Анри де Ренье - Амфисбена

У наряженного таким образом Жернона был скромный и довольный вид, и наши комплименты он принимал с величественной улыбкой. Видя, что он произвел хорошее впечатление, он окрылился успехом, язык у него развязался, и он сообщил нам, что он воспользовался пребыванием в Неаполе, чтобы обновить немного свой гардероб. Там он и прельстился этим поношенным костюмом, оставшимся, вероятно, после какого-нибудь немецкого туриста. Да, г-н Жернон умеет удивлять публику. Меж тем как мы поздравляли его с иронией, которой он не замечал, г-н Жернон пускал нежные взгляды по адресу бедной г-жи Брюван, которая изо всех сил старалась скрыть свое смущение. Было очевидно, судя по минам Жернона, что, как раз имея в виду г-жу Брюван, он и израсходовался. После завтрака, когда Жернон удалился в свою каюту, чтобы распустить немного свой прекрасный желтый галстук, который его давил, Антуан стал дразнить свою тетушку по поводу любви, внушенной ею Жернону, так как последний, по уверениям Антуана, влюбился по уши. Г-жа Брюван отбивалась изо всех сил, но спрашивается, не была ли она в глубине души польщена обожанием этого старого дурака?

22 июня

Г-жа Брюван, будучи крайне доброй, предложила Жернону и Сюбаньи поехать с нею пить чай в вилле Иджиэя, покуда г-жа де Лерэн и я будем осматривать памятники и достопримечательности Палермо, где мы пробудем недолго, так как Антуан уверяет, что пребывания в портах ему скучны и утомительны. Он любит плавать по морю, долгие дни меж небом и морем, мягкое покачивание, глухое содрогание идущего судна. Он не хочет съезжать на берег, и наши прогулки его раздражают, особенно когда г-жа де Лерэн и я делаем их без сопровождения г-жи Брюван, Сюбаньи и Жернона. И несомненное дурное настроение Антуана, в которое он приходит ото всего, что приближает меня к г-же де Лерэн, возбуждает во мне подозрения на его счет. Что касается до нее, она не выказывает большой симпатии к Антуану. Она вежлива и сдержанна, ничего больше.

23 июня

Какие странные люди эти Сюбаньи! Вся жизнь г-на Жюля де Сюбаньи протекала под влиянием одного обстоятельства, и обстоятельство это состояло в том, что у г-на Сюбаньи то, что называется "голова с медали". Действительно, лицо у г-на Сюбаньи замечательно правильное: прямой нос, большие глаза, хорошо очерченный рот. Г-н Сюбаньи достаточно похож на какого-нибудь греческого эфора или римского проконсула. Он был очень красив, да и теперь красота его сохранилась. Классическая красота доставила ему случай в двадцать два года получить предложение от м-ль Леблерю, дочери крупного подрядчика. Молодой Сюбаньи был беден и служил в разных канцеляриях Парижа. М-ль Леблерю была не безобразна и очень богата, так что г-н Сюбаньи не отказался от наживы, которая сама давалась ему в руки. Начиная с этого момента, у г-на Сюбаньи было только одно занятие: позволять собой восторгаться. М-ль Леблерю, выйдя замуж, осуществила свою мечту о мужской красоте, но мечты эти она хотела продлить елико возможно. Поэтому г-н Сюбаньи был подвержен непрестанному и строгому режиму, ежедневным и мелочным заботам под неумолимым надзором внимательной и влюбленной г-жи Сюбаньи.

