Айрис Мердок - Слуги и снег

ПАТРИС выходит из-за дверцы, встает на колени перед Базилем.

Встань, встань, ты же мужчина! Как тебя зовут?

ПАТРИС. Патрис, если ваша милость не возражает.

Говорит с легким акцентом.

БАЗИЛЬ. И что ты делаешь в буфете? Прячешься?

ПАТРИС. Не прячусь я, а сплю, ваша милость.

БАЗИЛЬ. Спишь?

ПАТРИС. Сплю. Живу.

ОРИАНА (смеется). Он тут живет!

ХАНС ДЖОЗЕФ. Буфет-то старый, пустой, никто им не пользуется, вот цыган и устроил тут ночлежку. Но если ваша милость прикажет, мы его в два счета выгоним.

ПАТРИС. Я не один, ваша милость. Тут и Мики спит.

ОРИАНА. Мики, бедняжка, ты тоже живешь в буфете?

МИКИ снова бормочет.

Что-что?

МИКИ. На верхней полке.

ОРИАНА. На верхней полке…

БАЗИЛЬ и ОРИАНА смеются, ПИТЕР ДЖЕК усмехается. ХАНС ДЖОЗЕФ хмурится, ПАТРИС обворожительно улыбается. В Базиле он пока не уверен, зато в Ориане почуял возможную защитницу, непрестанно кивает ей и посылает чарующие улыбки.

Но там же очень холодно!

ХАНС ДЖОЗЕФ. Цыганам холод нипочем.

ОРИАНА. Но Мики наверняка мерзнет. Мальчик больше не будет жить в этом мерзком буфете, он будет жить со мной!

ХАНС ДЖОЗЕФ. Ваша милость, твой дед, бывало, цыган для потехи стрелял…

БАЗИЛЬ (обращаясь к Патрису). Верно ли, что ты пробавляешься воровством?

ПАТРИС. Да, ваша милость.

ХАНС ДЖОЗЕФ. А, признался! Ну, держись теперь!..

Пытается схватить Патриса.

ОРИАНА. Не трогайте его, прошу вас. Базиль, останови их!

БАЗИЛЬ. Отпусти парня, Ханс Джозеф. За правду нельзя наказывать. И вообще, время насилия прошло. Никого тут бить больше не будут. При отце, я знаю, пороли, но отныне…

ХАНС ДЖОЗЕФ. На отшибе живем, ваша милость. Иначе как силой подчас и не справиться. Мы себя и судим сами, и расправу чиним.

БАЗИЛЬ. А с сегодняшнего дня мы перестанем размахивать кулаками. Я хочу создать в доме атмосферу доверия, взаимопонимания. Людей можно убеждать не применяя силу. Похоже, до меня никому и в голову не приходило поговорить с этим несчастным изгоем…

ХАНС ДЖОЗЕФ. Вор он, а не…

ОРИАНА. Базиль, попроси их оставить цыгана в покое. Неужели нам жаль тех крох, которыми он кормится?

ПАТРИС. Спасибо тебе, добрая госпожа. И лицо у тебя красивое.

ОРИАНА. А как насчет удачи? Цыгане ведь все про удачу знают. Ты умеешь гадать?

Протягивает ему открытую ладонь.

ПАТРИС. У тебя, госпожа, на руке много интересного написано.

ОРИАНА. Надеюсь, только хорошее! Потом непременно скажешь.

ПАТРИС целует ее ладонь. ОРИАНА довольно смеется. БАЗИЛЬ тоже смеется – раздраженно. ПИТЕРУ ДЖЕКУ не смешно. ХАНС ДЖОЗЕФ в ярости.

БАЗИЛЬ. Цыган-то ваш не промах!

ХАНС ДЖОЗЕФ. Ваша милость, позволь мне с ним разделаться!

БАЗИЛЬ (отстраняя Ханса Джозефа). Патрис, послушай! Вот ты живешь в праздности, чужими трудами. А что если все последуют твоему примеру?

ПАТРИС. Но, ваша милость, они же не следуют!

БАЗИЛЬ. Ты пользуешься благами общества наравне с другими, а работать на общее благо не хочешь.

ПАТРИС. Зачем? Другие работают ради себя, гонор их подхлестывает – таким даже рабство нипочем. А я не честолюбив, да и рабство мне не по вкусу. Ради себя я только краду – самую малость, чтоб с голоду не подохнуть. Мало на свете людей, кому дорога не слава, а свобода. А рабов в мире хватает.

БАЗИЛЬ. На если за руку схватят?

ПАТРИС. И в тюрьме я останусь свободным.

