Пол Гэллико - Римский Парень

Голова повернута вправо, взгляд устремлён через правое плечо. Курчавые волосы и борода. Ему явно здорово досталось. Три глубокие раны зияли на правом плече, правом локте и между ремнями. Уши были расквашены и сильно разбухли. Нос от ударов скривился на одну сторону, губы отекли, а скулы вздулись от глубоких ран. У глаз были грубые рубцы, как у профессиональных боксёров; кроме того, виднелись шрамы от старых и от свежих ран.

Сухощавый мужчина с черными волосами сделал шажок в сторону Лени, но первым пришел в себя ее отец. Ои сказал по-немецки:

– Лени! Что ты здесь делаешь? Кто этот человек? Ах, да, он был в музее. Я помню. Но зачем?

Он замолчал, повернулся к остальным и сказал по-итальянски:

– Простите меня. Граф Альберини, надеюсь, вы знакомы с моей дочерью. Профессор Гульельмо, моя дочь Лени.

Лени представила Томми. Бородатый мужчина с моноклем был граф Альберини, ведавший музеями; суетливый лысоватый мужчина – Гульельмо; сухощавый с узким лицом и длинными волосами – Армандо Дзанни, ассистент Лишауэра. Лени повернулась к отцу.

– Папа, что произошло?

– Фсё кончено, дитя моё! Граф Альберини согласился с формулировкой и доказательствами профессора Гульельмо. Известно, что братья Мандзини когда-то сделали статую бойца. Дзанни согласился с ним. Я попал в отставку. Граф оказался очень любезен. Он привез сюда профессора Гульельмо из Неаполя, чтобы предоставить мне последнюю возможность доказать свою правоту. Я не сумел.

Лени быстро повернулась к Томми и перевела ему всё, что сказал отец. Она был в отчаянии. Граф сдержанно кашлянул, а затем мягко, но недовольно сказал по-английски:

– Простите, это действительно очень частный вопрос. Молодой человек… – Он вопросительно посмотрел на Лени.

Девушка повернулась к нему и почти плача сказала:

– Он эксперт.

Профессор Гульельмо снял пенсне, скосил голову набок и спросил:

– Хорошо знает античность?

– Нет! – вскричала Лени. Её молодой голос смело и вызывающе разбил тишину комнаты. – Нет, он хорошо знает жизнь!

Она внезапно повернулась к Томми и горячо заговорила:

– О, Томми, Томми! Сделай что-нибудь! Сделай так, чтоб статуя ожила. Вдохни в неё жизнь ради меня, как ты сделал в Колизее, когда оживил тот древний люд, Томми… Томми схватил её за плечи и сказал:

– Всё понял. Выше нос, малыш! Картина ясная. – Он оглянулся на группу мужчин.

– Все ли присутствующие здесь джентльмены понимают по-английски?

Мужчины наклонили головы. Дзанни ответил:

– Естественно. Как все образованные люди.

– Отлично,- сказал Томми. – Если вы чего-нибудь не поймёте, Лени растолкует. Она уже усекла мой жаргон. – Он ухмыльнулся в сторону Дзанни. – Образованию есть предел. Лени, передай этим господам, чтобы сохраняли спокойствие. Мне нужно всего пять минут, осмотрю этого малого. Может, я сумею помочь.

Он шагнул вперед и медленно подошёл к статуе, а четверо мужчин и девушка наблюдали за ним. Томми встал перед огромной глыбой – руки в карманах, голова склонена набок – и медленно заговорил сам с собой:

– Римский парень, эй! Ну и отколошматили тебя! Хо, если снять тебе баки – вылитый Паолино, когда тот сидит в раздевалке после боя с Максом Шмелингом. Ну и взбучка! А какие оловянные уши у тебя, дружок! Ты, видимо, стоял, как пень, а? Ну и работка, ну и работка!

