Пэлем Вудхауз - Том 6. Лорд Эмсворт и другие

— Привет, Оспа. И ты здесь?

— А-га. И ты?

— Ага.

— Так я и подумал, — заключил лорд Воспер, переходя к печальным мыслям.

Молчали все до тех пор, пока не появился Себастьян Бидж.

— Прошу прощения, милорд, — сказал он. — Вас просит к телефону мистер Уопшот.

Лорд Воспер очнулся.

— Уопшот?

— Да, милорд. По его словам, он представляет агентство «Уопшот, Уопшот, Уопшот и Уопшот».

Галли таких возможностей не упускал.

— Это напоминает мне, — сказал он, — историю про одного американца. Звонит он в контору «Шапиро, Шапиро, Шапиро и Шапиро». «Алло! Попросите, пожалуйста, Шапиро». — «Мистер Шапиро в суде». — «Тогда Шапиро». — «Он беседует с клиентом». — «Тогда Шапиро». — «Простите, уехал играть в гольф». — «Ну, тогда хотя бы Шапиро!» — «У телефона». Кто это Уопшот?

— По налогам, — ответил лорд Воспер. — Такой человек, следит за моими налогами, — пояснил он. — Пойду, узнаю, чего он хочет.

Он ушел в сопровождении Биджа. Галли смотрел им вслед. Ему показалось, что и Бидж плохо выглядит, и он забеспокоился. Есть времена, когда сообщник должен выглядеть хорошо. Обернувшись к Пенни, он увидел, что она как-то странно смотрит на Джерри.

— Простите! — встрепенулся он. — Не бойтесь, сейчас уйду. Понимаю, как не понять! Всей душой вы стремитесь в е г о объятия, но скромность не велит. Сейчас, сейчас, ухожу.

Есть короткий, горький, резкий смешок, похожий на всхлипывание. Леди Констанс иногда прибегала к нему, услышав похвалы своему брату Галахаду. Именно такой звук издала теперь Пенни, впервые породив у Джерри мысль, что нынешний день — не самый лучший в году, а мир — не лучший из возможных миров. [100] …день — не самый лучший в году, а мир — не самый лучший из миров — Вудхауз перефразирует (поставив в отрицательную форму) фразы из «Королевы мая» А.Теннисона и Вольтеровского «Кандида».

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — проговорила она. — У меня нет ни малейшего желания обнимать мистера Вейла. Вот я думаю, рассказать вам одну историю?

— Историю? Конечно, конечно. Но что это за «мистеры»?

— Помните, я вам говорила, что собираюсь с ним в ресторан?

— Да, но…

— Мы решили встретиться в восемь, в «Савое», — продолжала Пенни тем металлическим голосом, которым Глория Солт выражала недавно свое мнение о лорде Воспере. — В шесть часов, когда я вернулась к леди Доре, меня ждала записка. Звонил некий мистер Вейл, что не может прийти, у него важные дела. Я, конечно, расстроилась…

Слеза поползла по ее щеке. Джерри живо ощутил, что испытывает мягкосердечный палач султана, задушивший тетивой одалиску.

— Пенни…

— Минуточку! — Она взглянула на него, как глядит добрая женщина на червяка в салате. — Я расстроилась, но все поняла, бывает…

Галли кивнул.

— Испытание.

— Вот именно.

— Видимо, чтобы мы стали чище.

— Я говорю, — громче сказала Пенни, бросая на Галахада червиво-салатный взгляд, — если у человека дела, не отменять же их ради…

— Пенни!

— Поэтому, когда лорд Воспер зашел к нам и пригласил пообедать, я решила, что надо как-то занять вечер. Лорду Восперу очень нравится ресторан Марио. Туда он меня и повел.

Пока она молчала, Джерри издавал звук, похожий на вой волка в ловушке.

— Мы не переоделись, — продолжала она, — и нас отвели на балкон. Вы там бывали?

— Сколько раз!

— На балконе очень мило. Смотришь в зал, все видишь. Вот я и увидела в зале мистера Вейла с его делом. Оно похоже на змею с бедрами. Гладило его по щеке.

