Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие

— С акулами труднее, — говорил тем временем он. — Когда я спас в Индийском океане княгиню делла Равиолли, их было с полдюжины, и очень наглых. Однако я дал им хороший урок моим карманным ножом. Акула трудна тем, что она понимает только язык силы.

Эгнес чувствовала, что надо как-то откликнуться, но что тут скажешь?

— Вы англичанин, правда? — спросила она. Он снова поднял руку.

— Скорее, космополит. Да, я родился в старой доброй Англии, и даже помогал ее суверену, но вообще я — бродяга, перекати-поле. Обо мне говорят: «На прошлой неделе он был в Пернамбуку, точнее сказать не могу. Китай, или Африка, или Северный полюс…» Недавно я заезжал в Голливуд. Там ставят фильм о джунглях, пришлось консультировать. Кстати, разрешите представиться. Фосдайк, капитан Джек Фосдайк.

От полноты чувств Эгнес не сразу вспомнила свое имя.

— Эгнес Флек, — сказала она наконец, вызвав интерес у собеседника.

— Флек? Я как раз недавно гостил у джентльмена с этой фамилией.

— Его зовут Джозайя?

— Да. Како-ой дом! Дворец, иначе не скажешь. Говорят, он — один из самых богатых людей в Америке. Не захочешь, расстроишься. Одинокий старик, без единой родной души…

— Почему? Вот я — его племянница. Как он?

— Слаб, очень слаб. Долго не протянет, — капитан Фосдайк вздохнул. — Как вы сказали? Племянница?

— Да.

— Единственная?

— Да.

— Однако! — сказал капитан Фосдайк с явственным восторгом. — А не выпить ли нам коктейль? Может, и пообедаем? Так-так-так-так…

За столиком чары его достигли апогея. Он разбирался в еде, в напитках, в принцах, в африканских вождях. Он танцевал, как аргентинец. Надо ли удивляться, что Эгнес вскоре стала обмахиваться салфеткой?

Девушка, которая, в случае необходимости, могла убить быка одним ударом, оробела вконец. Капитан обливал ее чарами, как из брандспойта. Ей казалось, что она парит на розовом облаке. Впервые за долгое время образ Сидни совершенно исчез из памяти. Конечно, в телефонной книжке значился «Макмердо, Сидни Дж.», а вот в памяти — нет.

Разговор зашел о спорте.

— Вы поразительно плаваете, — сказала она, еще ощущая солоноватый привкус.

— Да, неплохо. Много плавал в Уопшоте.

— В Уопшоте?

— Да, знаете, в замке Уопшот-кастл. Фамильное гнездо. Я редко там бываю, дела, дела — но время провожу превосходно. Охота, знаете, лошади, рыбная ловля…

— Вы любите ездить верхом?

— Я люблю скачки. Вы бывали на них?

— Нет, все как-то…

— Выиграл раза два. Помню, во второй раз леди Астор сказала, что надо дать шанс и другим. Лорда Бивербрука посмешило это замечание.

— А в гольф вы играете?

— Конечно. Гандикап — ноль.

— Можем завтра сыграть.

— Только не завтра. Ланч в Вашингтоне. Скука дикая, но нельзя же обижать Гарри.

— Гарри?

— Трумэна. Вернусь — сыграем. Кое-что вам покажу. Бобби Джонс говорит, что он бы не выиграл ни американского, ни английского чемпионата, если бы не изучил моих приемов.

— Вы знакомы с Бобби Джонсом?

— Еще бы!

— Он мне как-то дал автограф.

— Скажите слово, моя дорогая, и у вас будет фотография с подписью.

Эгнес схватилась за столик, чтобы не упасть. Так и шел вечер.

Заметьте, я ее не виню. Она жила тихо и не видела таких людей. И вдруг перед ней — какой-то разворот из цветного журнала! После прогулки при луне, когда он между прочим упоминал леди Астор, охотников за головами, Мервина Лероя и братьев Шуберт, она твердо знала, что, принимая ухаживания Сидни, купила товар, не пройдя вдоль прилавка.

