Денис Соболев - Воскрешение: Роман

«Мы тут с моей девушкой, – мысленно проговорил про себя Митя, – раз уж каникулы, наконец-то решили выбраться в Третьяковку. Нет, просить у вас деньги на билеты было неловко. У нас же обоих все-таки стипендии».

Эту телегу, конечно, еще следовало отполировать, но выглядело это так, как будто в первом приближении она могла прокатить. Не с матерью, конечно. С матерью это было без шансов. Но с матерью все было без шансов. Ей он с таким же успехом мог бы прогнать про то, что его поперли марсиане. Вместе с Петропавловской крепостью. Результат был бы тем же. «Короче, Атланта – это пять, – мысленно продолжил Митя. – Ну, может быть, четыре. – И они полезли на эту долбаную Кольцевую. – Хоть без пересадок», – добавил он.

Написанный Святославой адрес действительно существовал и, более того, по ленинградским меркам был недалеко от метро. Его поиски, включая попытки расспросить прохожих, которые, как всегда в Москве, не имели ни малейшего представления, где именно они находятся и что именно находится вокруг них, заняли минут пятнадцать – двадцать. «Только вот на мастерскую все это очень слабо похоже», – подумал Митя; обычный жилой дом с убитым парадным, как где-нибудь у метро «Лесная». Атланта подозрительно оглянулась на каких-то малолетних люмпенов, невнятно шарящихся в кустах. Дверь квартиры все же была заперта, но в ответ на звонок ее неожиданно открыла сама Святослава. Она посмотрела на Митю темными и немного мутными глазами, явно его не узнавая, а потом на мешки у них за спиной.

– Прямо с трассы, – сказала она полувопросительно.

– А то, – ответила Атланта.

– Ну тогда заходите, что ли, – продолжила Святослава, еще раз оглядывая их с ног до головы, – чего ж на лестнице-то отсвечивать.

– Спасибо, – кивнула Атланта и вошла первой.

– Питерские, что ли?

Атланта снова кивнула.

– У нас тут питерские прямо с трассы, – медленно объявила Святослава в пустое пространство прихожей, повернулась и отправилась внутрь квартиры. – Только вот дверь захлопните, – добавила она.

Не то чтобы негостеприимно, но как-то лениво место им освободили; они с Атлантой устроились, даже рядом, что уж и вовсе было почти что люкс. Освоились и разговорились довольно быстро, выпили со всеми, потом выпили еще. Святослава взяла его за руку, покрутила кисть, внимательно рассмотрела феньку.

– Энергетика, – сказала она, – так и бьет. Откуда у тебя такая?

Митя уже было почти что ответил, что от нее же самой, но потом решил промолчать.

– Да так, – неопределенно и значительно ответил он, – от одной подруги.

Святослава одобрительно кивнула. Они выпили еще. И после относительно долгой дороги и всех этих переполненных и душных электричек их начало клонить в сон. От алкоголя, наверное, тоже. Святослава открыла для них комнату, зажгла свет и указала на матрас на полу в углу. В комнате уже спала какая-то пара, но, судя по всему, совершенно беспробудно. На отель люкс они, конечно, не рассчитывали, но по крайней мере Митины ожидания полученный грязный матрас без постельного белья все же несколько превзошел. Они стащили со стула покрывало, пристроили его на матрас, запихнув под него подушку, после чего матрас стал выглядеть чуть менее антисанитарным. Но оказалось, что в соседней комнате гудят, бухают и орут так, что уснуть все равно невозможно; так что изрядную часть ночи они с Атлантой тупо протрахались. Поначалу пара в соседнем углу вызывала у них некоторое чувство неловкости. Чтобы избавиться от этого чувства, они даже еще немножко догнались. Но потом стало ясно, что спящие, вероятно, приняли так много и спали так беспробудно, что их можно было счесть отсутствующими. Что они с Атлантой и сделали. Где-то после трех ночи Митя заметил, что в соседней комнате начали затихать; тогда уже и Атланта вырубила свет и объявила, что наступил тихий час.

Следующие дни Митя помнил не очень отчетливо. Утро второго дня было бодунным, но воспоминания от него оставались еще вполне ясными. Распинывая спящих, Святослава показала им мастерскую, картины, напоила крепким чаем, даже скорее чифирем; от этого полегчало. У Атланты были какие-то знакомые, вроде бы системные, с которыми она почему-то хотела повидаться в первую очередь, так что на поближе к вечеру они забились именно с ними.

– А где именно? – спросил Митя. Переться на окраину ему не хотелось.

– На Трубе, – сказала Атланта.

– Нет у них тут никакой Трубы, – ответил Митя. В таких разговорах он иногда участвовал еще в Питере и знал, как правильно их вести.

– Только у нас Труба и есть, – немедленно вмешалась Святослава. – А у вас так, подделка.

– Ты нашу Трубу видела? – возразил Митя. – Она же реальная труба. Даже если бы там пипл и не сидел, никогда бы не перепутала.

– А ваша Труба почему труба? – примирительно спросила Атланта.

– Потому что это Трубная площадь.

Этого Митя не знал, и крыть было нечем. Так что он просто решил сделать вид, что этот аргумент к делу вообще не относится.

На Трубе царила атмосфера вольницы и даже какого-то почти что нереального в центре города беспредела. Народ не только сидел, стоял, пел под гитары, что-то там такое пил из горла, но и просто шатался туда-сюда. А еще, чего на московской Трубе было существенно больше, так это травы. В Питере обычно почти никто не долбался в открытую. Может быть, кроме самых отмороженных. А тут обкуренный пипл вел себя так, как если бы был у себя же дома на кухне. Как впоследствии объяснили Мите, так исторически сложилось. Когда началась Афганская война, ганж и гашиш хлынули через границу практически беспрепятственно. Москва была ближе, больше, центровее, так что и доставалось ей гораздо больше. Когда же война стала отчетливо подходить к концу, оскудевший импорт почти мгновенно заменили братские Узбекистан и Таджикистан, тем более что беспредел и хаос там постепенно наставали такие, что понять, кто, где и что выращивает, куда гонит и кому сбывает, было бы практически нереально, даже если бы кто-нибудь и захотел этим озадачиться. Но было похоже, что не хотел. Мите предложили, он отказался; потом ему стало неловко, и он согласился. Однако в другом, как Митя гордо объяснял собеседникам в последующие дни, Питер Москву опережал; например, по части колес. Будучи культурной столицей, да еще и владея Технологическим институтом, в котором преподавал сам Менделеев, Питер поставил производство различных колес на поток, а юная ленинградская интеллигенция научилась делать колеса из всего, за исключением, кажется, табуреток. А может быть, и включая. Любители вмазываться производили много чего еще, но это уже была другая история, об этом Митя знал мало и старался в подробности не вникать.