Джин Уэбстер - Пэтти в колледже

Переворачивание страниц и шуршание бумаги стихло. Очевидно, там прислушивались, но вида не подавали. Пэтти написала на дверной притолоке записку, звучно проставив знаки препинания, затем шумно ретировалась, но спустя мгновение на цыпочках подошла и прислонилась к стене. Любопытство победило: дверь открылась и из нее высунулась особа с затравленным выражением лица.

– Ой, Пэтти Уайатт, это ты? – спросила она. – Мы подумали, что с верхнего этажа пришла Фрэнсис Стоддард, чтобы мы объяснили ей геометрию, поэтому сидели тихо. Входи.

– Господи, нет, я ни за что не стану преступать знак «занято». Боюсь, что у вас нет времени.

Первокурсница схватила ее за руку. – Пэтти, если ты нас любишь, зайди и подбодри нас. Мы так напуганы, что не знаем, что делать.

Пэтти уступила, и ее втянули через порог в комнату. – Если вы чем-то заняты, – заметила она, – я не желаю вам мешать. – В кабинете сидели три девушки. Пэтти милостиво улыбнулась двум осунувшимся лицам напротив. – А где леди Клара Вере де Вере? – спросила она. – Наверняка, эти последние драгоценные мгновения она не тратит на что-то легкомысленное.

– Она в спальне с учебником геометрии в одной руке и с греческой грамматикой – в другой, пытается учить их одновременно.

– Велите ей прийти сюда, – я хочу дать ей хороший совет. – И, усевшись на диван, Пэтти с оценивающей улыбкой внимательно осмотрела усеянную словарями комнату.

– Ах, Пэтти, как я рада тебя видеть! – воскликнула леди Клара, появляясь в дверях. – Второкурсницы рассказывают нам самые омерзительные истории про экзамены. Но ведь в них нет ни слова правды, а?

– Боже правый, конечно, нет! Не верьте ни одному слову, что говорят вам эти второкурсницы. В прошлом году они сами были первокурсницами, и если бы экзамены оказались столь ужасны, как они говорят, они бы тоже их не сдали.

На трех лицах отразилось облегчение.

– Ты здорово умеешь утешить, Пэтти. Студентки старших курсов не принимают все близко к сердцу, верно?

– Со временем почти ко всему привыкаешь, – молвила Пэтти. – Если знаешь правильные ответы, экзамены даже бывают интересны.

– Но мы не знаем правильных ответов! – завопила одна из первокурсниц, вновь охваченная ужасом. – Мы попросту ничего не знаем, а завтра сдавать латынь, послезавтра – геометрию.

– О, ну что ж, в таком случае вы все равно не сдадите, поэтому не волнуйтесь. Отнеситесь к этому философски, ясно? – Пэтти расположилась среди подушек и улыбнулась своим напуганным зрителям с непринужденной беспечностью. – В качестве примера бесполезности зубрежки в одиннадцатом часу, когда в течение всего семестра не было выучено ни единого слова, приведу вам мой собственный опыт из первого курса по греческому языку. При поступлении в колледж я была плохо подготовлена, в течение семестра я не занималась и, без преувеличения, ничего не знала. За три дня до экзаменов я внезапно осознала ситуацию и начала поглощать грамматику в больших количествах. Я пила черный кофе, чтобы не уснуть, занималась до двух ночи и с трудом прерывала зубрежку неправильных глаголов во время еды. Я прямо-таки думала по-гречески, видела сны по-гречески. И после стольких усилий, вы не поверите, я провалила экзамен по греческому! Это подорвало мою веру в подготовку к экзаменам. С тех пор я этого не делаю и с тех пор больше не срезаюсь на экзаменах. Я верю в то, что как успешный, так и неуспешный результат полностью зависит от судьбы, поэтому больше не беспокоюсь.

Первокурсницы безутешно переглянулись. – Если все решено заранее, мы пропали.

Пэтти ободряюще улыбнулась.

– Но я слышала, что людей отсылают домой, то есть, исключают, если они заваливают определенное количество экзаменов. Это правда? – приглушенным голосом спросила леди Клара.

– О да, – сказала Пэтти, – приходится так поступать. Я знавала нескольких умнейших девочек в колледже, подлежавших исключению.

Леди Клара простонала. – Пэтти, я ужасно слабая в геометрии. Много девочек на этом срезается?

– Много? – отвечала Пэтти. – Обычная канцелярская работа по составлению извещений отнимает у кафедры два дня.

– А экзамен очень трудный?

– Я не слишком его помню. Понимаете, с тех пор, как я была первокурсницей, прошло столько времени. Они выбрали самые трудные теоремы, которые мне были известны – вы даже не смогли бы их нарисовать, не то чтобы доказать: например, пирамида, поделенная на кусочки – я не помню, как она называется – и разветвленная пирамида, похожая на улитку, выползающую из своего домика: по-моему формально она называется «гроб дьявола». И – ах, да! – они задают примеры, ужасные примеры, которых прежде вы и в глаза не видели; а на верху страницы стоит небольшое примечание с указанием решить сначала их, и вы приходите в такое смятение, пытаясь думать быстро, что вовсе перестаете соображать. Я знаю девочку, которые все два часа пыталась решить пример, и когда она уже была готова его записать, прозвенел звонок, и ей пришлось сдать работу.

– И что произошло?

– О, она провалилась. Видишь ли, нельзя винить преподавателя в том, что он не читал между строк, поскольку этих строк не существовало; однако ее было в известной мере жаль, так как девчонка действительно знала до ужаса много, но не могла это высказать.

– Со мной то же самое.

– А, так происходит с доброй половиной человечества. – Повисло молчание, и первокурсницы уныло переглянулись. – Но жизнь продолжается, даже если вы не сдадите математику, – утешила их Пэтти. – Другие люди делали это до вас.

– Если бы дело было в одной геометрии… но мы боимся латыни.

– А, латынь! Бессмысленно к ней готовиться, поскольку всю ее прочитать невозможно, и если вы просто выберите какую-нибудь главу, то это, наверняка, будет не та глава, которую выберут они . Лучший способ – произнести над учебником заклинание, открыть его с завязанными глазами и выучить первую попавшуюся страницу; и тогда, в случае, если вы не сдадите – а, скорее всего, так оно и будет – вы сможете свалить вину на судьбу. Когда я училась на первом курсе, если я правильно помню, нам задали перевести на латынь для сочинения в прозе одно из эссе Эмерсона, а мы даже не могли сказать, что оно означало по-английски.

Три подруги снова переглянулись.

– Я бы не справилась с чем-то подобным.

– Я тоже.

– И я.

– И никто бы не справился, – сказала Пэтти.

– Мы можем срезаться на латыни и математике, но если мы завалим и другие предметы, – прощай, колледж.

– Думаю, вы правы, – сказала Пэтти.

– А я ужасно «плаваю» в немецком.

– А я – во французском.

– Я – в греческом.