Пэлем Вудхауз - Том 7. Дядя Динамит и другие

— Ну, знаешь, Кларенс! — воскликнул он. — Какая тебя муха укусила?

Потрясенный, пораженный, но сердобольный граф решил рассеять недоразумение.

— Нет, Галахад, не меня. Сына этой Дафны, как там его зовут. И не муха. Императрица.

— Да, Бидж мне говорил. Почему ты так расстроился? Скорей ты должен радоваться, кара за грех.

— Я радуюсь. Да, да, да.

— Почему же у тебя такой вид?

Братская забота немного успокоила несчастного пэра; она вообще творит чудеса.

— Галахад, — сказал он, — я ужасно испугался.

— Может быть, не ты, а Хаксли?

— Нет, я. Ты бывал в маленькой комнате с бешеной женщиной?

— Сотни раз. Одна ткнула меня в ногу шпилькой. Тебя не ткнули?

— Э? А? Нет, нет.

— Ну, тогда еще ничего. А кто сбесился? Гермиона — занята, я точно знаю. Видимо, божественная Дафна. Правильно?

— Да, да, да. Ты не поверишь, она такое сказала! «Императрицу надо уничтожить.». Уничтожить! Императрицу! Говорит, опасное животное.

— Безобразие! Ты не напомнил, что у бедняжки похмелье?

— Не мог, растерялся. Сперва я смотрел. Потом был очень груб.

— Прекрасно. Что же ты сказал?

— Кажется, «Не говорите глупостей.».

— Блестяще. А еще?

— Она разоралась, и я стал еще грубее. Она сказала: «Ноги моей здесь не будет.».

— Чего? Ноги? Превосходно!

— Мне кажется, она очень обиделась, что я позвонил врачу и спросил, не заразится ли Императрица.

— Разумно. Предусмотрительно.

— Просто взорвалась. Мы оба очень сердились. Надо мне было сдержаться. Я ее все-таки обидел.

— Надо? Совсем не надо! Это — сбывшаяся мечта. Господи, Кларенс, ты же висел на волоске. Когда она стала тебе вкручивать, что любит свиней, путь к алтарю был открыт. Ты просто молодец. Если бы бедный Пробка выказал такую храбрость и мудрость, сейчас он не растил бы сына с аденоидами и двух дочерей с заклепкой на зубах. Дамы нет. Тень скользнула — и ушла. Ты в безопасности.

— Ой, Господи! Я и не подумал.

— Хочешь пройтись по замку в танце семи покрывал — прошу, очень уместно. Но ты еще чем-то озабочен. Чем же?

— Я думал о Гермионе.

— А что с ней?

— Она рассердится.

— Что ж, прояви ту же твердость, что с мамашей Уинк-ворт. В конце концов, кто такая Гермиона? То самое создание, которое бонна неоднократно била щеткой на твоих глазах. Перейдет границу — напомни. Да фиг с ней, если ты разрешишь мне это выражение. Плевал я на нее.

Кроткий взор лорда Эмсворта мягко засветился.

— Что бы я без тебя делал, Галахад!

— Стараюсь, стараюсь…

Лорд Эмсворт замолчал и задумался, но брат его был не прав, полагая, что он репетирует встречу с сестрой — прикидывает, скажем, как цедить уголком рта. Наконец, граф очнулся и произнес:

— Не понимаю, Галахад, как он подобрался к дверце. Моника Симмонс заверяла меня, что этого не допустит. Если я правильно припоминаю, она собиралась вывозить его мордой в грязи.

Галли понял, что пора открыться.

— Боюсь, Кларенс, — начал он, — что у меня плохие новости. Мисс Симмонс уже не с нами. Она уехала в Лондон, чтобы выйти замуж за твоего племянника.

— Что?!

— Да, ты теряешь свинарку, но обретаешь племянницу. Сегодня мисс Симмонс — завтра маркиза Олсоп.

Глаза лорда Эмсворта, обычно кроткие, метнули огонь сквозь пенсне.