Монокль уставился на Джерри, как глаз дракона.

— Какой подлец! — твердо сказал Галахад.

— Ну, зачем вы так, Галли! — мягко возразила Пенелопа. — Я уверена, у мистера Вейла есть прекрасные оправдания. Вероятно, это издатель какого-то журнала. Они всегда гладят авторов по щеке. Легче договариваться.

Джерри было нелегко набычить плечи и выпятить подбородок, но он все это сделал. Чистая совесть сильнее спинного хребта.

— Я все могу объяснить.

— Почему, — обратилась Пенни к бабочке, — мужчины всегда так говорят?

— Потому, — отвечал Джерри, — что это правда. Я обедал с Глорией Солт.

— Красивое имя. Это ваш друг?

— Да, и очень хороший.

— Мне так и показалось.

— Гладила она два раза.

— Я бы сказала, чаще. Конечно, я плохо считаю.

— Два раза, — повторил Джерри, — и вот почему: во-первых, от умиления, когда я ей рассказал, как тебя люблю; во-вторых, чтобы меня успокоить, когда я радовался из-за двух тысяч. Ясно? А если вы, — и он обернулся к Галахаду, — будете называть меня подлецом, я не посмотрю на ваши седины и дам в глаз. Подлец, еще чего! Глория Солт позвонила мне днем и пригласила пообедать. Она обещала рассказать свой план, насчет денег, — по телефону слишком долго. Я боролся, как мог, — нет, иначе нельзя. Потом я ужасно мучался. Позвонил, отменил нашу встречу. Пошел с ней в ресторан. Она все рассказала, я стал ее благодарить, она меня погладила, как сестра. Так что очень буду обязан, если вы оба перестанете на меня смотреть, будто я украл гроши у слепого.

Пенни перестала и без просьбы. Она приоткрыла рот, а во взгляде ее сияли совсем другие чувства.

— Если вам этого мало, — говорил, если не громыхал Джерри, — замечу, что мисс Солт выходит замуж за вашего соседа, сэра Грегори Парслоу.

Монокль у Галли упал.

— За Парслоу!

— Именно.

Галли вернул монокль на место. Рука его дрожала. Со всей британской стойкостью он был готов встретить подкупленную свинарку и низкого клеврета, покупающего большие банки «Грации»; но если с ними еще и невеста, это уж слишком. Неудивительно, думал он, что Бидж плохо выглядит. Должно быть, верный сообщник подслушал, как эта Глория беседует с леди Констанс.

Воззвав к своему Создателю, он кинулся в комнатку дворецкого.

— Вот так, — сказал Джерри. — Теперь я тебя поцелую.

— Какой кошмар! — возопила Пенни. Джерри удивился.

— Кошмар? Ты мне не веришь?

— Что ты, верю.

— Ты меня любишь?

— Конечно, люблю.

— Ну и все. Чего же ты хочешь? Пенни отступила на шаг.

— Джерри, миленький, все так запуталось! Понимаешь, когда я увидела, что она тебя гладит…

— Как сестра.

— Да, да, но я же не знала! А Орло Воспер как раз сделал мне предложение…

— Ой!

— …предложение, — тонким голосом продолжила Пенни, — и я согласилась.

Но что же, спросите вы, с Джорджем Сирилом Бурбоном, которого мы оставили, когда, высунув иссохший язык, он видел в будущем угрюмую Сахару? Почему, взывают к нам миллионы гневных голосов, ничего не известно об этом трезвеннике и страдальце?

Сейчас объясним. Ответственному летописцу приходится оставлять на время в тени тех, кого он охотно поставил бы в центр повествования. Он должен представить панораму, где много персонажей, и не волен сосредоточиться ни на ком из них, как бы ни трогали его чьи-либо злоключения. Когда Эдвард Гиббон, [101] Эдуард Гиббон (1737–1794) — английский историк. дописав до половины свой труд, жаловался доктору Джонсону, что участь ответственного историка не пожелает и собаке, он имел в виду именно это.