Пэлем Вудхауз - Том 8. Дживс и Вустер

С горем пополам я оделся. Дживс, упаковывая чемодан, не забыл ни одной мелочи. Предусмотрел все до последней запонки. Тут уж меня, кажется, совсем развезло. Так невыносимо грустно сделалось. Помнится, кто-то здорово про это написал: вот, мол, прощальный привет от того, кого уже нет с нами.

Пообедал я где придется, потом смотрел какое-то представление. Ничто меня не радовало. Идти ужинать не хотелось, и я завалился спать. Не помню, чтобы когда-нибудь мне было так худо. Однажды поймал себя на том, что тихонько брожу по комнате, точно в доме покойник. Если бы было с кем словом перемолвиться, то я, наверное, говорил бы шепотом. И в самом деле, когда зазвонил телефон, я ответил глухим, замогильным голосом. На том конце провода решили, должно быть, что ошиблись номером. Рокки — а это оказался он — раз пять прокричал в трубку: «Алло, алло!» Бедный малый был явно не в себе.

— Берти! Это ты? О Господи, Берти, я пропал!

— Откуда ты говоришь?

— Из «Пирушки». Уже час, как заявились сюда, боюсь, всю ночь здесь проторчим. Тетушке Изабель я сказал, что пойду позвоню приятелю, приглашу его сюда. Она как приклеилась к стулу, так и сидит кайфует, на лице телячий восторг, вот это, мол, жизнь! Прямо сама не своя от счастья, а я вот-вот свихнусь.

— Старина, давай-ка выкладывай все по порядку, — говорю я.

— И выкладывать нечего. Смоюсь отсюда потихоньку, и прямо к реке, головой в воду, и конец. Берти, неужели ты каждый вечер терпишь такую пытку, да еще и радуешься? Уму непостижимо! Я прикрылся меню, хотел было вздремнуть минутку, но какое тут! Откуда ни возьмись целое стадо девиц с воздушными шарами. Вопят, руками машут. И еще два оркестра гремят, стараются друг дружку заглушить. Я разбит и телом и душой! Как хорошо, покойно мне было дома — валялся, покуривал трубку, а тут твоя телеграмма. Пришлось одеваться и целых две мили мчаться как угорелому к поезду. Чуть инфаркт не хватил. А потом ломал себе голову, придумывал, что наплести тетушке. В довершение всего вынужден был втиснуться в этот твой проклятый фрак.

Из моей груди вырвался стон отчаяния. Меня как обухом по голове хватило — Рокки распоряжается моим гардеробом!

— От него же рожки да ножки останутся!

— Надеюсь, — злорадно сказал Рокки. Кажется, все эти передряги дурно повлияли на его характер. — Хоть отыграюсь на нем. Я из-за него совсем извелся. Он же мне мал, наверное, размера на три, в любой момент по швам полезет. Молю Бога, чтобы скорее, по крайней мере, хоть вздохну свободно. С половины восьмого не могу толком дух перевести. Спасибо хоть Дживс ухитрился, купил мне подходящие воротнички, а то бы я давно от удушья скончался. Можно сказать, жизнью рисковал, пока пуговица на воротнике не отлетела. Берти, это же сущий ад! Да еще тетя Изабель танцевать заставляет. А как же мне танцевать, если я здесь никого не знаю. Но даже если бы и знал кого из тутошних девиц, все равно не смог бы. В этих брюках, пропади они пропадом, я и хожу-то с трудом. Пришлось сказать тетушке, что подвернул ногу. Она мне покою не дает, все спрашивает, когда явятся Коуэн и Стоун. Боюсь, вот-вот обнаружится, что Стоун сидит через два столика от нас. Берти, надо что-то предпринять! Ты должен придумать, как расхлебать эту кашу. Ведь это ты ее заварил.

— Я? В каком смысле?

