сравниваю, а отвечаю на твои вопросы. Зачем ты согласился и пошел им прислуживать? Они ведь знали, кого брать в услужение. И ты не отказался, согласился нашу красивую землю губить.

– Это ты метафорами мыслишь, знаю твои поэтические пристрастия. А у меня обычная работа. Нелегкая, все время командировки и встречи с людьми в домах, сельсоветах, клубах, на фермах, порой на полях и сенокосных угодьях.

– Пусть бы это делали чужие люди, но не ты, человек, которому я верил, – сердито выпалил Юрий.

– Но я ведь сделаю это лучше, бережнее, с любовью к своей земле и ее людям, – смягчив интонацию, попытался объяснить ситуацию Александр.

– А другие, неумелые, не смогли бы ничего сделать и потоп бы остановили, – категорично парировал Юра.

– Потоп не остановить, это государственное решение, и он не зависит от того, кто будет агитировать за переселение.

– Ты ошибаешься, Саня, все зависит от людей, от каждого из нас. Как можно помогать деятелям, кто решил где-то там, в Москве, твою землю уничтожить, – упрямо не сдавался друг детства.

– Неужели, Юра, ты не понимаешь?

– Что я не понимаю?

– Когда построят электростанцию, появятся новые города, железные дороги, расцветет наш край, возмужает, – вдохновенно убеждал его Бугров.

– Расцветет, говоришь? А меня об этом спросили, со мной посоветовались, а мне нужны твои города такою гибельной ценой, – со слезами на глазах отстаивал свою правду оппонент.

– Решение приняли на самом верху, там все оценили, работали ученые.

– Ты просто чужие слова пересказываешь по привычке. Или присутствовал, когда они оценивали?

– Да ну тебя, Юрка, я тебя не узнаю, – с сожалением проговорил Александр.

– Не нравится, Саня, терпи. На собраниях, которые ты проводишь, таких слов не услышишь. У нас начальства боятся, вот и помалкивают наши бедные земляки.

Бугров почувствовал правоту в словах друга детства. Конечно, таких откровенных разговоров не было, стычек и скандалов тоже, но кто-то однажды прострелил борт его лодки. Александр и сам всегда испытывал чувство вины, мысленно оправдывая свою работу и себя; те, кому он помогал, переживали за себя и свои личные потери, а ему приходилось переживать за все: и за себя, и за каждого человека. Кому нужны его объяснения и переживания? Даже Юрка, старый приятель, после долгой разлуки расспрашивает не о семье, не о здоровье, а сразу врагом называет.

А ведь в эти трагические времена Илим и деревни на его берегу стали роднее и любимее, чем прежде. Их беззащитность была настолько очевидна, что Александр неоднократно ставил под сомнение свою миссию. Слова друга сильно его задели и обидели.

Он, отодвинув чашку, молча встал из-за стола, вышел на улицу, сел на завалинку у входа. Юрка, так же молча, вышел следом, опустился рядом. Взоры друзей, устремленные на реку, скрестились как шпаги на ее волнах. Стиснутый берегами Илим пытался выбраться из западни, будто цирковой силач из цепей. Плевался белой пеной, кидался камнями, шумел так громко, что перекрывал все другие звуки.

– Пошли, Саня, в дом, – крикнул Юра, – здесь не поговоришь.

– Иди, я сейчас приду, остужу немного сердце и голову от твоей критики, – прокричал в ответ Александр.

– Уже месяц как вода в Илиме упала, – пояснил Юра, когда все вновь собрались в избе, – поэтому, если необходимо перейти порог на катере, я постараюсь помочь, но за счастливый итог не ручаюсь. Могу перейти на своей казанке. И свозить куда надо. Если у вас почта в ангарские деревни, то утром оттуда будут рыбаки, вместе пойдем на ямы сети ставить. Они утром почту заберут и развезут по деревням.

Общим советом решили порог не переходить.

– После хорошего дождя приезжайте, – со смешком посоветовал немного успокоившийся Юрий.