Пэлем Вудхауз - Том 7. Дядя Динамит и другие

— Не так все легко, — сказал он. — Большие усадьбы не покупают.

— Ничего, Пуффи купит.

— Кто?

— Пуффи Проссер, из «Трутней». Он как раз женился, ему нужен дом под Лондоном.

— Что ж, это хорошо. Он богатый?

— Денежный мешок. Его папаша — пепсин [102] Пепсин — наверное, сейчас уже не помнят, что пепсин принимали для пищеварения. Проссера. Надеюсь разорить на двести тысяч, не меньше.

— Как сказал бы мой брат Кларенс, прекрасно, прекрасно, превосходно. Что вы так странно смотрите? Не превосходно? Почему?

— Он хочет, чтобы я сперва отремонтировал дом. Тот разваливается.

— Да, помню. Обшарпанный такой, как будто мыши погрызли. И крыша протекает, всюду ведра… Ремонт обойдется в копеечку.

— Примерно в семьсот фунтов. Я накопил двести.

— Занять не у кого?

— Нет. Но тут случилось это, в «Трутнях»…

— Не понимаю. Что там случилось?

— Поспорили, кто раньше женится. Видимо, на мысль навела женитьба Пуффи.

— Что ж, мысль — прекрасная. У нас в «Пеликане» это было, но мы спорили, кто первый умрет.

— Не очень приятная тема.

— Ах, чего там! В общем, мы все разгорелись. Фаворитом был Чарли Пембертон, под девяносто, со старым циррозом печени. Ваш отец его вытащил и был на седьмом небе. Но, как всегда, выиграла темная лошадка. Через два дня Желтобрюха Страглза переехал кэб. Но я отвлекся. Значит, устроили тотализатор?

— Я принял в нем участие.

— Конечно! Как же еще? А почем билеты?

— По десять фунтов.

— То есть шиллингов.

— Фунтов. Мы разошлись вовсю. А Сэнди рассердилась. Незадолго до того я проиграл на бегах десятку.

Галли кивнул.

— А, ясно! Вы проиграли опять, а она заметила: «Я же тебе говорила!».

— Нет, не проиграл. Фаворитов было всего два, Остин Фелпс, теннисист, ну, вы о нем читали, и такой американец, Плимсол. Он женится на Веронике Педж или там Кедж.

— Уэдж. Моя племянница. Вы знаете Типпи?

— Нет, мы не знакомы. Он вообще живет в Америке. Кажется, скоро приедет — и сразу свадьба.

— Правильно. В начале сентября, в замке. Все графство съедется.

— Да? Так вот, я вытащил Плимсола, а назавтра узнал, что Фелпс поссорился с невестой. Казалось бы, лучше некуда.

— Мне и кажется.

— Смотря в каком смысле. Деньги я получу, а Сэнди — потерял.

Галли покачал головой

— Не понимаю. Ей бы обнять вас, шепча: «Мой герой!»…

— Это еще не все

— Как, опять?

— Сейчас объясню.

— Что ж, объясняйте.

Сэм подлил себе виски. Вообще он почти не пил, но сейчас его тянуло выпить — то ли из-за любовных бед, то ли от того, что рядом был Галахад Трипвуд, располагавший к алкоголю. Отхлебнув как следует, он сказал:

— Она не могла простить, что я отказал синдикату. Галли заерзал в кресле. Сам он рассказывал блестяще и не терпел нечетких сообщений. Если новый, молодой друг, подумал он, не умеет лучше строить повесть, он никогда не угодит такому требовательному журналу, как «Мой малыш».

— Какой еще синдикат? — спросил он, меча огонь сквозь монокль. — Какие такие синдикаты?

— Понимаете, — ответил Сэм, внезапно обретя дар ясности, — мне предложили продать билет за сто фунтов.

— Надеюсь, вы не сделали этой глупости?

— Конечно, нет.

— Молодец. А то я уж испугался.

Сэм испепелил неповинную муху, чистившую о сифон задние лапки.

— Надо было согласиться, — сухо возразил он. — Потому мы и поссорились. Сэнди считает, что лучше верная сотня, чем неизвестно что.

