Пол Гэллико - Римский Парень

Профессор Лишауэр казался ошарашенным. Он покачал головой и сказал:

– Чтение древностей требует многих лет учёба.- Он вздохнул.- И то иногда от него клонит в зон. Вы зря теряйте время. Изфините меня, пошалуйста.

Он повернулся и, волоча ноги, ушёл. Дочь наблюдала за ним. Лицо её выражало боль и участие.

– Эй! – сказал Томми.- Разве я сморозил глупость? Я просто полный кретин. Я не хотел…

Девушка покачала головой. Глаза её подозрительно блестели. Томми понял, что она готова заплакать.

– У папы неприятности. Вот и всё. Он не хотел вас обидеть. Он думает только о своей работе. Ах, если бы я могла ему помочь!

– Что-нибудь серьёзное? Я хочу сказать, может, я…

Она улыбнулась.

– Вы добрый. Боюсь, не поймёте. Его честь, годы упорной работы – и все это потерять…- Она помолчала.- Простите. Это личные неприятности. Я не должна была беспокоить вас.

Какое-то время она колебалась, а затем внезапно спросила:

– Вы уже видели знаменитую статую отдыхающего бойца? Она находится в музее делле Тэрме.- Лени гордо откинула голову, чего Томми в тот момент не понял. – Это открытие сделал мой отец.

– Нет ещё,- ответил Томми.- Но посмотрю. А вы собираетесь… Я хочу сказать, а вы не пошли бы со мной как-нибудь туда, чтобы…

– Клюнуть?…- закончила Лени.

– Положить глаз.

– Положить глаз?

– Идёт?

– Идёт. Это значит ‹да›? – спросила Лени.

– Да.

– Да. Идёт.

Смех их слился и отдался эхом от тихих пустот музея. Они взялись за руки. Что-то подсказало Томми, что сейчас не время её поцеловать. Но ничто не мешало ему этого хотеть.

Они встретились через два дня, в яркое, ясное, теплое весеннее воскресенье и пошли к Альфреду в ресторан, где сам Альфред творил чудеса кулинарии, и Томми заворожённо наблюдал за ним, а затем они отведали его знаменитое мясо в соусе из белого вина и поведали друг другу выдержки из своих биографий.

Лишауэры приехали из Вены. Отец Лени, известный археолог, был хранителем Римского музея. Сама Лени училась у него долгие годы.

– Эй!-сказал Томми.- Я знал, здесь что-то есть. Моя мать – венка, отец – американец. А вы читаете прошлое, словно это книга. И тем не менее вы очень милая и простая. Никогда не встречал такой, как вы. Заткнись, Томпсон, а то ты того!

– Того? – спросила Лени.

– Спятил,- объяснил Томми и неслышно добавил: ‹Из-за тебя›, продолжив вслух: – Вы должны научиться нашему прекрасному языку. Я вас научу, если вы мне поможете с этой древней историей.

Лени с любопытством взглянула на него большими глазами.

– Вы очень странный. Пишете о спорте и интересуетесь античностью. Я-то думала, что вы интересуетесь только тем, как делать деньги.

– Мне нравится делать деньги,- признался Томми.- Только бы они не взяли верх. А что нравится вам, кроме старых латинских рукописей?

– О,- сказала Лени, всерьёз раздумывая над этим вопросом и загибая пальцы: – Мне нравится танцевать, играть в теннис, кататься на лыжах, на…

– Ладно, и того хватит,- прервал Томми.- В моей гостинице в пять часов после чая танцы. Как насчет того, чтобы попрыгать?

Лени яростно дёрнула головой в знак согласия.

Весь день они собирались пойти в музей делле Тэрме. Но над Римом плыло синее небо, в воздухе стоял аромат цветов, и Лени была в простом белом платье с кушачком и большой соломенной шляпе. К тому же они наняли извозчика, которого звали Пьетро Дондоло, а его красивую лошадь – Джиневра. Пьетро напевал про себя отрывки из оперных арий. Хотя было тепло, он был облачен в потрёпанное синее пальто с пелериной, на голове красовался мятый цилиндр, и вместо того, чтоб понукать свою Джиневру в прозе, он напевал ей, за что Томми и Лени полюбили его от всей души.

Пьетро повез их через порт Пинциано, сквозь аромат садов Боргезе к Пьяцца ди Пополо. Оттуда они пересекли Тибр по мосту Маргариты и покатили вдоль мутной реки мимо собора Святого Ангела и дворцов Сальвиати и Корсини. Казалось совершенно естественным, что рука Лени покоится в руке Томми, а пальцы их переплелись.

Томми рассказал Лени кое-что о себе и о той необычной жизни, которую вёл дома. Постоянные состязания профессионалов, бейсбольные и теннисные матчи, гольф… В пятнадцать лет ему пришлось бросить школу и поступить рассыльным в спортивный отдел газеты. Его отец, учитель пения, разорённый годами депрессии, как мог старался пополнить образование сына. У Томми оказались способности к журналистике, он стал редактором того же отдела и постоянно жил в атмосфере спорта, состязаний и пота. Но в Томми были заложены и стремление к красоте, симпатия к людям, к тому хорошему, что в них есть. Прелестная девушка, сидевшая рядом, возбуждала в нём чувства, которые он лучше всего выразил бы на своем жаргоне. Девушку же пленили необычность этого американца по сравнению с другими, его оптимизм, воодушевленность, за которыми она угадывала душевную глубину.

Они снова пересекли Тибр у моста Палатино, и поехали назад по этому удивительному, сверкающему городу мимо большого памятника Виктору Эммануилу и дворца Венеции, и зашли в маленькое кафе, и танцевали венские вальсы, и Томми обучал Лени американскому слэнгу, и она с тихой радостью смотрела на широкую улыбку, не сходившую с его лица.

– Ты лучше всех. Поняла? Это значит, что на свете не было такой девушки, как ты. Ты классная девчонка.

Лени торжественно повторила за ним:

– Я классная девчонка.

– А вот тебе другое выражение. Например, когда человек влюблён, он говорит: ‹Девушка, вы меня сразили наповал›. Усекла?

– Усекла,- ответила Лени, точно копируя его интонацию.

– А мне тоже можно ‹наповал›, или это занятие только для джентльменов?

Вальс, в котором они кружились, ощущая полное слияние музыки и движения, совсем затуманил им головы. К тому времени, когда они пошли в знаменитый ресторан у Форума, они уже были влюблены друг в друга. Парочка сидела обнявшись в сырой прохладе грота, окутанная волшебством этого дня, и слушала маленький оркестр – гитару, мандолину и скрипку.

– Слушай,- сказал Томми, когда они выпили с Бенедетто,- давай сразу поставим все точки над i. Я люблю тебя. Я никогда никого больше не полюблю. Я хочу на тебе жениться, сейчас, сразу. Чтобы ты поехала со мной. Я не могу терять тебя. Лени взяла его за руку и сказала:

– О, Томми! Мне кажется, что я тоже очень…- И вдруг глаза её погасли. Она глубоко вздохнула и отпустила его руку. Он понял, что это отбой.

– Так,- сказал он.- Прокол. В чём дело, Лени? У тебя другой парень?

Она глядела испуганно и тревожно.

– О, Томми, я не должна была так себя вести. У нас не то, что у вас. Ведь с давних пор считается, что я буду женой профессора Дзанни. Он папин коллега. Я знаю, что папа очень этого хочет. Здесь совсем другой порядок. Отец – глава семьи. Он не поймёт нас. Особенно теперь, когда у него такие неприятности. О, Томми, я погибаю…