Он начал медленно обходить статую, тщательно осматривая ее. Пальцы его ощупали все три раны с правой стороны, затем он быстро перешел па левую сторону, разглядел левую руку, присвистнул и сказал: "О-о, боковой удар!" Томми вспрыгнул на пьедестал, откуда рассмотрел и ощупал следы ударов на лице. Он снова спрыгнул на пол, встал в боксерскую стойку, посмотрел на бойца, сменил стойку и быстро обошёл его. Один раз он обратился к графу Альберини:

– Эти вмятины настоящие? Не случайные? Века под землей… Может, небрежно обращались?

– Мы не считаем, что она веками лежала под землей,- с легкой усмешкой ответил граф,- но все эти порезы и ссадины сделаны только скульптором.

– Замечательно. Это я и хотел знать. Он сделал еще один круг, попятился и в легком полупоклоне произнес:

– Спасибо, старина. Не ты первый, не ты последний, кому так расквасили уши.

Томми повернулся лицом к группе, уголком рта бросив Лени что-то вроде: "Мошенники!", а затем с артистической беззаботностью, восхитившей его самого, сказал:

– Джентльмены, что вам угодно знать об этом парне?

Первым за соломинку ухватился старый профессор Лишауэр.

– Што? Разве у вас есть што-нибудь сказать нам?

В его голосе слышалось такое отчаяние, что Томми стало стыдно за свою красивую позу, и он осёкся.

– И даже много, – мрачно ответил он – Во-первых, этот тип был левшой.

– Кем? – вежливо осведомился профессор Гульельмо.

– Левшой. Он бил левой, понимаете? Спорю, бойцы дрались с ним без особого восторга. Никто не любит драться с левшой.

Граф Альберини заинтересовался.

– Да? – спросил он. – А как вы это установили?

– Гляньте, – сказал Томми, – этого нельзя не заметить. – Он шагнул к статуе, взял карандаш из своего кармана и сказал, используя его как указку:

– Вот! Глубокий порез на правом плече. Другой – на руке ниже локтя. Еще один – на предплечье между полосками. И ни одного пореза на левом плече или руке. Нормальный боец стоит так! – Томми принял правильную стойку, левой рукой и левой ногой вперед – А этот гусь стоял так! – Он переменил положение, выставив вперед правую ногу, вытянул и согнул правую руку, а левую согнул с левой стороны.

– Понятно? – спросил он.- Все шрамы на правой руке он получил потому, что эта сторона тела находилась ближе всего к противнику.

Впервые за все это время у Лени посветлело лицо. Граф с важным видом подошёл к статуе, вставил в глаз монокль, исследовал все три вмятины поочерёдно, встал в стойку, которую ему продемонстрировал Томми, затем выпрямился, хлопнул себя по ноге и воскликнул: "Per bacco!".

– Ага! – сказал Томми.- В любом случае у этого кучерявого левый молоток мог уложить кого угодно, рука то есть. Скульптор не пропустил ничего. Смотрите, видна выпуклость в месте особого напряжения. Левой он пользовался для решающего удара. Отлично. Он даже не был настоящим бойцом. Тихой сапой работал, так вот. Ему одно требовалось – войти в близкий контакт, чтобы все силы вложить в левый, а в итоге – "бал закрыт, погасли свечи". Дошло?

Гульельмо поправил пенсне и спросил:

– А вы можете это разъяснить нам?

– Посмотрите на его уши, – сказал Томми. – У профессионального бойца никогда не будет таких ушей. Этого парня здорово отделали. Такие лодыри на десять ударов отвечают одним, а в результате – расплющенные уши, расквашенные брови. У него и мускулатура бездельника, и ноги неразвитые. Вот посмотрите, какие мускулы у него на плечах, спине и руках. У настоящего бойца с быстрой реакцией плечи худые и мускулы сужаются. Ясно? В любом случае порезы на руке за меня. Давайте, профессор, я покажу вам. Встаньте-ка сюда!