Юзеф Крашевский - Старое предание (Роман из жизни IX века)

— Первое дело, раз хотите идти в бой, выбирайте воеводу… без вождя ничего не сделаете!

Кое-кому показалось, что он имеет в виду себя, и они закричали:

— Никаких Лешеков! Долой Лешеков! Кмета!..

— Да выбирайте хоть коня или вола! — загремел Милош. — Но выбрать надо, не то разгонят вас, как стадо овец… Лешеки погибли, ищите себе других… Как в улье без матки, так среди людей без отца не будет порядка!..

Все умолкли.

— Князя нам пока не надо, — послышался чей-то голос, — с этим мы подождём.

— А без военачальников на войне не обойдётесь, — громко повторил старик. — Назначайте воевод, тысячников, сотников — это первое дело!

Снова наступило молчание: старейшины подталкивали друг друга, поглядывая на Мышков. Мышко с окровавленной шеей угрюмо молчал.

— Тебе и твоим должно верховодить, — сказал кто-то в толпе, показывая на Мышка. — Вы и одни не побоялись лезть к нему в пасть, так не побоитесь идти на него всем миром.

— Мышко! Мышко! — раздавались голоса. — Хотим Мышка… пусть ведёт людей! Рассылайте вицы, сзывайте народ, и идём на городище!..

Когда обратились к Мышкам, они переглянулись.

— Я согласен, — наконец, сказал тот, кого уже называли Кровавой Шеей, — согласен… Я поведу вас, но требую повиновения…

— Будем повиноваться!.. — закричали со всех сторон.

Только Бумир и его люди молчали, а когда стали раздаваться воинственные клики, они отошли в сторону, однако с острова пока не уезжали.

Все ждали, что скажет Визун, который прислушивался к разговорам. Он чертил посохом по земле, вбирая в себя ушами и глазами всё, что делалось вокруг. Тут же сидел старый князь Милош, чуть подальше стоял Бумир; нет, не все казались надёжными Мышкам, да, видимо, и Визуну тоже: он не обмолвился ни словом, но мрачно сдвинул брови. Едва Мышка выбрали военачальником, они отделились от толпы и, отойдя в сторону, стали тихонько переговариваться между собой.

Посоветовавшись, приверженцы князя снова вернулись; в это время из толпы стали кричать Визуну, чтоб он выдал из храма станицы, которые несли впереди, когда, войска шли в бой, а в мирное время хранили в безопасном месте. То были изображения древних богов и флаги на длинных древках. Вынос станиц из храма означал войну. Визун взглянул на Мышка, но тот покачал головой.

— Это ещё успеется, — сказал он коротко и решительно. — Я сам приду за станицами… у меня есть причины не поднимать их теперь.

При этих словах он искоса поглядел на Милоша, сидевшего на камне, и отвёл в сторону Визуна и своих братьев.

— Их это кровь, — сказал он, показывая на князя, — а я никогда ей не верю… и не хочу говорить ни с ним, ни при нем. Если мы сейчас вынесем станицы и объявим войну, они начнут готовиться к обороне и сзывать подкрепление. Лучше посидим тихо ещё немного и соберём людей, не поднимая шума. Хвостек подумает, что мы его испугались, и успокоится… Может быть, нам удастся его поймать, не захватывая городища. Долго он взаперти не просидит, потерпит несколько дней и поедет на охоту, а мы будем его подстерегать. Вот и сбережём кровь… А его прикончим в лесу… Если же это не удастся, мы успеем тогда пойти на городище…

Мышко усмехнулся и посмотрел на Визуна: тот лишь покачал головой.

— Бумир со своими прямо отсюда отправится в городище донести, что порешили… разойдёмся, ничего не говоря.

Оба брата Мышки обошли с наказом толпу, которая рассыпалась кучками, и вскоре после этого старейшины стали усаживаться в челны.

Старый князь Милош, покинутый всеми, остался один, но, увидев, что все расходятся, поднялся и позвал Мышка.

— Я ни о чём вас не спрашиваю, — начал он. — Знаю, что вы всё равно не станете говорить, ибо нет у вас веры ко мне. Одно вам скажу: я остаюсь на Леднице и отсюда не двинусь никуда, разве лишь домой… Мне не пристало ни с ним воевать, ни идти с вами, но, если вам посчастливится, я буду рад. Я уже стар, Лешек ослеп… Мы хотим только спокойно дотянуть остаток жизни…

Сказав это, он медленно повернулся и пошёл вглубь острова, сторонясь чужих людей. Мышко тотчас собрал дружину.

— По домам! — крикнул он. — Расставить стражу в лесах вокруг городища… Везде на горах приготовить смоляные факелы и по сигналу зажечь их. Когда блеснут огни, все бегите на Гопло к городищу… Но, пока я не дам приказа, сидите тихо, чтобы Хвост ни о чём не знал.

Он приложил палец к губам, и все, тихо переговариваясь, стали медленно расходиться.

Бумир долго ещё стоял со своими и шнырял в толпе, стараясь разведать, что порешили, но ничего не узнал. Он только видел, что станиц из храма не взяли и что войны ещё не объявляли: из этого он заключил, что кметы испугались князя и все расстроилось, так и кончившись пустой болтовнёй.

Побродив вокруг храма, Бумир, наконец, сел в ладью, переправился на другой берег и, вскочив на коня, уже в потёмках поехал к Хвостеку.

В городище готовились к обороне, и стража зорко его охраняла. Едва Бумир подъехал, его впустили, и сама княгиня вышла ему навстречу.

Он был тут своим человеком, и все знали, что он всегда готов раболепствовать и одобряет всё, что тут делается.

Княгиня встретила его тревожным взглядом, но заставила себя улыбнуться.

— С чем вы приехали? — спросила она. Доносчик вздохнул.

— Милостивая госпожа, — сказал он, — ничего страшного не случилось… Старейшины собрались на Леднице и держали совет, приехал и князь Милош… толковали о войне, да так дело и кончилось разговорами, нет у них сил… Воеводами выбрали Мышков, а они струсили…

Княгиня радостно всплеснула руками.

— Так ли это? — спросила она.

— Именно так, милостивая госпожа, — уверял её Бумир. — Покричали они и разошлись, а теперь все снова пойдёт по-прежнему…

Лицо княгини просветлело. Она велела кмету подождать, а сама пошла в опочивальню будить мужа, который вскоре вышел заспанный, в одной рубахе, протирая кулаками глаза.

Угодливо поклонившись, Бумир начал свой рассказ: князь выслушал его, зевая. Потом хлопнул гостя по плечу и, уставясь на него красными с перепоя глазами, ухмыльнулся.

— Я этих Мышек по одной переловлю, — сказал он. — Вот и будет тихо… Знаю я их: крикуны, а к работе не охочи!.. Выпьешь со мной, — прибавил он и развалился на своём месте за столом, велев Бумиру сесть на лавку.

Кмет послушно сел, и, хотя понимал, что ничего худого тут стрястись с ним не может, все же, когда внесли мёд и вспомнилось ему, как угощали дядьев, мурашки пробежали у него по телу. Однако отказаться от чарки он не посмел, боясь обидеть князя.

Низко кланяясь, он поминутно клялся, что был князю верным слугой. Так они вместе сидели — один на верхнем конце стола, другой — на нижнем; князь заставил его рассказать ему всё, что делалось на острове, допытываясь об именах, словно хотел сохранить их в памяти. До поздней ночи Бумир просидел за столом ради компании князю.