Чтобы не растягивать печальную повесть, скажу одно: Сидни приехал и собрался прижать Эгнес к сорокачетырехдюймовой груди, но с удивлением увидел, что она предостерегающе поднимает руку. После этого она сообщила, что на ее ночном столике — фотография капитана Фосдайка, с которым они вскоре поженятся.

Ничего не скажешь, приятная новость для жениха, проведшего четыре часа в жарком поезде без ресторана. Сидни смутно расслышал, что Эгнес будет ему сестрой, и так испугался — сестер у него хватало, — что вышел из нокаута.

Глаза его сверкнули, мышцы заходили под свитером, и, бросив: «Вот как?» — он повернулся и ушел, не забыв спросить и получить координаты соперника. Для начала он думал зайти к нему, взять за шкирку и потрясти, как собака — добычу. Дальше подскажут обстоятельства.

Сосредоточившись на Эгнес и Фосдайке, я мало рассказал вам о Сидни Макмердо. Отелло приближался к нему, но не достигал его уровня. Уведите у С. М. невесту — и перед вами окажется лев.

Достигнув удобного обиталища, которое снял на лето капитан Фосдайк, Сидни играл мышцами и грозно пыхтел. Соперник, напевавший прошлогодний шлягер племени 'Мгубо 'Мгобис, с любопытством посмотрел на него.

— Капитан Фосдайк? — спросил посетитель.

— Он самый.

— Рад познакомиться.

— Еще бы!

— Разрешите сказать одно слово?

— Хоть тысячу.

— Вы увели у меня невесту.

— А, вы этот Мердо!

— Да.

— Насколько я понимаю, вы собирались пожениться?

— Да.

— Ай-я-я-яй! Что ж, бывает. Вы ее, часом, не увидите?

— Я собираюсь к ней пойти.

— Вот и хорошо. Передайте, что я отыскал ружье для охоты на слонов. Она очень хотела увидеть зарубки.

— У вас на нем зарубки?

— У меня зарубки на каждом ружье. Я их употребляю по очереди. Из этого я застрелил вождя племени 'Мгобо 'Мгумбис.

Мышцы у Сидни приостановили свой мерный танец. Кулаки разжались.

— Застрелили?

— Естественно.

— Э… Вы это часто делаете?

— Всегда, когда затрагивают честь Фосдайков. Застрелил, как собаку.

— Собаку?

— Да.

— Какую?

— Любую.

— Ясно.

Они помолчали.

— Если я дам вам в глаз, — спросил наконец Сидни, — это затронет честь?

— Безусловно. Однажды меня ударил в глаз вождь этих Мгибо-Мгупи. Ка-ак его хоронили!

— Понятно, — сказал Сидни, — понятно. Что ж, пока. Рад познакомиться.

— Еще бы! Загляните как-нибудь. Покажу ружья.

Лоб у Сидни был невелик, но морщина там уместилась. Он ясно видел, как жалко вел себя при встрече. Но что он мог сделать? Обычный прием, за шкирку, здесь никак не подходит.

Каждый подсказал бы, что он во что-нибудь врежется. Так и вышло. Врезался он в змеевидную даму, очень похожую на тех, кто разбивал жизнь хорошим людям в немых фильмах. Видимо, к появлению звукового кино они вымерли. Дама была смугла и причудлива. К тому же она плакала.

Наблюдательный Сидни заметил, что в глаз ей попала мошка. В одно мгновение он вынул платок, откинул даме голову и оказал первую помощь. Она поблагодарила его, часто моргая. Потом окончательно прозрев, вскричала:

— Это вы!

Глаза, большие и блестящие, как у таинственной жрицы, пронзили его, словно пули — сливочное масло. Ему показалось, что кто-то взбивает ему внутренности.