Пэлем Вудхауз - Том 16. Фредди Виджен

— В таком духе, хотя сомневаюсь, что он был тогда ребенком. Говорит, что взбирался на стены домов.

Мисс Бонд минуту лежала в задумчивом молчании.

— Женится на этой милой девочке?

— И считает, что должен быть ее достоин.

— Очистился любовью хорошей женщины?

— В точку.

И снова мисс Бонд погрузилась в задумчивость. Возможно, она размышляла об идиллической жизни, которая ждет Эпплби, мистера и миссис, но вероятнее, нет, потому что заговорила о более приземленных вещах.

— Чемодан с деньгами. Где он?

— В шкафу, в кабинете. А что?

— На твоем месте я бы его перепрятала.

— Перепрятала?

— И поживей. Ты говоришь, этот Эпплби переродился. Все может быть, но вдруг он задумается и поймет, что не так уж очистился любовью хорошей женщины? Все бывает.

Майк вынужден был признать, что такое возможно. Многие люди, увидевшие свет, склонны его выключать, когда в них проснется ветхий Адам.

— Я понимаю, о чем ты.

— Иди и принеси его сюда. У меня он будет в безопасности.

Майк согласился, что совет здравый. Даже если Гораций, поддавшись алчности, решит взяться за старое, он не посмеет войти в святая святых мисс Бонд.

— Ты всегда права, тетя Иззи, — сказал он. — Сейчас же принесу. Он весит примерно тонну, и я наверняка надорвусь, пока буду втаскивать его по лестнице, но что с того? Если я умру в конвульсиях, всего лишь одной могилой станет больше среди холмов.

Чемодан, вынутый из шкафа, оказался весом и впрямь в тонну. Майк поставил его возле стола и без радости предвкушал, как они вместе будут преодолевать лестницу, когда сзади открылась дверь и раздался звучный голос Эпплби.

— Суперинтендант Джессоп и сержант Поттер, сэр, — сказал Гораций.

В поведении двух служителей закона, когда те переступили порог кабинета, наблюдалась такая разница, что даже самый невнимательный взгляд не преминул бы ее отметить. Суперинтендант вошел первым с неловким видом кошки на раскаленных кирпичах или школьника, вызванного к директору. Для веллингфордца было почти святотатством вторгнуться в Мэллоу-холл с целью обыска. Феодальный дух в Англии сегодня уже не тот, но в тихих городках вроде Веллингфорда он еще сохраняется, особенно если его поддерживала такая сильная личность, как покойный сэр Хьюго. Суперинтенданту казалось, что портрет сэра Хьюго смотрит на него с гневным осуждением. Он полез за носовым платком и украдкой промокнул лоб.

Клод, в противоположность вспотевшему свояку, держался сверх обыкновения нагло. Он видел себя безраздельным хозяином ситуации, в отличие от Скотланд-Ярда, где ему приходилось почтительно оставаться в тени. До сих пор в подобных случаях его свободу самовыражения ограничивал инспектор, считавший, что сержанты должны молчать, пока к ним не обратятся.

— Доброе утро, — сказал он резким, властным голосом, с самого начала беря руководство операцией на себя. Суперинтендант, радуясь, что говорить будет человек, более к этому способный, поспешил отступить назад и занял позицию у Клода за спиной, где постарался стать маленьким и незаметным — трудная задача для человека его комплекции. Когда весишь пятьдесят стоунов, нелегко притвориться, будто тебя нет.

Майк вел себя скорее как суперинтендант, чем как его шурин. Спокойствие ему изменило. Если бы поэт Бернс вошел сейчас в кабинет и сравнил его с полевой мышью, чье гнездо разрушил своим плугом, Майк вынужден был бы подписаться под каждым словом.

— Доброе утро, — отвечал он, дивясь своему словообилию. Появление гостей произвело на него то же действие, какое в пору юношеских занятий боксом производил удар в солнечное сплетение. В любое другое время они застали бы его спокойным и вальяжным, но сейчас, когда чемодан стоял на виду, словно приглашая задать вопрос, беспечность начисто улетучилась. Оставалось надеяться, что он не слишком реалистично изображает гангстера в кинофильме, застигнутого сотрудниками ФБР.

Гораций, чья обычная невозмутимость слегка пошатнулась при виде чемодана, уже овладел собой и направился к двери, когда его маневр пресек повелительный окрик: «Стоять!». Обернувшись, он сказал:

— Простите, сэр, вы мне? Клод ответил, что ему.

— Вы желаете, чтобы я остался? Клод подтвердил, что желает.

— Очень хорошо, сэр, — сказал Гораций, и Клод перенес свое внимание на Майка.

— Я хотел бы, — сказал он, с каждым слогом беря все более официальный тон и чувствуя себя в отсутствие инспектора, как спущенный с поводка пес, — еще раз вспомнить события прошлой ночи. Не возражаете?

Если это было все, что он хочет, Майк не возражал. Покуда разговор не сворачивает в сторону чемоданов, он готов был вспоминать события прошлой ночи, сколько гостю заблагорассудится.

— Ничуть, — ответил он, надеясь, что это прозвучало достаточно искренне. — Давайте, сержант, давайте.

— Спасибо. — Клод повернулся к Горацию, который, как любой хороший дворецкий в подобных обстоятельствах, принял вид изделия, вышедшего из рук таксидермиста. — Вы сказали, что, выйдя из банка, вернулись.

— Да, сэр.

— И обнаружили, что сейфы открыты.

— Да, сэр.

— При помощи комбинации.

— Да, сэр.

— И оставлены открытыми.

— Да, сэр.

— Кто-то был очень небрежен.

— Да, сэр.

— Но к вашей выгоде.

— Не понимаю вас, сэр.

— Вы смогли обчистить банк без помощи мистера Йоста. Не требуется большой проницательности, — продолжал Клод, — чтобы проследить ваш с мистером Йостом план: вы отвлекаете полицию, он приходит и не спеша грабит банк. Однако вам подумалось, что Йост может улизнуть с денежками, и вы пошли в банк за ним присмотреть. Почему-то он не прибыл, а вы обнаружили комбинацию и поняли, что сможете обойтись без него. Просто, мой разлюбезный, совсем просто.

Гораций был ошеломлен. Дворецкий, что бы ему ни сказали, редко поднимает брови больше чем на четверть дюйма, но Гораций поднял их на целые полдюйма. Можно было бы сказать, что у него перехватило дух, если бы он не заговорил:

— Вы шутите, мистер Поттер?

— Я не шучу, мистер Эпплби.

— Тогда, — с ледяным достоинством произнес Гораций, — я вынужден буду Принять Меры.

Многие, раздавленные его величавой манерой, дрогнули бы, но Клод только рассмеялся своим немелодичным смехом. Жизнь в Скотланд-Ярде очерствляет сердца.

— Великолепно, Эпплби! Сама оскорбленная невинность.

— Английские суды понимают, что главное достояние дворецкого — репутация. От нее зависит его способность зарабатывать на жизнь. Вы — при свидетелях — обвинили меня в преступлении, и я не могу этого так оставить. Вы будете иметь дело с моими поверенными.

И тут зазвонил телефон.

Внезапный звук, когда, казалось, вся Природа, замерши, внимает только что приведенным словам, парализовал Майка, и к аппарату шагнул Гораций. Далеко он, впрочем, не ушел, поскольку властное: «Стоять!» снова остановило его на полушаге.