Пэлем Вудхауз - Том 18. Лорд Долиш и другие

— Погоди! Ты не уйдешь, Эгремонт Маннеринг, пока не дашь мне полного объяснения!

— Чего?

— Твоего низкого поступка!

— О чем ты? — удивился он. — Я ничего низкого не делал.

— Ха! — презрительно бросил я. — Твоя помолвка разорвана, не так ли? Ты трусливо улизнул от Энн Баннистер, не пожелав на ней жениться! Завоевать женское сердце, а потом объявить все первоапрельской шуткой — это, по-твоему, не низость? Есть люди, которые думают иначе. Ты как считаешь, юный Кули?

— По-моему, низость и есть.

— Любой ребенок с благородной душой ответит так же, — подвел я итог.

Эгги совсем растерялся.

— Но, черт побери! При чем тут я?

— Ха! Погляди-ка на него, Кули.

— Я хочу сказать, — продолжал Эгги, — что вовсе не я разорвал помолвку, а сама Энн.

Я опешил.

— Что?

— Именно так и было, клянусь!

— Она сама разорвала помолвку?

— Конечно! Вчера вечером. Я зашел к ней рассказать про Храм, и она дала мне отставку. Очень вежливо и по-дружески, но совершенно недвусмысленно. Кстати, хочешь знать, почему? Вспомни, что я говорил, когда мы с тобой встретились тогда на вечеринке. Ты уговаривал меня бросить пить, а я сказал, что тогда потеряю Энн, потому что она хочет меня исправить, а иначе вообще бы со мной не связалась. Ты понимаешь, Кули, о чем я? Это женская психология.

— Ясное дело.

— Если девушка обручается в надежде исправить своего жениха, а он вдруг исправляется сам, она оказывается в глупом положении.

— Ну да, само собой, — кивнул Джо Кули, — так и случилось в «Пьяных любовниках».

— Иначе и быть не может! — кипятился Эгги. — Ладно, Кули, пошли. Да здравствуют сосиски!

Я снова удержал его за пиджак.

— Нет, стой, не уходи! Ты не понял самого главного.

— Главного?

— Вот именно. Остроты возникшей ситуации. Когда Энн порвала с тобой вчера, она крепко стояла на ногах, у нее была перспектива хорошей работы, а теперь она на мели. Работа выскользнула из пальцев. У девушки нет ни гроша за душой, и ее кто-то должен поддержать, иначе от очереди на биржу труда ее спасет лишь работа на побегушках у зубодера.

— Да что ты говоришь!

— Да-да, так и есть. Ей придется ходить в белом халате и говорить: «Мистер Буруош готов вас принять».

— Ей это вряд ли понравится.

— Совсем не понравится, — подтвердил я.

— Она будет чувствовать себя как птица в позолоченной клетке.

— Совершенно верно — как птица в позолоченной клетке. Остается лишь одно: ты должен пойти к Энн и попроситься назад.

— Но я не могу! — запротестовал Эгги.

— Можешь!

— Не могу, — упорствовал он. — Есть препятствие чисто технического характера, старина. Сразу после того, как она меня бросила, я пошел к Мейбл Прескотт и сделал предложение ей.

— Что?

— Да. А Мейбл не такая девушка, с которой можно обручиться, а на следующий день заявить, что передумал. Мейбл, она… в общем, я бы сказал, она несколько вспыльчива. Лучшая в своем роде, разумеется, и я горячо люблю ее, но вспыльчива, тут уж ничего не поделаешь.

— Черт побери!

— Пойди я сейчас к ней и объяви, что в программе произошли изменения, то мне самое меньшее свернут шею и попляшут на моих бренных останках… Послушай, — вдруг оживился он, — на самом деле Энн вовсе не о чем беспокоиться! Почему бы ей просто-напросто не остаться нянькой при этом любителе сосисок?

— Ее вчера выгнали, — объяснил я.

— Черт, не везет так не везет. Я всегда об этом говорил: какой смысл искать работу, если потом все равно ее теряешь?

Джо Кули, который до сих пор стоял молча, задумчиво почесывая подбородок ручкой сковородки, заговорил:

— У меня есть предложение, джентльмены. Может, я и не прав, но, в конце концов, мы все тут в одной лодке. — Он повернулся ко мне. — Почему бы вам самому не жениться на Энн?

Я вздрогнул.

— Мне?

— Ага. Вы же говорили, что любите ее.

— Правда? — просиял Эгги. — Вот и славно.

— Здорово, — согласился Джо, — лучше не придумаешь. Только тут они заметили мой печальный смех.

— В чем дело? — спросил Эгги.

— Энн на меня и не взглянет.

— Почему это вдруг?

— Очень даже взглянет. — Джо подмигнул Эгги. — Он же у нас из графьев.

— Я знаю, что он граф, причем из тех графов, которыми Англия может по праву гордиться.

— Любая девица только и мечтает выйти за графа, — сказал Джо.

— Ничто не привлекает женщин больше, чем возможность присутствовать при королевском дворе, — поддержал Эгги.

Они с мальчишкой, похоже, достигли полного согласия, но я решительно покачал головой.

— Она на меня и не взглянет, — с горечью повторил я. — Я — последний из мужчин, кто мог бы ей понравиться.

Джо Кули повернулся к Эгги и сказал шепотом, который, наверное, был слышен за километр:

— Он переживает из-за своего лица.

— Вот как? — поднял брови Эгги. — Ах, ну да, конечно. М-м… — Он смущенно кашлянул. — Знаешь, Реджи, я бы на твоем месте не стал так волноваться из-за лица. В определенных ракурсах… и при определенном освещении… я хочу сказать, в нем чувствуется какая-то… э-э… честность, суровая прямота…

— Да и вообще, — вставил Джо, — лицо не имеет никакого значения.

— Вот именно.

— Внешность никого не интересует. Франкенштейн вон, и тот женился.

— Разве? — удивился Эгги. — Первый раз слышу. Я с ним не знаком. Наверное, он учился в Харроу.

— Главное — это сила и страсть, — авторитетно заявил Джо. — Ведите себя поувереннее. Возьмите ее за руку, смотрите прямо в глаза и дышите поглубже, вот и все.

— Правильно.

— И еще надо рычать, — добавил Джо.

— Только не просто рычать, — поправил Эгги. — Не так, как пекинес, у которого отбирают печенье, а со словами.

— Ну да. Например, так: «Послушай, дор-рогая!» — изобразил Джо. — Если он так скажет, она сразу сдастся.

— В общем, вперед, Реджи, не тушуйся! — подытожил Эгги. — Осталось только найти ее. Кто-нибудь знает, где она сейчас может быть?

— Она вот-вот приедет сюда, — ответил я.

— Тогда все в порядке, — расцвел Эгги. — Ты пока поброди тут и отрепетируй как следует рычание, а мы с нашим ангелочком поколдуем на кухне. Думаю, его астральное тело останется довольно моими сосисками. Ну что, идем?

— Охотно, приятель. Пошли.

Они скрылись в доме, а я снова двинулся по переулку, вышел на дорогу и стал ждать. Вскоре появилась машина. За рулем сидела Энн Баннистер.

Я шагнул вперед, и она затормозила, испуганно вскрикнув.

— Реджи! — воскликнула Энн.

Ее удивление было мне понятно. Вероятно, я был последним из людей, которых она ожидала здесь встретить.

— Реджи!

— Привет, Энн.

Она медленно вышла из машины и изумленно воззрилась на меня. Лицо у нее порозовело, потом побледнело, и снова начало розоветь. Что делалось в это время с моим, я сказать не могу. Вероятно, оно выглядело особенно гнусно.