Пэлем Вудхауз - Том 2. Лорд Тилбури и другие

— Это хорошо. Я бы завтра отплыл, но тут приезжает Айвор Льюэллин, надо его угостить. Ничего не поделаешь!

— А кто это?

— Киношник. Много рекламы. Его обижать нельзя. А сейчас, ты уж прости, я звоню в Нью-Йорк.

— Льюэллину?

— Нет, он плывет на «Квин Мэри». Юристам.

— Насчет завещания?

— Да.

— Я подожду. Интересно, оставил он тебе деньги или нет?

— Кому же еще? Мы не дружили, но он мой брат, в конце концов.

— Мог оставить на благотворительность.

— Он ее не любил.

— Тогда — тебе. Хотя на что они? У тебя и так много. Лорд Тилбери не любил дурацких вопросов.

— Не говори ерунды, — сказал он. — А! Он схватил трубку, как змею.

— Мистер Хаскелл? Здравствуйте, это лорд Тилбери. Вы ведете дела моего брата…

Примерно полминуты он слушал. Потом закричал, да так, что Линда подскочила:

— ЧТО?

Когда она опустилась на пол, крик еще стоял в воздухе, но с потолка почему-то ничего не сыпалось. Лицо у лорда Тилбери было синее, он тяжело дышал.

— Дядя! — вскричала Линда. — Что случилось? Воды принести?

— Воды! — хрипел лорд Тилбери, давая понять, что ничего хорошего о ней не думает. — Знаешь…

— Что?

— Знаешь…

— Да что?

— Знаешь, кому он оставил деньги? Этому остолопу!

— Какому?

— Кристоферу.

— Биффу?

— А то кому?

— Бифф всегда говорил, что дядя его не любит. В чем тут дело?

Лорд Тилбери не отвечал; и тактичная Линда решила оставить его наедине с горем.

Через несколько минут пэр тоже удалился, стремясь выпить в клубе что-нибудь особенно крепкое. Он был так озабочен, что без слова, без взгляда прошел мимо Гвендолен Гиббз. Она удивилась. Обычно она думала только о фильмах и о прическах, но сейчас хозяин все чаще занимал ее мысли.

Заметив, что он неравнодушен, она обсудила свои домыслы с Перси, который их подтвердил. Далеко не впервые, сказал он, пожилой вдовец женится на секретарше. По словам Пилбема-сына, отель «Баррибо» набит именно такими парами. Сидишь рядом день за днем, поневоле влюбишься. Убеждали в этом и книги. Буквально в каждой богатый босс женился на молоденькой.

Конечно, лучше бы хозяин был посвежее и постройнее — как, скажем, капитан Фробишер, женившийся на гувернантке, но нет в мире совершенства. Выводя в записной книжке слова «Леди Тилбери», она не заметила, что открылась дверь и вошел Бифф.

Вошел он бодро, победно, как подобает миллионеру, но резко остановился, пошатнулся и онемел. Женская красота удивительна тем, что никогда не угадаешь, где она появится (если не считать обложек журнала «Светские сплетни»). Знакомые покойного Александра Гиббза и его жены Амелии в жизни бы не поверили, что у них родится дочь, от которой шатаются и немеют. Глаза ее напоминали Средиземное море, волосы — самое лучшее масло, лицо остановило бы сотни кораблей. [51] Остановившей сотни кораблей — слова из «Доктора Фауста» Кристофера Марлоу (1564–1593) (речь идет о красоте Елены; в действительности, у Марлоу — «пославшей в море сотни кораблей»).

Бифф, мягко выражаясь, был потрясен.

— У-ух! — заметил он, обретя дар речи.

— Здравствуйте, — сказала Гвендолен. — Вы к кому?

— К вам, — отвечал Бифф, гордясь своей прытью. Об адресе Линды он забыл.

— Все ушли, — сообщила Гвендолен, игнорируя его ремарку. — Никого нет.

— Очень хорошо! Старый пират не здесь?

— Если вы имеете в виду босса, он тоже ушел. Бифф понимающе кивнул.