— Она не имела права!

— Видишь ли, любовь побеждает все, во всяком случае — так пишут.

— Кто будет ухаживать за Императрицей?!

— Как это кто? Огастес Уиппл. Он с удовольствием ей послужит, пока ты кого-нибудь не найдешь.

Лорд Эмсворт воскликнул: «Ой, Господи!».

— Ты думаешь, Галахад, он согласится?

— Конечно. Нет пределов тому, на что он готов для друга, а я замечаю, что вы с ним подружились. Правда, он съездит в Лондон, но потом — положись на него.

— Прекрасно, прекрасно, да. Почему ему надо в Лондон?

— Это большой секрет.

— Что?

— Это. Я знаю, ты не станешь болтать. У него огромный долг, хуже того — долг чести. Зашел в «Атенеум», сел за карты, покер, ставки высокие. В общем, сам понимаешь. Не один епископ уходил оттуда без сутаны. Уиппл проигрался до нижнего белья. Дал расписки. Если не даст денег — выгонят с позором.

— Почему же он мне не сказал? — удивился лорд Эмсворт.

— Тебе? — Галл и помолчал, недоверчиво глядя на брата. — Ты одолжил бы ему такие деньги?

— Конечно! Он написал «Уход за свиньей». Где моя книжка?

Галли встал, похлопал брата по плечу и сел снова.

— Ну, Кларенс, — вымолвил он, — лучше не придумаешь! Только вот что, чек пусть будет на меня. Он — человек гордый, может отказаться. Я знаю доподлинно, что он тебя любит, но все же вы едва знакомы. Другое дело — старый друг, сам понимаешь.

— Конечно, конечно. Очень хорошо, что ты об этом подумал. Так где эта книжка? Где-нибудь она есть, только твоя мисс Каллендер убирает, убирает…

Он прервал свою речь, ибо в дверях стояла леди Гермиона.

Как и брат ее, Кларенс, она была поражена, потрясена, смятена, и в такой степени, что Роджет, будь он здесь, заметил бы: «Это у них семейное.». Лицо ее стало синеватым, крепкое тело подрагивало. Галли, склонный к нелестным сравнениям, резонно уподобил ее безумной и мокрой курице — только очень чувствительные куры, промокшие насквозь, доходят до такой ярости.

Собственно, нужен ей был старший брат, но кстати оказался и младший.

— Как — ты — посмел?.. — обратилась она к нему. — Нет, запереть на ключ!.. Это… это…

Галли удивился.

— Что ты говоришь? На ключ?

— Я бы там и сидела, если бы Бидж не услышал, как я кричу.

— А ты не думаешь, что он тебя и запер? У него очень тонкое чувство юмора.

— Не думаю. Я дернула дверь сразу, как ты ушел.

— Вероятно, заклинило.

— Нет.

— С дверями это бывает.

— Не в данном случае.

— Значит, — сказал покладистый Галли, — это был я. Так, забылся. Виноват.

— Забылся! — вскричала леди Гермиона.

Лорд Эмсворт слушал эту беседу с возрастающим удивлением. Само собой разумелось, что кабинет — его святилище, куда сестры не заходят. Если им надо с ним повидаться, пожалуйста, есть библиотека, янтарная комната, наконец — парк. Тут забитый пэр держался твердо, и все это знали. Вот и сейчас он вмешался в диалог не то чтобы свирепо, но близко к этому.

— Гермиона!

— Что еще?

— У нас с Галахадом важный разговор.

— А у меня — с тобой. Дафна в ярости. Она говорит, ты был непозволительно груб.

При звуке этого имени лорд Эмсворт дошел до полной свирепости. Давление его подскочило на много делений, глубины души — всколыхнулись,

— Вот как? — осведомился он. — А чего она ждала? Входит, видите ли…

— Врывается, — подсказал Галли.

— Именно, врывается, и говорит, что я должен у-ни-что-жить Императрицу! За что? За то, что она укусила гнусного мальчишку…