Антон Чехов - Том 11. Пьесы. 1878-1888

Злись, ветер! Дуй, пока не лопнут щеки!

Вы, хляби вод, стремитесь ураганом,

Залейте башни, флюгера на башнях!

Вы, серные и быстрые огни,

Предвестники громовых тяжких стрел,

Дубов крушители, летите прямо

На голову мою седую! Гром небесный,

Всё потрясающий, разбей природу всю,

Расплюсни разом толстый шар земли

И разбросай по ветру семена,

Родящие людей неблагодарных! (Нетерпеливо.) Скорее слова шута! (Топочет ногами.) Подавай скорее слова шута! Некогда мне!

Н и к и т а И в а н ы ч (играя шута). «Что, куманек? Под кровлей-то сидеть получше, я думаю, чем под дождем шататься? Право, дяденька, помирился бы ты лучше с дочерьми. В такую ночь и умнику, и дураку - обоим плохо!»

С в е т л о в и д о в.

Реви всем животом!

Дуй, лей, греми и жги!

Чего щадить меня? Огонь и ветер.

И гром и дождь - не дочери мои!

В жестокости я вас не укоряю:

Я царства вам не отдавал при жизни,

Детьми моими вас не называл. Сила! Талант! Художник! Еще что-нибудь… еще что-нибудь этакое… стариной тряхнуть… Хватим (закатывается счастливым смехом) из «Гамлета»! Ну, я начинаю… Что бы такое? А, вот что… (Играя Гамлета.) «Ах, вот и флейтщики! Подай мне твою флейту! (Никите Иванычу.) Мне кажется, будто вы слишком гоняетесь за мною».

Н и к и т а И в а н ы ч. «Поверьте, принц, что всему причиной любовь моя к вам и усердие к королю».

С в е т л о в и д о в. «Я что-то не совсем это понимаю. Сыграй мне что-нибудь!»

Н и к и т а И в а н ы ч. «Не могу, принц».

С в е т л о в и д о в. «Сделай одолжение!»

Н и к и т а И в а н ы ч. «Право, не могу, принц!»

С в е т л о в и д о в. «Ради бога, сыграй!»

Н и к и т а И в а н ы ч. «Да я совсем не умею играть на флейте».

С в е т л о в и д о в. «А это так же легко, как лгать. Возьми флейту так, губы приложи сюда, пальцы туда - и заиграет!»

Н и к и т а И в а н ы ч. «Я вовсе не учился».

С в е т л о в и д о в. «Теперь суди сам: за кого ты меня принимаешь? Ты хочешь играть на душе моей, а вот не умеешь сыграть даже чего-нибудь на этой дудке. Разве я хуже, простое, нежели эта флейта? Считай меня, чем тебе угодно: ты можешь мучить меня, но не играть мною!» (Хохочет и аплодирует.) Браво! Бис! Браво! Какая тут к черту старость! Никакой старости нет, всё вздор, чепуха! Сила из всех жил бьет фонтаном, - это молодость, свежесть, жизнь! Где талант, Никитушка, там нет старости! Ошалел, Никитушка? Очумел? Погоди, дай и мне прийти в чувство… О, господи, боже мой! А вот послушай, какая нежность и тонкость, какая музыка! Тсс… Тише!

Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо, звезды блещут.

Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы…

Слышен стук отворяемых дверей. Что это?

Н и к и т а И в а н ы ч. Это, должно быть, Петрушка и Егорка пришли… Талант, Василь Васильич! Талант!

С в е т л о в и д о в (кричит, оборачиваясь в сторону стука). Сюда, мои соколы! (Никите Иванычу.) Пойдем одеваться… Никакой нет старости, всё это вздор, галиматья… (Весело хохочет.) Что же ты плачешь? Дура моя хорошая, что ты нюни распустил? Э, не хорошо! Вот это уж и не хорошо! Ну, ну, старик, будет так глядеть! Зачем так глядеть? Ну, ну… (Обнимает его сквозь слезы.) Не нужно плакать… Где искусство, где талант, там нет ни старости, ни одиночества, ни болезней, и сама смерть вполовину… (Плачет.) Нет, Никитушка, спета уж наша песня… Какой я талант? Выжатый лимон, сосулька, ржавый гвоздь, а ты - старая театральная крыса, суфлер… Пойдем!