— Известное дело, хозяин — не работник. Уж эти мне акулы! Смылся? Бросил вас одну? Бедная, верная душа. Видимо, все за него делаете?

— Я его секретарша.

— Именно это я хотел сказать. Вы скромны, но без вас этот «Мамонт» развалился бы ко всем чертям. Национальная катастрофа! Однако вам тут не место. Ваше место — в кино.

Высокомерие упало с нее, как платье. Такие слова она любила. Лазурные глаза засияли, и она впервые позволила себе улыбнуться.

— Вы думаете?

— Еще бы!

— Мне это многие говорят.

— Не удивляюсь.

— Есть такой киношник, большой человек, он скоро приедет. Аи вор Льюэллин.

— Я его знаю. Брал интервью.

— Какой он?

— Вроде бегемота. Хотите, чтоб он вас снимал?

— Хотела бы… Я люблю картины.

— В смысле, фильмы. Что ж, буду следить с интересом за вашей карьерой. Вы далеко пойдете. Есть в вас что-то такое, потрясающее. Кстати, как вы насчет обеда?

— Вы американец?

— Да. Отец науки. Так как же насчет обеда?

— Я жду Перси.

— Прямо название для шоу. А кто это?

— Мой кузен. Собираюсь с ним обедать, но его что-то нет. Наверное, вышел на дело.

— На что?

— Надело. Он сыщик.

— Здорово! Жаль, я не сыщик. Виски — в столе, револьвер — в кобуре, секретарша — на коленях. Да, жаль.

— А кто вы?

— Я? — Бифф снял с рукава пушинку. — О, миллионер!

— А я — царица Савская. Бифф покачал головой.

— Она брюнетка. Вы скорее в духе Елены. Хотя куда ей до вас!

Первоначальная враждебность окончательно исчезла.

— Вы шутите! — сказала Гвендолен. — Так, значит, правда миллионер?

— Еще бы! Спросите лакея из «Баррибо», такой Пилбем.

— Да это же мой дядя!

— Прекрасно.

— Ваша фамилия не Кристофер?

— Именно. Эдмунд Биффен Кристофер.

— Дядя Уилли сегодня говорил. Он видел, как вы читали телеграмму.

— То-то и оно.

— Ух!

— Да, он принес мне завтрак. Значит, я просто обязан покормить вас. И вообще, ваш Перси пойдет в кафе, где дадут отбивную и какао. А я поведу вас в «Савой». Икра, то-се, на цены не смотрим. И вино, заметьте. Пенистое. Берите шляпку, пошли.

Хотя глаза у нее сверкали, Гвендолен не сдалась.

— Надо подождать.

— Да ну его к черту!

— Я не хочу его обидеть.

— Ладно, — сказал добрый Бифф, подумав, что занятно встретиться с сыщиком. Расскажет чего-нибудь — наркобизнес, шпионская сеть, индийские камни. Обидеть? Ну, это смешно. Разве сыщики обижаются?

Джерри удалось довольно рано расстаться с дядей, и он, вернувшись домой, с облегчением уселся в кресло. Смешав виски с содовой в той пропорции, которую не одобрил бы Генри, он думал о том, как хорошо унаследовать девять-десять миллионов. Нет, это не зависть, но бывают же такие крестные! Его собственный ограничился серебряной чашкой.

Естественно, думал он и о том, не пьет ли где-нибудь крестник. Размышления эти нарушило звяканье ключей, падение тяжелого тела (видимо, вешалки) и громкий крик пострадавшего. Вслед за этим вошел Бифф с каким-то прыщавым типом.

— Хи-и-и, — сказал он. — Джерри! Ты тут! Ик! Качался он настолько, что диагноз не представлял труда.

— Бифф, ты напился, — определил суровый Джерри.

— А что? — откликнулся Бифф, пытаясь сесть в кресло, но падая на пол. — Миллионер, не фунт изюму! Уныние — большой грех. Я тебе скажу, если утром обрел богатство, вечером пей и гуляй. Мой друг, Перси Пилбем.