Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Не без того. Собственно, он назвал лорда Эмсворта старым ослом. Расстались они сухо. Теперь нет никакой возможности подружиться с любимым хозяином и заметить при случае: «Брат мой, не одолжишь ли две тысячи?» Что ж, пойду к озеру.

— Зачем?

— Утоплюсь. Надо же занять время..

Не успел Галли заметить, что это недостойно Доналдсонов (он только пощелкал языком, в виде вступления), как на террасу вышел горестный Джерри.

— А, Джерри! — сказал Галахад. — Я вот рассказываю Пенни про дело Воспера—Солт, а она — про вас с нею. Печально, печально. Что собираетесь предпринять?

Джерри скорбно поглядел на него.

— Вернусь в Лондон.

— Смешно!

— А что же еще?

Галли фыркнул, сокрушаясь о молодом поколении, у которого начисто нет воли к победе.

— Торчать тут. Кто знает, что будет завтра? В Лондон, еще чего! Вы переедете в «Герб Эмсвортов» и будете ждать, как все повернется.

Джерри немного повеселел.

— А что, хорошая мысль…

— Блестящая, — поправила Пенни. — Ты можешь пробираться сюда, ко мне.

— Могу.

— Например, в розовый сад.

— Очень хорошо! Ожидай меня среди роз, когда солнце встает поутру. Идет?

— Еще бы!

— Пенни!

— Джерри!

— Давно пора, — сказал Галли. — Ну вот, дорогой мой. Отчаиваться — глупо, пора бы знать. Пенни давала мне ваши книжки, и больше всего мне понравилось, что ни убийцы, ни мексиканцы, ни кобры не могут помешать истинной любви. Помните, у вас в «Пиве для Барни»? Герой отвоевал свою девицу у злодеев, перед которыми сестра моя Констанс — просто ангел. Что ж, не хочу мешать. Пока.

Он ушел, бодро думая о том, что самое время потолковать с Конни. Предубеждение против грубых свар куда-то исчезло. Свары он хотел, и чем грубее, тем лучше.

Назавтра, в девять часов вечера, Бидж сидел у себя и пытался утишить портвейном то смятение, которое породили в его душе недавние дела. Портвейн, всегда помогавший без промаха, почему-то утратил свои волшебные свойства.

Бидж не был малодушен, был — услужлив, но всему есть пределы. Когда вводишь племянницу в дом под чужим именем и перетаскиваешь с места на место украденную свинью, можно и устать. Глаза у Биджа были в черных кругах, при каждом звуке он вздрагивал. Ко всему этому его нежное сердце не могло вынести, что все вокруг страдают.

Недавняя беседа с Пенни очень огорчила его, вид лорда Эмсворта — еще больше. Прислуживая за обедом, Бидж понимал, что не только хлеб, но и все блюда обращаются для него в пепел. [113] …хлеб…в пепел — точнее, «ем пепел, как хлеб». Пс. 101: 10.

Мистер Галахад и тот был невесел, а Моди, которая бы внесла какую-то радость, уехала в Матчингем. Единственным утешением была болезнь леди Констанс. Она заразилась от брата и лежала в постели.

Бидж наполнил еще один бокал, третий. Портвейн был старый, прекрасный — казалось бы, пляши вокруг комнаты, разбрасывая розы; но нет. Проку было не больше, чем от ячменной воды. Он думал над тем, где найти отраду, если портвейн не помогает, как вдруг увидел, что уединение его нарушено. В комнату входил Галли, и на его выразительном лице дворецкий увидел что-то вроде надежды.

И не ошибся. Весь день, особенно обед, Галли посвятил проблемам, которые встали перед небольшой группой мыслителей. Мозг его был натренирован долгим общением с членами клуба «Пеликан», а это немало. То, что Бидж принял за печаль, на самом деле было мыслью. Теперь она принесла плоды.