Галли умудренно кивнул.

— Да, у женщин нет спортивного духа. Помню, в детстве кто-то подарил мне десять шиллингов. Парикмахер, который меня стриг, убедил поставить их на достаточно слабую лошадь. Слышали бы вы, что поднялось! Женская часть семьи орала так, словно я банк ограбил. Кроме того, я не выиграл. Да, так что было дальше?

— Спорили мы, спорили, я устоял, а она — взорвалась.

— Цвет волос. Я часто думал, зачем мудрой природе создавать людей, которые просто вынуждены взрываться. Брюнетка или, скажем, светлая блондинка — совсем другое дело. Значит, отдала кольцо?

— Швырнула. Видите, ссадина на щеке?

— А теперь — письма. И все потому, что вы умнее, дальновиднее. Вот, вы спорили. Был в ее доводах хоть какой-нибудь смысл?

Сэм страдал, он обижался, но честности не утратил.

— Да, вообще-то был. Когда она служила у этого дяди, Типтон все время обручался. Видимо, его невесты какие-то взбалмошные.

— Но не Вероника.

— Почему?

— Потому что с тех пор дядя умер, оставив ему миллионы. Моя сестрица не допустит никаких фокусов. Что бы там раньше ни было, теперь все будет как надо.

— Это хорошо, но Сэнди я потерял.

— А вы уверены, что она — та самая, единственная?

— Уверен. Тут и спорить не о чем.

— Что ж, я вас понимаю. Прелестное созданье, а осторожность — это у них в крови. Да, вы друг другу подходите.

— Она с этим не согласна.

— Сейчас, временно. Поговорите с ней, убедите, и она образумится.

— Как я с ней поговорю? Я — здесь, она — в замке. Галли поднял брови, но монокль не выпал. Сила духа!

— Вы собираетесь тут сидеть?

— А что же мне остается?

— Где ваша храбрость, где дерзновение? Немедленно езжайте в Маркет Бландинг. Я не говорю «в замок», потому что не вправе туда приглашать. Там распоряжается моя сестра, а все мои сестры недолюбливают моих друзей. Итак, вы едете в Маркет Бландинг, останавливаетесь в «Гербе Эмсвортов» и ждете, затаившись. Сэнди часто ездит туда на велосипеде. Приедет — выскакиваете из засады, они это любят. Это им льстит. В вашем возрасте я только и делал, что кидался на девиц.

— А вдруг она не приедет?

— Тогда — День открытых дверей.

— Что это?

— В четверг на каждой неделе в замок пускают посетителей. Платите полкроны, и Бидж, дворецкий, все вам показывает — портретную галерею, янтарную комнату, башни всякие. Народу приезжает много, из ближних городков. Присоединитесь к толпе — и все, дело в шляпе.

Энтузиазм его заразил Сэма.

— И верно! — сказал тот. — Но как я встречу Сэнди?

— Я ее приведу.

— Куда?

— К стойлу Императрицы.

— К чему, к чему?

— К домику, где живет любимая свинья моего брата.

— А, ясно! Как я его найду?

— Всякий покажет. Одна из достопримечательностей. Значит, я вас жду.

— Приеду к вечеру.

— Вот это разговор! Позвоните мне сразу. А теперь — мне пора к «Баррибо», там сидит Кларенс.

Поскольку Сэнди Каллендер сообщила вечером по телефону, что Галли прибудет около часа, а было 12. 54, лорд Эмсворт удивился, завидев брата. Когда тот доехал до отеля, граф сидел в холле, напоминая мокрый носок, и совершенно ни о чем не думал. Кроткое лицо стало еще и растерянным, как всегда в Лондоне, который пугал и ошеломлял робкого пэра. В отличие от Галли, считавшего нашу столицу земным раем, он плохо ее переносил и буквально считал секунды, отделявшие его от возвращения в замок. Словом, завидев брата, он удивился, а там — и встал, напоминая уже не носок, но разворачивающуюся змею. Пенсне заплясало на шнурке, как всегда в таких случаях.