БАЗИЛЬ. Свободным?! Цыган-то попался философ. Не ты ли только что стоял передо мной на коленях?

ПАТРИС. Обычная предосторожность, сэр. Отец ваш был крут и на расправу скор.

БАЗИЛЬ. Я на отца не похож. Но если тебя поймают на воровстве, мы продолжим философскую беседу.

Обращается к Хансу Джозефу и Питеру Джеку.

Помните: никакого насилия.

Входит МАКСИМ с дробовиком и связкой убитой дичи, А вот и новое лицо.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Это, ваша милость, мой внук, Максим.

БАЗИЛЬ. А, сын Марины и Фрэнсиса Джеймса! Нет, нет, не надо…

Несколько смущен, поскольку МАКСИМ, оказывается, и не собирался вставать на колени.

Молодой человек, рад с тобой познакомиться. Я хорошо помню твоего отца.

ОРИАНА. Еще один хорошенький мальчик. До чего хороши глаза у этих крестьянских ребят. И линия подбородка такая округлая. Правда, Базиль?

БАЗИЛЬ. Ты и его хочешь в пажи записать? Похоже, у нас будет пажеский корпус. Максим, это моя жена.

ОРИАНА протягивает руку для поцелуя. МАКСИМ остается на месте и сдержанно, без улыбки кланяется.

Твой отец служил егерем у. моего отца. Хочешь служить егерем у меня?

МАКСИМ. Я не бью дичь для забавы.

БАЗИЛЬ (стараясь скрыть раздражение, указывает на птиц). Это, надо понимать, твой ужин.. Во времена моего отца дичь подавали только на господский стол.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Ваша милость, прости его, грешного, он знает, он не…

БАЗИЛЬ. Нет-нет, я все равно собирался отменить все прежние охотничьи правила…

ХАНС ДЖОЗЕФ. Сто раз ему говорил!

БАЗИЛЬ. Я ценю и уважаю независимость молодежи.

МАКСИМ кладет связку дичи к ногам Орианы.

ОРИАНА. О… Они же в крови! Базиль, мне дурно…

БАЗИЛЬ. Бедная моя…

ОРИАНА (обращаясь к Мики). Отойди, не трогай платье, ты грязный. Базиль, пусть они отойдут. Где Фредерик?

БАЗИЛЬ. Пойдем, дорогая.

ОРИАНА. Куда девался Фредерик? Я хочу, чтобы пришел Фредерик…

Дав остальным знак посторониться, БАЗИЛЬ уводит Ориану. ПАТРИС, забрав с собой Мики, скрывается в буфете и запирает дверцы. ОСТАЛЬНЫЕ уходят.

Иное место, иная атмосфера.

ПИТЕР ДЖЕК (перехватывает Максима. который собирается выйти). Погоди. Марина! Пойди сюда. Он не знает. Это ясно как день.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Да, верно.

МАРИНА. По-моему, он великолепен. Я всегда это знала.

ПИТЕР ДЖЕК. Теперь ты понял меня, Ханс Джозеф?

ХАНС ДЖОЗЕФ. Он добрый. Пожалуй, чересчур добрый.

ПИТЕР ДЖЕК. Людям понравился. Это главное.

МАРИНА. Такой чудесный.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Что б ему сразу не приехать?..

ПИТЕР ДЖЕК. Верно. Не так много пришлось бы расхлебывать… А ты ему рад. Несмотря ни на что.

ХАНС ДЖОЗЕФ. Еще бы не рад, конечно, рад. Но это ничего не меняет. Что случилось, то случилось, важно только, что из этого следует.

ПИТЕР ДЖЕК. Ничего из этого не следует. Мы теперь свободны. А он ни в чем не виноват.

Входит ФРЕДЕРИК. Остальные замирают.

ФРЕДЕРИК. Простите, по-моему, я заблудился. Не подскажут ли почтенные господа, где моя комната? Я прибыл в это заведение несколько часов назад, но не имел еще возможности освежиться, или, как говорится, вымыть руки. А может, тут их снегом моют?

ХАНС ДЖОЗЕФ. Как тебя звать?

ХАНС ДЖОЗЕФ. Послушай, Фредерик, ты будешь жить наверху, рядом с его милостью. У нас тебе делать нечего.

ФРЕДЕРИК. Радушный прием, нечего сказать. Но я выше обид. К тому же вы, вероятно, привыкли к сомнительному аромату, исходящему от ваших несвежих одежд, а мой нос едва выдерживает это благовоние. Да и холодно тут чертовски. Пожить наверху я отнюдь не против. А вот как насчет пошамать?