Валерий Лохов - Соль Земли

Митяй с Никитой поднялись на холм, чтобы видеть поле сражения.

Конное воеводское войско тяжёлой лавиной понеслось по направлению к переправе. Воевода Бортянский ошибочно предполагал, что войско Разина находиться ещё там, за рекой и он поспеет ударить по нему, не успевшему построиться в боевые порядки.

Ударили пушки Сергея Кривого. Из леска донёсся гром от перекатов совсем не стройного залпа. Завизжала картечь. Первые ряды смешались. Из-за буераков ударили из пищалей пехотинцы полка, зависшие в оврагах. Воевода лично следит за ходом сражения. Он показывает саблей направление, где находятся пушки Сергея. Сот пять дворян сразу устремились к батарее орудий, которых то было всего четыре. Их вновь встретил залп пушек и выстрелы пищалей, которые повстанцы успели перезарядить.

– Пора и нам – говорит Митяй – веди своих.

Они быстро спускаются с холма. Митяй, громко и призывно кричит: – Гей, браты. Да здравит батька Степан. Ломи!

Засадные полки ломанулись из засады сразу врезались в воеводскую рать. Никита на коне. В его полку, кроме пеших, полусотня из казаков-запорожцев, которые встали в центре наносимого удара.

– Держись меня! – успел он крикнуть Михасю – не отставай!

Началась отчаянная сеча. Рейтары и драгуны дрогнули, расстроились. понеслись стремглав наутёк. Лавиной понеслись казаки Степана Наумова, охватывая правым крылом своих врагов. Лежат груды убитых, в железе, кафтанах дранных сермягах. Кто с пикой, кто с саблей в руках. Многие побиты татарскими стрелами.

Хитёр был воевода. Успел поставить свои пушки сразу за пригорком. Увлечённых сражением разинцев, среди которых был и сам атаман, встретили залпом. Полетели ядра и картечь, сметая ряды наступающих. Заржали кони, повалились люди. Никите, идущему в первых рядах, повезло. Не задело и Михася. Не смог угадать, предвидеть батька такой поворот событий. Два десятка пушек снова ударили картечью. Её свист, крики людей и лошадей, сваленных в кучи, сделали своё чёрное дело. Атаман понял, что его переиграли. Бились на земле казаки и ополченцы, истекая кровью. И это вселило ужас в наступающих. Уже никто не слушался приказов и громких команд. Вдогонку отходящему войску били и били пушки. Разинцы отходили к Свияге, где вновь есаулы собирали их и строили, чтобы вновь начать бой. Полк Никиты, напоровшись вместе со всеми на артиллерийскую засаду, потерял почти половину ополченцев и немало казаков. Но считать потери нет времени. День клонился к закату. Туман сгущался, а моросящий дождь не прекращался.

Войско выстроилось ля нового боя. Объехав его, Разин попытался вдохновить его на новую атаку:

– Братцы! Промни всяк, что идём за волю! Мы не хотим рабства!

И грянули тысячи голосов:

– Не сдадим, батько!

Вновь забахали подтянутые к Свияге пушки воеводы. Но они уже мало играли роли в битве, которая перешла в рукопашную сечу с подошедшими полками воеводы. Все три сотни из полка Никиты перемешались в гуще сражающихся.

– К пушкам! Ломи к пушкам – громко кричал атаман, отбиваясь он то и дело кидавшихся на него врагов. Его красная шапка, перетянутая золочёнными нитями, появлялась в разных местах. Рядом с ними неотступно находиться Степан Наумов, который рубится и успевает давать команды казакам. Уже подходит полумрак.

Никита, опасаясь за жизнь Маши, даёт распоряжение ординарцам:

– Поезжайте к переправе. Ведите сюда всех, кто отступит. Заодно увезите раненого и перевяжите его раны.

Иного придумать ничего не мог. Раненым был сотник Лазарь Тимофеев, который командовал вторым засадным полком ополченцев, который получил две крупных картечи в грудь.

Увидев, что его ординарцы проскочили между дерущимися, Никита успокоился и осмотрелся. Он видит приметную шапку атамана, отчаянно орудующего саблей и уже находящегося неподалёку от пушек воеводы.

С кем только не схватывался Никита. И с толстыми, неповоротливыми боярскими сынками с которыми расправлялся быстро саблей. С рейтарами, одетыми в железо много труднее. Первых двух свалил из пистолетов, а когда на него повалился третий, уложил выстрелом из мушкета. Но вот заряды закончились и приходится рассчитывать только на свои силы и ловкость. В руке кривая, татарская сабля. Одних убитых сменяли другие, которые также валились под ноги лошадей. Многие убитые таки находились на конях, пронзённые стрелой или вообще без головы.

Никита находится неподалёку от атамана, то и дело вступая в схватки с драгунами. Он видит, как один из упавших на землю рейтаров прицелился из мушкета в атамана. Никита бросился на него, но тот, прежде чем пасть с рассечённой головой, успевает выстрелить. Конь атамана заржал, а он сам вывалился из седла и упал на землю. Быстро вскочил уже без шапки. Над ним сверкнула сабля и опустилась на голову. Атаман упал подле жалобно ржущего, раненного коня. Удар в голову нанёс предатель, Шпынь, которому тут же снёс голову Степан Наумов. Великан-стрелец хотел было погрузить атамана на свою лошадь, но также пал рассечённый саблей Никиты до пояса.

Укрыв кафтаном атамана, Наумов положил его на лошадь. Татары с криком и визгом отгоняли от этого места наседавших рейтар, опасаясь за атамана.

Никита с десятком своих казаков сопроводил Степана Наумова с раненым атаманом до Свияги, где погрузили того в чёлн, который быстро направился на обратную сторону реки. Наступала полная темнота. Оставшиеся в живых разинцы садились в струги и отплывали, оставив знамёна, раненых, пушки. Никита отыскал своего Митяя, живого и невредимого, мечущегося на берегу реки в поисках своего возлюбленного.

Нашелся чёлн и для Никиты. С группой казаков из его полка, которые уцелели в сражении. Они переправились через реку и направились к берегу Волги. Нужно уходить дальше, а для этого требуется новый чёлн. Отыскали быстро, немало их на берегу. Добрый десяток гребцов казаков хорошо знали своё дело. Их сильные руки легко справлялись с тёмной гладью широкой реки и вскоре они были на другом берегу в относительной безопасности.

Небольшой отряд разинцев повёл ещё старый татарин, так и расставшийся с луком и стрелами, не смотря на поражение войска. Он прекрасно знал местность и вёл людей по узкой тропе, подальше от больших дорог. Помогала ориентироваться яркая, полная Луна, висящая словно лампа над верхушками деревьев. Стояла прохлада. Мелкий дождь, что стоял на другом берегу реки, здесь не крапал. Хотя одежда вымокла ещё во время боя, а в животах урчало от желания чего-нибудь съесть, они шли почти всю ночь.

– Куда идём? – спрашивает Никита татарина.

– Мой аил идём – отвечает тот – скоро придём.

Маша устала смертельно, хоть падай и не поднимайся. Оружие не побросал никто, мало ли что может случиться в дороге. Маша также, при небольшой, кривой татарской сабле и подаренному Никитой пистолете. Ножны постоянно били по ноге и ей очень хотелось её просто выбросить, но она терпела и шла далее, не отставая от других. Никита постоянно рядом с ней. То поможет перебраться через лежащую на их пути колодину, то молча подаст руку, помогая взобраться на пригорок. Пока никто не догадывался о том, что Михась это девушка. Да и Никита никому не говорил об этом. И кому это нужно? Идущих людей терзали совсем другие мысли.