Оскар Лутс - Осень

Леста быстро бросает на Тали многозначительный взгляд и усмехается.

— В точности ли так все было, кто теперь помнит! Не всегда же Лутс был рядом, чтобы все видеть и слышать.

— Как жаль, что самого Тоотса здесь нет! — Паавель чешет за ухом.

— Конечно, да и Кийр не помешал бы. Послушали бы новые проклятия и ругательства.

— Если бы я, находясь в Юлесоо, догадывался об истинном положении вещей и знал, что мы окажемся здесь, я хоть на своей спине, а притащил бы сюда и Тоотса, и Кийра. Но, к сожалению, там почти ничего не говорилось о совместной учебе в школе.

— Зато прежде говорилось предостаточно. Не всегда же…

— И то правда, — соглашается отставной капитан. — Я премного рад и тому, что довелось лично познакомиться с главными героями повестей «Весна» и «Лето», увидеть собственными глазами места, где они некогда действовали. Ведь я знаю, что происходило тут, на школьном дворе, на речке и на речном берегу. Теперь еще покажите мне, где та самая баня — не то кистера, не то учителя — в которой… и я оставлю в покое ваши души.

— Бани что-то не видно, наверное, снесли. Но она стояла там, под косогором, на месте того клена.

— Благодарю, — Паавель кланяется. — И это, стало быть более или менее все. Когда я снова попаду домой, непременно прочту еще разок истории Лутса о детских годах.

Внезапно школа, до того тихая, оживает. Хлопает входная дверь, слышится топот ног, на крыльцо и во двор вытекает внушительная мальчишеская ватага.

— Переменка! — шепчет Леста и подносит ладонь ко рту, словно боится кому-то помешать.

— Да, — Тали кивает. — В паунвереской приходской школе — переменка. Поглядим-ка, что они станут делать.

— Они ведут себя гораздо спокойнее, чем мы в свое время.

— Вероятно, нас стесняются. Четверо незнакомых дяденек… Мы подошли чересчур близко. Вот было бы славно, если бы смогли стать невидимками.

— О-о! — восклицает Леста с улыбкой. — Такое хорошее свойство весьма пригодилось бы нам и в некоторых других случаях. Посмотри, как прилично одеты мальчики, почти все при галстуках. В наше время ничего подобного ни у кого не было. Разве что у Кийра под жабрами торчал воротничок цвета глины.

Отставной капитан с усмешкой смотрит на школьных друзей.

— Я бы отдал десять лет своей жизни, — произносит он с ударением, — чтобы среди этих мальчуганов каким-нибудь чудом увидеть Тоотса и Кийра времен «Весны», а также и вас обоих, мои господа!

— И я тоже, — поддерживает его Тали, — но мне все же хотелось бы в таком случае увидеть всех, всю тогдашнюю школьную семью. А как ты, Микк? — обращается он к Лесте.

— А я уже и вижу ее.

— Вот как… в воображении, разумеется. Ведь ты — писатель. Вижу и я, но — частично и смутно. Хорошо различаю лишь тех, кто сейчас у меня перед глазами. Поглядите же, наконец, ведь у каждого из них даже своя собственная прическа, нам же хорошо, если два раза в году подстригали волосы. Помнишь ли ты еще, какими лохматыми носились мы по этому самому двору?! А обувь… у всех на городской манер. Не вижу существенной разницы между этими мальчиками и моими таллиннскими учениками!

— А как же, всеконечно! — Киппель зевает себе в бороду. — Меняются времена, меняются и нравы. Чему тут удивляться? В мое время в тартускую Кашеварную школу (была такая приходская школа для детей бедняков близ церкви Святого Петра) ходили даже босиком и без шапки, на голове — вшей, как ягод в лесу, в животе — лишь черствый хлеб да тухлые ерши.

Школьники сбиваются в стайки, сдвигают головы, шепчутся друг с другом и поглядывают на незнакомцев.

— Им не нравится наше присутствие, — Тали качает головой. — Уйдемте! Зачем мешать их свободе на переменке.

— Верно, верно! — соглашается с этим доводом Леста. — К тому же, мы можем сюда вернуться в какое-нибудь воскресенье, когда эти мальчуганы разойдутся по домам. Тогда я пойду на берег реки и постараюсь найти то кострище, где Тоотс…

— А что, если вам с господином Тали все же к ним подойти, — капитан Паавель поднимает руку, — и сказать, что вы такие-то и такие-то персонажи из повести «Весна»? Любопытно, какие у них будут физиономии.

Школьные друзья вопросительно смотрят друг на друга и улыбаются. Наконец Арно Тали произносит:

— Нет, так не пойдет. Это выглядело бы бахвальством, мол, видали, с какими важными людьми вы имеете дело, мол, мы даже в литературу попали, и так далее. Будь здесь сам Лутс, тогда бы и впрямь можно было бы так поступить. Но сейчас… Нет, пошли отсюда, это самое правильное.

Они проходят на церковный двор и останавливаются возле грубо выделанного каменного креста в каменном же круге. И когда Тали оглядывается на школу, то видит, что на ее обращенном в сад крыльце стоит какой-то молодой человек с курчавыми волосами и рыжеватыми бакенбардами, с которым он вроде бы где-то когда-то уже встречался.

— Новый учитель… — Арно толкает Лесту в бок.

— Похоже, что так, — соглашается Леста, тоже оглянувшись. — Наш друг Лаур уже давно из школы уволился. Бог знает, где он теперь. Надо бы разведать его местонахождение и посетить этого славного человека.

— Да, это был бы правильный шаг. Не забыть бы его сделать.

Путники со всех сторон осматривают перестроенный дом господний: паунвереская церковь — как новая! Новая, и еще красивее прежнего, но та, старая, была милее сердцу. Жаль, что нельзя зайти в церковь и обозреть ее изнутри. Но ведь и сюда тоже можно вернуться в воскресенье, тогда получится: одна дорога — два дела.

Киппелю и Паавелю от вида церкви ни жарко ни холодно, первый даже начинает проявлять беспокойство, поправляет свой заплечный мешок, скребет бороду и смотрит куда-то в сторону.

— А не пора ли нам двигаться? — обращается он к капитану. — Вы говорили, что дотуда, до Тыниссона, еще порядочное расстояние.

— Да, да, сейчас отправимся, — Паавель энергично кивает. И, обращаясь к школьным друзьям, спрашивает: — Может быть, господа и к Тыниссону пойдут вместе с нами?

Нет-нет, Леста и Тали отправляются теперь проведывать своих родителей. А с Тыниссоном повидаются и в Паунвере, у этого парня — хе-хе! — теперь, как видно, частенько возникает повод бывать в этой стороне. — Да и они тоже побудут здесь отнюдь не день или два, а гораздо дольше.

— Ну что ж, тогда с Богом! — отставной капитан жмет руку паунвересцам.

— Если мы не увидимся в Паунвере, то в Тарту — непременно.

Киппель тоже прощается, щелкнув каблуками своих шикарных бахил, и каждое его движение говорит о том, что теперь, наконец, они с Паавелем действительно отправляются в путь.

— Что ж, сегодняшним днем мы можем быть совершенно довольны, — говорит Тали Лесте, когда они выходят со двора церкви на улицу Кистера.

— И впрямь можем, — соглашается Леста. — Повидали и тех, и этих, и… Если бы только не омерзительная брань Кийра! Но забудем о нем, пусть его, как говорится. Побеседуем о чем-нибудь другом или… как бы это сказать… Все время вертелось у меня на языке… Хотел у тебя кое-что спросить.