— Ну, не ты, так Дживс. Какая разница. Это же ты предложил довериться Дживсу. А всё эти письма, которые я сочинял по его шпаргалкам, это всё они виноваты. Видно, я с ними перестарался. Тетушка сама только что об этом говорила. Она, по ее словам, так и просидела бы до конца дней у себя дома. Но письма до такой степени ее потрясли, что она собралась с силами и прикатила сюда. Она считает, что с ней случилось чудо и она исцелилась. Берти, я больше не выдержу! Это конец!

— А Дживс не может что-нибудь придумать?

— Нет. Он ходит с потерянным видом и приговаривает: «Весьма огорчительно, сэр!». Хороша помощь!

— Послушай, старик, в конце концов мне еще хуже. Ты все-таки живешь в удобной квартире, и Дживс при тебе. А потом, ты же экономишь кучу денег.

— Какие деньги? В каком смысле «экономлю»?

— Ну как же, а содержание, которое тетушка тебе отстегивает? Полагаю, все расходы она берет на себя, разве нет?

— Конечно, берет. Но содержания больше не выдает. Сегодня написала поверенным. Говорит, раз она сама теперь в Нью-Йорке, то в этом нет необходимости, мы же везде будем ходить вместе, и ей проще самой платить по счетам. Послушай, Берти, не будем лукавить, в этой навозной куче — а я ее чуть ли не под микроскопом рассмотрел — нет жемчужного зерна.

— Но, Рокки, дружище, это уж слишком, черт побери! Ты и не представляешь, каково мне приходится в этой мерзкой гостинице, да еще и без Дживса.'Я должен вернуться в квартиру.

— Даже не думай!

— Но это же моя квартира!

— Ничего не поделаешь. Тетя Изабель тебя терпеть не может. Она спрашивала, чем ты зарабатываешь на жизнь, и когда я сказал, что ты ничего не делаешь, она заявила, что так и думала и что ты типичный представитель никчемной вырождающейся аристократии. Поэтому если ты думаешь, что имел у нее успех, то глубоко ошибаешься. Ладно, мне пора, не то она пойдет меня искать. Прощай!

На следующее утро ко мне заглянул Дживс. Бесшумно вплыл в комнату, совсем как дома, я чуть слезу не пустил.

— Доброе утро, сэр, — сказал он. — Я тут принес кое-что из ваших вещей.

И он начал расстегивать ремни на чемодане, который принес с собой.

— Наверное, нелегко было все это стянуть?

— Нелегко, сэр. Пришлось ждать удобного случая. Мисс Рокметеллер на редкость бдительная леди.

— Знаете, Дживс, как ни говори, а дело зашло слишком далеко.

— Положение в настоящее время таково, что могу определенно утверждать — ни с чем подобным мне прежде не приходилось сталкиваться, сэр. Я принес твидовый костюм, как того требуют погодные условия. Завтра, если ничего не помешает, постараюсь доставить пиджачную пару, коричневую в блекло-зеленую крапинку.

— Я больше не в состоянии выносить… все это, Дживс.

— Мы должны надеяться на лучшее, сэр.

— Может, все-таки вы что-нибудь придумаете?

— Я чрезвычайно много думал о создавшемся положении, сэр, но пока без особого успеха. Кладу три шелковые рубашки — темно-серую с синим отливом, светло-синюю и светло-лиловую — в нижний ящик, сэр.

— Неужели вы совсем ничего не можете придумать, Дживс?

— На данный момент ничего, сэр. Дюжина носовых платков и носки цвета загара будут лежать в левом верхнем ящике.

Он застегнул ремни на чемодане и поставил его на стул.

— Мисс Рокметеллер весьма занятная леди, сэр.

— Не то слово.

Дживс задумчиво посмотрел в окно.

— Мисс Рокметеллер, сэр, во многих отношениях напоминает мне мою тетку, которая проживает в Лондоне, в юго-восточной его части. Характеры у них в высшей степени сходные. Моя тетка тоже обожает всяческие столичные увеселения. У нее, например, пристрастие к прогулкам в пролетке. Глаз с нее нельзя спустить — тотчас наутек и целый день катается. До того доходит, что, случается, даже запускает руку в детские сбережения, только чтобы доставить себе удовольствие.