Пэлем Вудхауз - Том 3. Лорд Аффенхем и другие

— Думаю, сумею.

— Что ж, удачи. Если вы справитесь, я первый взмахну шляпой и крикну «ура!» Однако не скрою, что до сих пор эта дурища оставалась глуха к голосу разума. Лопни кочерыжка! — Лорд Аффенхем снова вздохнул. — Когда я думаю, что Джейн собирается за Твайна, и вспоминаю, как на ее сестру нашла блажь повенчаться с художником по интерьеру, то у меня возникает мысль, нет ли в нашей семье какой-то странности.

В тех редких случаях, когда позволяла погода, Роско Бэньян имел обыкновение выпивать послеобеденный коктейль на открытой веранде Шипли-холла, откуда прекрасно видны холмистые лужайки и дальний лес. Здесь он и обретался вечером того дня, когда Билл с лордом Аффенхемом посетили Шипли, сильно напоминая молодого отца в приемной родильного дома: он садился, вскакивал, ходил взад-вперед и вообще обнаруживал ту взвинченную непоседливость, которая обычно ассоциируется с рыбой на сковородке или кошкой на горячих кирпичах. Мортимер Байлисс уехал в клуб, чтобы предложить Стэнхоупу Твайну двадцать тысяч; в любую минуту он мог вернуться с вестью об успехе или провале.

Может показаться странным, что Роско, так не хотевший поначалу расстаться с весьма значительной суммой, теперь разволновался, что сделка сорвется. Однако после беседы с Кеггсом утекло порядочно времени, деловое чутье, доставшееся Роско от покойного отца, успело поработать и сказало ему, что, как ни больно расстаться с двадцатью тысячами долларов, если они принесут миллион, он останется в большом барыше. А барыш был для Роско и едой, и питьем.

Вошел Скидмор с коктейлями. Роско успел заглотить один и уже спокойнее приняться за другой, прежде чем появился Мортимер Байлисс, похожий на египетскую мумию, которая ищет, чего бы выпить.

— Наконец-то! — вскричал Роско Бэньян.

Мортимер Байлисс целенаправленно двинулся к столику, но взял лишь томатный сок. Много лет назад врачи запретили ему даже смотреть на что-нибудь менее сообразующееся с современным просвещенным духом. Подобно Джамшиду, он пил когда-то до дна, но эти славные дни давно миновали.

— А вы ждали меня раньше? — сказал он, прихлебывая адскую смесь и желая, как бывало частенько, чтоб она меньше напоминала разбавленные калоши. — После клуба я заглянул к Гишу. Меня всегда изумляет, что Леонард Гиш еще на свободе. Ему давно пора отбывать срок в какой-нибудь тюрьме. Явный недосмотр.

Роско был не в настроении обсуждать владельца галереи.

— Как дела? — спросил он, трепеща всем телом.

— Пытался вытащить из меня двести тысяч долларов за Ренуара, которому сто — красная цена. Вот вам нравы галерейщиков.

Роско продолжал изображать камертон.

— В клубе, черт возьми! С Твайном!

— Ах, тогда? Все прошло как по маслу. Я дал ему чек, и он умчался в банк, не дожидаясь кофе.

Роско с облегченным сопением упал в кресло.

— Я боялся, он откажется.

— Исключено. На мгновение мне показалось, что он меня расцелует. Порой, — Мортимер Байлисс с отвращением поглядел на томатный сок, — порой мне хочется сказать врачам, куда им засунуть свои предписания, и вернуться к счастливым годам, когда меня звали Байлисс-шесть-мартини. Тогда я напоминаю себе, что несправедливо лишать мир его лучшего искусствоведа. Да, как и следовало ожидать, Твайн ухватился двумя руками.

— Блеск!

Мортимер Байлисс вынул монокль, тщательно протер, вставил обратно и воззрился на Роско Бэньяна с выражением, в котором более чуткий наблюдатель усмотрел бы нечто загадочное.

— Блеск? — переспросил он раздумчиво. — Интересно…

— Чего-чего?

— Я не совсем убежден, что ваши восторги оправданны. У Роско закралась тревожная мысль.

— Вы что, хотите сказать, он не помолвлен?

— Помолвлен, помолвлен.

— Что ж тогда?

Мортимер Байлисс допил томатный сок, поставил стакан на стол, поежился и сказал, что Борджиа могли бы многому научиться в нынешние дни.

— Да, он сказал, что помолвлен, но дальше произнес нечто странное, и я усомнился, так ли радужно обстоят ваши дела. Твайн затронул тему внутрисемейного непонимания. Отец не хотел, чтобы он становился скульптором. Торговцы сеном, зерном и кормами обычно хотят, чтобы сыновья продолжали их дело.

Роско не понял.

— Что, что?

— Отец Твайна — преуспевающий ливерпульский торговец сеном, зерном и кормами. Кажется, фирма называется «Твайн и Бессемер».

Роско удивился еще сильнее.

— Но он же американец!

— Твайн? Англичанин. Чистой воды. Никакого отношения к Америке.

— Кеггс сказал…

Лицо Мортимера Байлисса сохраняло невозмутимость умершего и похороненного на берегах Нила пять тысяч лет назад, однако в сердце его клокотало веселье. Мортимер Байлисс не любил Роско Бэньянов мира сего.

— Это мне напомнило, что я собирался мягко вам сообщить. То, что сказал Кеггс, когда принес вам миллион долларов на блюдечке и получил в благодарность пятьдесят фунтов, — не доказательство. Его гордость была уязвлена, и он сказал, что ваш соперник — Твайн, отлично зная, что двадцать тысяч пойдут псу под хвост. Насколько я знаю Кеггса, а я в свое время внимательно его изучил, такой розыгрыш вполне в духе его своеобразного юмора. Не хочу показаться назойливым, но мне часто кажется, что скупость когда-нибудь доведет вас до беды. Холмистые лужайки и дальние леса запрыгали перед Роско Бэньяном, как в старом немом кино. Он встал. Лицо у него было багровое, глаза сверкали.

— Я ему шею сломаю!

— Ну, если это необходимо, ломайте. Но против этого есть закон.

— Прямо сейчас и Сломаю.

— А как насчет обеда?

— Я не хочу обедать.

— А я хочу, — сказал Мортимер Байлисс. — Я безумно голоден, но не могу пропустить, как вы будете ломать Kerrey шею. Еду с вами. Я один из тех подростков, о которых пишут в газетах — охотник до острых ощущений.

Лорд Аффенхем нечасто принимал гостей в Вэли-Филдз, предпочитая выказывать радушие в клубе, но когда принимал, Огастес Кеггс любезно облачался в старый доспех, как памятным вечером у Стэнхоупа Твайна, и спешил в бой. Огастес Кеггс, пенсионер и капиталист, по-прежнему жил феодальным духом, и если уж прислуживал, так не щадя живота, как в Шипли-холл.

Соответственно, он и распахнул парадную дверь Лесного Замка перед приехавшим Биллом. Билл, переживший за последние дни значительные нервные потрясения, в первую минуту подумал было, что тронулся под их влиянием и видит галлюцинации. Затем в голову пришло более приемлемое объяснение. Кеггс, рассудил он, за соответствующую мзду нанимается на вечер к тем жителям Вэли-Филдз, которым пришла фантазия устроить вечеринку. И он сердечно приветствовал старого знакомого.

— Привет, — сказал он. — Мы частенько видимся в последнее время?