Г-жа Сюбаньи не смотрела за своей наружностью и фигурой, но на мужа налагала самое мелочное исполнение правил гигиены и эстетики. Все в жизни г-на Сюбаньи было подчинено одному обязательству – быть и оставаться красивым. Г-жа Сюбаньи ежечасно следит за физической красотой г-на Сюбаньи, и в течение сорока лет г-н Сюбаньи покорно подчиняется требованиям своего положения. Он покорился своей участи и даже вошел во вкус. Он строго исполняет все предписания, которые на него наложены. Он наблюдает за своим питанием, упражняет свои мускулы, ухаживает за своей кожей и волосами по рецептам, полученным им от специалистов. Он со всеми ими советовался и из сводки их предписаний составил себе уложение, которому неослабно и неустанно следует. К тому же около него всегда находится г-жа Сюбаньи, чтобы призывать его к порядку и поддерживать в нем уважение к средствам, благодаря которым г-н Сюбаньи всегда может в дни поклонения представлять своей супруге "голову с медали".

Обожание это имело еще и другое следствие для г-на Сюбаньи. Остаток времени, что у него не занято физическим самосохранением, он по большей части посвящает тому, что увековечивает всеми способами свое изображение. Ведет это дело также г-жа Сюбаньи. Г-н Сюбаньи лучший клиент для художников, скульпторов, граверов и фотографов современности. Количество бюстов, портретов, медалей и клише, сделанных с него, неисчислимо.

Г-на Сюбаньи рисовали, лепили, воспроизводили большее количество раз, чем президента республики или модного актера. У него солидная иконография, чем гордится г-жа Сюбаньи. Что касается до г-на Сюбаньи, то он охотно предоставляет себя этим знакам внимания к его персоне. Он так к этому привык, что машинально, в самых обычных жизненных положениях, он продолжает позировать. Что всего любопытнее, так это то, что у него нет ни малейшего тщеславия и что при всем этом он превосходнейший человек. Заботясь о своей красоте, он исполняет как бы долг. Исполняет он его на совесть и без всякого фатовства. Ничего не поделаешь, внешность обязывает. Он терпеливо сносит шуточки невыносимого Жернона. Они товарищи по школе. Жернон пользуется этим обстоятельством и уверяет г-жу Сюбаньи, что в те времена г-н Сюбаньи ничего не имел античного, меж тем как он, Жернон, привлекал внимание мамаш свежим и прелестным цветом лица.

25 июня. Море

Наконец-то! Я сказал ей! Теперь она знает про мою любовь! Это произошло вчера. Погуляв днем по Палермо с нашими спутниками, я и г-жа де Лерэн оставили их, чтобы подняться до Монреале. Они отправились на яхту, а мы взяли экипаж, чтобы совершить эту загородную прогулку. Сначала нужно ехать по густонаселенному предместью, не особенно характерному, где мальчишки в лохмотьях приветствовали нас криками и прыжками. Затем вскоре дорога начинает подниматься петлями. Окружена она прекрасною зеленью, тенистыми садами, живописными виллами в стиле барокко. Там и сям вдоль дороги фонтаны стекают в затейливые бассейны рококо. Воздух мягкий и теплый, немного усталый, немного томный, воздух конца ясного дня, полный запаха цветущих апельсиновых деревьев. Я смотрю на сидящую рядом со мною г-жу де Лерэн. Легкий ветерок слабо колеблет газовую вуаль, окружающий ее широкополую шляпу темной соломки. Она сегодня очень весела. Она шутит и смеется, потешаясь, как смешно ухаживает Жернон за г-жою Брюван. Так мы доезжаем до Монреале. Дорога приводит на главную площадь городка, и внезапно перед нами встает собор.

Его тяжелые бронзовые двери были открыты, и мы проникли в огромный неф. Мозаики покрывают стены, а углубление представляется какой-то волшебной пещерой, и темной, и блистающей, переливающейся старинным золотом, населенной иератическими образами. От времени до времени г-жа де Лерэн зонтиком указывает на какого-нибудь из них. Большой храм почти пуст. Изредка различишь отзвук шагов, голоса, и снова наступает молчанье безлюдия. Г-жа де Лерэн идет передо мною. Вдруг я замечаю, что она направляется к маленькой двери, проделанной в толстой стене, толкает ее одним пальцем руки в перчатке и вскрикивает от изумления…