Оскар Лутс - Осень

Предстоит интересная встреча со школьным другом Тоотсом и его женой, прежней раяской Тээле… Потом он, Арно, вновь в кои-то веки увидит своих стариков на хуторе Сааре… Сходит на кладбище, проведает могилу бабушки… побродит по хуторской меже, покосу, посидит на перекрестке дорог, где в школьные годы поджидал раяскую Тээле… Ой, сколько чарующих мгновений ждет его впереди!

Сейчас Киппелю было бы самое время завести речь о займе: он говорил бы не для глухих ушей и не для замкнутого сердца.

И Киппель, действительно, заводит речь, но не о займе.

— Да, — говорит он, — здесь и впрямь иная жизнь! До сих пор я только осенью бродил по сельской местности и не видел красот весны и лета. Теперь вижу. Может быть, это моя последняя весна, последнее лето, но что с тою Тем точнее попадает в цель теперешнее путешествие.

Только Кийр пребывает в беспрерывном расстройстве, он будто в котле с кипящей водой живет. Ему кажется, что обитатели всей округи носят на плече лопату, чтобы выкопать ему яму.

Путники добираются до хутора Юлесоо, о котором уже столько говорено и писано. В правой части просторного двора находится старый жилой дом и при нем — рига, гумно и конюшня, а прямо против проселочной дороги красуется новый двухэтажный, совершенно достроенный дом. Тут не цеплялись за установившееся обыкновение: закончив строительство нового дома, непременно разрушить старый, словно стыдясь своего прошлого и его предметов. Из новых дворовых построек достойны внимания амбар и коровник.

Что сразу бросается в глаза пришедшим, так это порядок, в котором содержится двор, необычная чистота всюду. Нигде, ни возле амбара, ни под стрехой, не валяется никаких ненужных предметов. Как видно, все находится на своем определенном месте. Посреди двора посажена стройная береза, вдоль дворовой ограды растут молодые клены и готовые вот-вот расцвести сиреньки.

— О-о, Юлесоо теперь и не узнать! — Леста делает большие глаза, на мгновение останавливается и оглядывается вокруг.

— Да, — Тали в свою очередь останавливается и кивает головой, — гляди, как развернулся наш школьный друг Тоотс!

— Фуй! Тоотс тут ничего не сделал, — ворчит Кийр. — Все деньги и хлопоты — от хутора Рая.

— Но ведь и он тоже…

— Да ничегошеньки! Сам Йоозеп и палец о палец не ударил. Все ему готовеньким преподнесли. Я же сам видел.

Бывший школьный приятель все больше раздражает Лесту, он уже хочет резко ответить Кийру, но именно в этот момент возле нового дома раздаются громкие голоса, можно подумать — там происходит ссора.

Юлесооскому хозяину Йоозепу Тоотсу, который только что вышел из дому, Киппель уже успел представить капитана Паавеля. Последний же повел себя при этом неожиданно шумно. Леста и Тали приближаются к ним, прислушиваясь. Следом, насупив брови, с хмурым лицом семенит Кийр.

— Стало быть, вы и есть господин Тоотс! — радостно восклицает капитан.

— Я о вас много наслышан и читал тоже! Наконец-то мне выпало это счастье: увидеть вас собственными глазами! Дай вам Бог здоровья и удачи в делах! Ведь вы — хоть мирное время взять, хоть военное — личность легендарная, вы стали героем уже на школьной скамье!

Капитан хватает обеими руками руку Тоотса и трясет с такой силой, что тот в своей хворости поначалу не в состоянии и слова вымолвить, лишь растерянно улыбается.

— Ну что такого я… — бормочет он наконец. — Люди преувеличивают. Так ведь и о вас мне тоже доводилось слышать, господин капитан. Да, да.

— Ну чего же обо мне-то!.. — Паавель машет рукой. — Я того не стою, чтобы про меня говорить.

— И все-таки молва о вас идет, взять хотя бы Тыниссона из деревни Кантькюла, каждый раз, когда нам случается где-нибудь встретиться, он о вас вспоминает.

— А-а, Тыниссон! Да, да, он мой старый боевой соратник. Ого, с ним мы проделывали головокружительные трюки, и не раз! Но… я веду себя так, будто я единственный человек на свете, — капитан оглядывается, — ваши школьные друзья тоже хотят с вами поздороваться.

— О да, вижу! Гляди-ка, Леста! Кийр! Гляди-ка… гляди-ка… Тали! Не сразу и узнаешь! Здрасьте! Здрасьте! Но как и каким образом вы все так дружно сюда прибыли. Чудеса да и только!

Тоотс с радостью пожимает руки школьным друзьям, даже глаза его увлажняются.

— Идемте, — он увлекает их за собою, — посидим поначалу немного в саду, передохните. Издалека ли вы, господа, путь держите?

— Всего лишь от станции, — отвечает Леста. — Мы вовсе не Бог весть как устали: передохнули у Кийра, отдыхали в лесу… Но до чего же тут у тебя, Тоотс, славное житье! — восклицает писатель, входя в юлесооский молодой сад с декоративными и плодовыми деревьями, который, конечно же, был разбит уже после свадьбы Тоотса.

— Что есть, то есть, — хозяин пожимает плечами, — но вообще-то лучше, чем в прежнее время.

— Великолепно! — Паавель потирает руки. — Именно таким и должно быть хозяйство, если жизнь и пребывание на этом свете принимать всерьез. Глядишь, и я тоже превратил бы свое Пихлака в нечто… хоть немного похожее, но… Но что об этом теперь говорить! Еще подумают, будто я завидую господину Тоотсу.

— Да, везет же некоторым… — Кийр склоняет несколько набок свою кунью голову.

— Везти-то везет, но надобно и самому везти, высказывает свое мнение капитан, особенно выделяя слово «самому».

— А ты, Йоозеп, не мог бы присоветовать мне какого-нибудь стоящего батрака и служанку? — Георг Аадниель напускает на себя деловитость. — Вообще-то я затем сюда, в Юлесоо, и пришел.

— Гм… Батрака и служанку?.. Чего ж ты с этим так припозднился, сейчас все сельские работники уже наняты и при деле. Но мы еще поговорим об этом. А теперь пойдем, посидим там.

Возле изгороди, между двух лип стоит большой прямоугольный стол с двумя длинными скамейками. Все рассаживаются, курящие вытаскивают свои припасы и угощают куревом друг друга.

— Нет, всякого можно было ожидать, на всякое надеяться, — заговаривает Тоотс, — но что на горизонте появится также и наш друг Тали — это, впрямь, и во сне не снилось! Ой-ой-ой!

И школьному другу Тали приходится хотя бы в двух-трех словах поведать, где он живет, чем занят и как вообще его дела. Как раз в тот момент, когда он заканчивает свое нехитрое повествование, возле садовой калитки появляется пышущая здоровьем, в меру полная женщина и, заслонив рукой глаза от солнца, смотрит в сад. «Ог-го! Какие редкие гости!» — с улыбкой бормочет она себе под нос. Одета она только что не по-воскресному и соответствующим образом причесана. Не иначе как уже увидела из окна или же услышала через раскрытую дверь, что во дворе целый полк мужчин, и — само собою! — она тоже должна им показаться.

Несколько неуверенно приближается она к сидящим за столом мужчинам, сожалея, что не заняла руки каким-нибудь предметом, — они вдруг становятся словно бы лишними, их некуда деть, где бы они выглядели естественными… более или менее на своем месте. Но она пересиливает себя и здоровается ясным и звонким голосом.