Идут. Какой я талант? В серьезных пьесах гожусь только в свиту Фортинбраса… да и для этого уже стар… Да… Помнишь это место из «Отелло», Никитушка?

Прости, покой, прости, мое довольство!

Простите вы, пернатые войска

И гордые сражения, в которых

Считается за доблесть честолюбье, -

Всё, всё прости! Прости, мой ржущий конь,

И звук трубы, и грохот барабана,

И флейты свист, и царственное знамя,

Все почести, вся слава, всё величье

И бурные тревоги славных войн!

Н и к и т а И в а н ы ч. Талант! Талант!

С в е т л о в и д о в. Или вот еще:

Вон из Москвы! Сюда я больше не ездок.

Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету,

Где оскорбленному есть чувству уголок!

Карету мне, карету!

Уходит с Н и к и т о й И в а н ы ч е м.

Занавес медленно опускается.

И в а н о в Н и к о л а й А л е к с е е в и ч, непременный член по крестьянским делам присутствия.

А н н а П е т р о в н а, его жена, урожденная Сарра Абрамсон.

Ш а б е л ь с к и й, граф Матвей Семенович, его дядя по матери.

Л е б е д е в П а в е л К и р и л л ы ч, председатель земской управы.

З и н а и д а С а в в и ш н а, его жена.

С а ш а, дочь Лебедевых, 20 лет.

Л ь в о в Е в г е н и й К о н с т а н т и н о в и ч, молодой земский врач.

Б а б а к и н а М а р ф а Е г о р о в н а, молодая вдова-помещица, дочь богатого купца.

К о с ы х Д м и т р и й Н и к и т ы ч, акцизный.

Б о р к и н М и х а и л М и х а й л о в и ч, дальний родственник Иванова и управляющий его имением.

Д у д к и н, сын богатого фабриканта.

А в д о т ь я Н а з а р о в н а, старуха с неопределенной профессией.

Е г о р у ш к а, нахлебник Лебедевых.

1-й г о с т ь.

2-й г о с т ь.

П е т р, лакей Иванова.

Г а в р и л а, лакей Лебедевых.

Гости обоего пола, л а к е и.

Действие происходит в одном из уездов средней полосы России.

Сад в имении Иванова. Слева фасад двухэтажного дома с террасой. Одно окно открыто. Перед террасой широкая полукруглая площадка, от которой в сад, прямо и вправо, идут аллеи. На правой стороне садовые диванчики и столики. На одном из последних горит лампа. Вечереет. При поднятии занавеса слышно, как в доме разучивают дуэт на рояли и виолончели.

И в а н о в и Б о р к и н.

Иванов сидит за столом и читает книгу.

Б о р к и н в больших сапогах, с ружьем, показывается в глубине сада; он навеселе; увидев Иванова, на цыпочках идет к нему и, поравнявшись с ним, прицеливается в его лицо.

И в а н о в (увидев Боркина, вздрагивает и вскакивает). Миша, бог знает что… вы меня испугали… Я и так расстроен, а вы еще с глупыми шутками… (Садится.) Испугал и радуется.

Б о р к и н (хохочет). Ну, ну… виноват, виноват… (Садится рядом.) Не буду больше, не буду… (Снимает фуражку.) Жарко. Верите ли, душа моя, в какие-нибудь три часа 17 верст отмахал… замучился, как черт… Пощупайте-ка, как у меня сердце бьется…

И в а н о в (читая.). Хорошо… после…

Б о р к и н. Нет, вы сейчас пощупайте… (Берет его руку и прикладывает к груди.) Слышите? Ту-ту-ту-ту-ту-ту… Это значит, у меня порок сердца. Каждую минуту могу скоропостижно умереть. Послушайте, вам будет жаль, если я умру?

И в а н о в. Я читаю… после…

Б о р к и н. Нет, серьезно, вам будет жаль, если я вдруг умру? Николай Алексеевич, вам будет жаль, если я умру?..