— Выпиваем? — спросил Галли, косясь на графин. — Налейте и мне. О, Господи! Да это урожай девяносто восьмого года! Хорошо живете, Бидж. А почему бы вам не жить хорошо? Сотни раз я говорил, что равного вам нет. Описывая вас, я обычно употребляю прилагательные «стойкий» и «верный». Если меня спрашивают, я говорю… что я говорю?.. Да! «Бидж никогда не откажет другу, он пойдет в огонь и в воду, он…»

Нельзя сказать, что Бидж побледнел — такие лица, цвета вишни, бледнеть не могут. Скажем иначе: на гостя он смотрел точно так, как ягненок из Шопенгауэра смотрит на мясника.

— Еще… еще что-нибудь, мистер Галахад? — едва проговорил он.

Галли сердечно рассмеялся.

— Ну что вы! Разве что…

— Сэр?

— Можно поймать Бурбона и пытать, чтобы выдал, где Императрица. Как, готовы?

— Нет, сэр.

— Запереть его в холодном подвале?

— Нет, сэр. Простите.

— Ваше дело, дорогой, ваше дело. У каждого свои вкусы. Придумаем что-нибудь еще. А, вот! Моди действительно выходит за молодого Парслоу?

— Да, сэр.

— Он ее любит?

— По ее словам, очень любит, сэр.

— Тогда ее слово для него — закон.

— Вероятно, мистер Галахад.

— Ну что ж, все просто. Пусть выведает у него, где наша свинья. Если захочет, сможет. Вспомните Самсона и Далилу. Вспомните…

Мы не знаем, какие примеры привел бы Галахад, ибо раздался звонок, а телефон, аппарат вредоносный, может затворить уста самому отъявленному златоусту.

Бидж подпрыгнул, опустился на пол и взял трубку.

— Бландингский замок, — сказал он. — У телефона дворецкий лорда Эмс… О, добрый вечер, сэр… Да, сэр… Хорошо, сэр… Это мистер Вейл, мистер Галахад. Он просит передать мисс Доналдсон, что уезжает из «Герба»…

— Дайте-ка трубку, — резко сказал Галли.

— Уже отбой, сэр.

— А где этот Вейл? Куда он переезжает?

Бидж подошел к столу и дрожащей рукой наполнил четвертый стакан.

— Он снял коттедж, сэр.

— Да? Где же? Какой коттедж?

Бидж выпил. Глаза у него совершенно вылезли.

— «Солнечный Склон», сэр, — с трудом проговорил он.

Клуб «Пеликан» тренирует своих сынов. Посещая его год за годом каждую субботу, человек закаляется, и почти ничто не может поразить его. Галли вздрогнул, да, — но член «Атенеума» просто ударился бы головой о потолок.

Когда он заговорил, голос его был спокоен. «Пеликан» бы им гордился.

— Вы шутите, Бидж?

— Нет, сэр.

— «Солнечный Склон»?

— Да, сэр.

— Едет туда?

— Вот именно, сэр.

— А там… — Галли умолк и протер монокль. — Нехорошо, Бидж.

— Ужасно, сэр.

Галли кивнул. Он умел смотреть фактам в лицо.

— Да, хуже некуда. Кризис настал. Джерри — писатель, а все мы их знаем. Неуравновешенны. Ненадежны. Неразумны. Потому я и не включил его в наш совет. Он разнесет слухи по всему Шропширу. Надо его перехватить.

— Конечно, сэр.

— Что говорить, писатель… Вот мы с вами, Бидж, нашли бы свинью в кухне — и не шелохнулись бы. Мы, но не писатель! Выбежит, схватит первого прохожего и скажет ему: «Простите, сэр, у меня тут свинья. Что делать?» А потом — крах, отчаяние, гибель. Вести дойдут до Парслоу, он кинется к этому «Склону». Бежим, Бидж! Несемся в самый центр вихря! Что вы стоите?

— Я должен отнести в гостиную поднос с напитками, сэр.