Олег Попенков - О любви еще раз

Женщина оторвала взгляд от стены с фотографиями.

В следующий момент она застыла в оцепенении: форточка в комнате была распахнута настежь, а окно и вовсе лишь прикрыто на один шпингалет. Стоявший же прежде на Вовкином столе бобинный магнитофон «Комета» бесследно исчез. От него остался, словно нарисованный на коричневом дерматине, чистый от пыли чёткий квадрат, ясно говоривший о том, что на этом месте что-то прежде стояло.

«Украли!» – обмерла Эвелина Генриховна. Её ноги подкосились, и тело обессиленно опустилось на стул.

Кроме магнитофона и пальмы в квадратной кадке, в их с сыном квартире красть было нечего. Но «дерево», как называл пальму Владимир, стояло на своём месте. А вот «Кометы» не было.

«Что ж я сижу? В милицию надо заявить!» – подхватилась Копейкина.

***

Июльский день догорал, постепенно остывая. Ветер стих, как всегда к девяти вечера, и в воздухе стала разливаться приятная вечерняя свежесть.

Принарядившаяся молодёжь высыпала на улицу. Девчонки, вернувшиеся домой с работы и учёбы, накрутили на головах невообразимые причёски (как в иностранных кинолентах), достали туфли на высоких каблуках и мини-юбки. И заспешили на улицу, где юные чаровницы с замиранием сердец ловили восхищённые взгляды парней.

– Вот это да! – вздохнул Женька Калинин, украдкой поглядывая на изменившихся до неузнаваемости девчонок, сбившихся в стайку у второго подъезда. – Эх, сейчас бы танцы устроить! Да только музыки не достать! – сокрушался парень.

Женька давно неровно дышал к стройной симпатичной Галке, соседке по подъезду, носившей на голове, не в пример своим подругам, аккуратную чёлку – девушка с самого раннего детства занималась художественной гимнастикой во Дворце пионеров.

Для парня она была особенной, не похожей ни на кого из девчонок двора. Темноволосая, с точёной фигурой и лёгкой походкой стройный красивых ног. Казалось, что девушка не идёт вовсе, а плывёт по воздуху над асфальтовой рекой. И парень мечтал только о ней!

Он и сам занимался спортом, посещая Дворец и пытаясь найти себя то в одной, то в другой секции единоборств. Но, вообще-то, спорт, а особенно боевой, его интересовал мало: драк и конфликтов хватало и в повседневной жизни. Просто он хотел быть поближе к своей тайной любви. Парень всё планировал вызвать девушку «на разговор», но… не решался. Да и как найти повод? Подкатиться так просто не позволяла мужская гордость!

– Танцы, так танцы! Это мы запросто устроим! – отозвался местный заводила и непререкаемый авторитет среди всех юношей двора Педро.

Ребята поглядели на своего вожака с нескрываемой надеждой.

По-настоящему юношу звали Петром. Загорелый и крепкий, с гибким телом, он был ещё и бесстрашен. За особые заслуги, проявленные в уличных мальчишеских боях, и справедливость к нему сразу прилипло новое прозвище из недавно прошедшего в кинотеатрах города приключенческого фильма «Ихтиандр».

Да и как могло быть иначе? Ведь в той знаменитой киноленте злодея, почти что предводителя морских разбойников, Педро Зуриту так талантливо и романтично сыграл такой же юный и удивительно милый и притягательный, несмотря на отрицательную роль, Михаил Казаков!

А, как известно, сила воздействия отрицательного примера всегда мощнее положительного, тем более в бесшабашной молодой жизни.

– А где мы музыку возьмём? – недоумевал Женька.

– У Вовки же магнитофон «Комета»!

– Но ведь он в Сибирь уехал и мать его, тётя Эвелина, в поездке! Как же мы магнитофон-то добудем?

– Очень просто: я форточку открою и через неё в квартиру залезу! Они ведь на первом этаже живут!

– Знаешь, Педро, может, не надо? – засомневались ребята. – А то ещё не поймут да подумают, что украли магнитофон. Ещё чего доброго, кражу припаяют!

– Да ладно вам! Кто подумает? Чего припаяют? – передразнил Педро. – Если бы Вовка не уехал, а был здесь, разве бы он пожадничал и не дал нам свой магнитофон? – урезонивал своих друзей парень.

– Ну, ясное дело, дал бы, – дружно согласились ребята.

– А после танцев я его снова на место верну, мне на работу выходить во вторую смену, так что выспаться я ещё успею! Тётя Эвелина приедет ещё не скоро. Никто ничего и не узнает! – заключил парень.

– Ну, ладно, давай! – согласно загалдели друзья.

При помощи перочинного ножа форточка открылась без особого труда, и худенький, с осиной талией Пётр проник в квартиру на первом этаже. А уже через минуту вожделенный магнитофон стоял на подоконнике распахнутого окна.

Как только заиграла музыка, Женька, решившись, двинулся в сторону опустившей глаза Галины.

Всего через несколько минут во дворе уже кружили нарядные молодые пары, а люди постарше, открыв окна своих квартир, любовались ими, со слезами на глазах вспоминая свою так безвременно прерванную войной юность.

– Тебе чего не ясно, Клыков? Хреново работаете! Где посадки? Кто план за вас выполнять будет, посторонний дядя, что ли?! Или все хором забыли, сколько уголовных дел нам нужно открывать за месяц?! Если забыли, напомню: не менее десяти! А сколько открыто? Всего три!

Начальник отделения милиции, Брякин, маленький и толстый майор, уже третий раз за совещание поднимал со своего места наиболее опытного из всех своих работников, старшего оперуполномоченного, капитана Клыкова и выговаривал ему за всех сотрудников сразу.

Раньше, до назначения Брякина на должность начальника районного отделения города, они с капитаном работали вместе, сидели в одной комнате и даже дружили. Всё изменилось после неожиданного возвышения майора, когда вдруг бывший приятель перестал быть таковым.

Его перерождение при переходе из обычных сыскарей в разряд «небожителей» было столь резким, что удивило даже видавших виды сотрудников. Худощавый прежде офицер как-то сразу обзавёлся животиком, залоснился и изменил походку с обычной на неторопливо-вальяжную.

А главное, напрочь перестал понимать сослуживцев, словно бы они говорили с ним на китайском языке, действуя по классической поговорке: я – начальник, ты – дурак! Философия жизни: ничего не попишешь!

Чем дольше продолжался начальствующий инструктаж, тем больше распалял сам себя Брякин, и его требовательный голос время от времени срывался на неприличный фальцет. По всему было видно, что он упивается своей значимостью.

Сотрудники угнетённо молчали, считая что-либо говорить в своё оправдание бесполезным занятием. И слушали затянувшийся диалог старших:

– Так месяц только начался, – попытался оправдываться подчинённый, – разве за десять дней больше дел откроешь?

– А вот я посмотрю, лично проверю, сколько ты выдашь к концу месяца дел! – пригрозил ему майор.