Антон Чехов - Том 11. Пьесы. 1878-1888

Ш а б е л ь с к и й. Нет, я устрою. Честное слово, устрою…

Входят И в а н о в и Л ь в о в.

Те же, Иванов и Львов.

Л ь в о в. Я прошу вас уделить мне только пять минут.

Л е б е д е в. Николаша… (Идет навстречу Иванову и целует его.) Здравствуй, дружище… Я тебя уж целый час дожидаюсь…

А в д о т ь я Н а з а р о в н а (кланяется). Здравствуйте, батюшка!..

И в а н о в (с горечью). Господа, опять в моем кабинете кабак завели… Тысячу раз просил я всех и каждого не делать этого… (Подходит к столу.) Ну вот, бумагу водкой облили… крошки… огурцы… Ведь противно!..

Л е б е д е в. Виноват, Николаша, виноват… Прости… Мне с тобой, дружище, поговорить надо о весьма важном деле…

Б о р к и н. И мне тоже.

Л ь в о в. Николай Алексеевич, можно с вами поговорить?

И в а н о в (указывает ему на Лебедева). Вот и ему я нужен. Подождите, вы после… (Лебедеву.) Что тебе?

Л е б е д е в. Господа, я желаю говорить конфиденциально… прошу…

Г р а ф, смеясь и гримасничая, уходит с А в д«о т ь е й»

Н а з а«р о в н о й», за ними Б о р к и н, потом Л ь в о в.

И в а н о в. Паша, сам ты можешь пить, сколько тебе угодно, это твоя болезнь, но прошу не спаивать дядю… Раньше он у меня никогда не пил… Ему вредно…

Л е б е д е в (испуганно). Голубчик, я не знал… я даже внимания не обратил…

И в а н о в. Не дай бог умрет этот старый ребенок, не вам будет худо, а мне… Что тебе нужно?

Пауза.

Л е б е д е в. Видишь ли, любезный друг… Не знаю, как начать, чтобы это вышло не так бессовестно… Николаша, совестно мне, краснею, язык заплетается, но, голубчик, войди в положение, пойми, что я человек подневольный, негр, тряпка… Извини ты меня… Повинную голову жена не мылит и меч не сечет…

И в а н о в. Что такое?

Л е б е д е в. Жена послала… Сделай милость, будь другом, заплати ты ей проценты… Веришь ли, загрызла, заездила, замучила… Отвяжись ты от нее, ради создателя!..

И в а н о в. Паша, ты знаешь, что у меня теперь нет денег…

Л е б е д е в. Знаю, знаю, но что же мне делать? Ждать она не хочет. Если протестует вексель, то как я и Шурочка будем тебе в глаза глядеть?

И в а н о в. Мне самому совестно, Паша, рад сквозь землю провалиться, но… но где взять? Научи, где? Остается одно - ждать осени, когда я хлеб продам…

Л е б е д е в (кричит). Не хочет она ждать…

Пауза.

И в а н о в. Твое положение неприятное, щекотливое, а мое еще хуже. (Ходит и думает.) И ничего не придумаешь… Продать нечего…

Л е б е д е в. Съездил бы к Мильбаху, попросил бы… Ведь он тебе шестнадцать тысяч должен…

Иванов безнадежно машет рукой. Вот что, Николаша… Я знаю, ты станешь браниться, но… но уважь старого пьяницу… По-дружески… Гляди на меня как на друга… Студенты мы с тобой… либералы… общность идей и интересов… Вместе в Московском университете учились… Alma mater… (Вынимает из кармана бумажник.) У меня вот есть заветные, про них ни одна душа в доме не знает… Возьми взаймы… (Вынимает деньги и кладет на стол.) Брось самолюбие, а взгляни по-дружески… Я бы от тебя взял, честное слово…

И в а н о в (ходит). Все равно… мне теперь не до самолюбия. Кажется, дай мне теперь пощечину, так я тебе ни слова не скажу…

Л е б е д е в. Вот они на столе. Тысячу сто. Ты съезди к ней сегодня и отдай собственноручно. Нате, мол, Зинаида Саввишна, подавитесь… Только смотри, виду не подавай, что у меня занял, храни тебя бог…

Пауза. Мутит на душе?

Иванов машет рукой. Да, дела… (Вздыхает.) Настало для тебя время скорби и печали. Человек, братец ты мой, все равно что самовар. Не все он стоит в холодке на полке, но, бывает, и угольки в него кладут: пш… пш… Ни к черту это сравнение не годится, но да ведь умнее не придумаешь… (Вздыхает.) Несчастья закаляют душу… Мне тебя не жалко, Николаша, ты выскочишь из беды, перемелется - мука будет, но обидно, брат, и досадно мне на людей… Скажи на милость, откуда эти сплетни берутся? Столько, брат, про тебя по уезду сплетень ходит, что, того и гляди, к тебе товарищ прокурора прискачет. Ты и убийца, и кровопийца, и грабитель, и изменник…

И в а н о в. Это все пустяки, вот у меня голова болит.

Л е б е д е в. Все оттого, что много думаешь.

И в а н о в. Ничего я не думаю…

Л е б е д е в. А ты, Николаша, начихай на все да поезжай к нам. Шурочка тебя любит, понимает и ценит. Она, Николаша, честный, хороший человек… Не в мать и не в отца, а, должно быть, в проезжего молодца. Гляжу, брат, на нее иной раз и не верю, что у меня, у толстоносого пьяницы, такое сокровище. Поезжай, потолкуй с ней об умном и развлечешься. Это верный, искренний человек.

Пауза.

И в а н о в. Паша, голубчик, оставь меня одного…

Л е б е д е в. Понимаю, понимаю… (Торопливо смотрит на часы.) Я понимаю. (Целует Иванова.) Прощай… Мне еще на освящение школы ехать… (Идет к двери и останавливается.) Умная… Вчера стали мы с Шуркой насчет сплетень говорить (смеется), а она афоризмом выпалила. Папочка, светляки, говорит, светят ночью только для того, чтобы их легче могли увидеть и съесть ночные птицы, а хорошие люди существуют для того, чтобы было чего есть клевете и сплетне. Каково? Гений? Жорж Занд… Я думал, что у одного только Боркина бывают в голове великие идеи, а теперь оказывается… Ухожу, ухожу… (Уходит.)

И в а н о в и Л ь в о в.

И в а н о в (один). Подпишу бумаги и пойду с ружьем похожу… Убрать эту гадость… (Брезгливо пожимаясь, сносит закуску и хлеб на маленький столик).

Л ь в о в (входит). Мне нужно с вами объясниться, Николай Алексеевич…

И в а н о в (неся графин с водкой). Если мы, доктор, будем каждый день объясняться, то на это никаких сил не хватит.

Л ь в о в. Вам угодно меня выслушать?

И в а н о в. Выслушиваю я вас каждый день и до сих пор никак не могу понять: что, собственно, вам от меня угодно?

Л ь в о в. Говорю я ясно и определенно, и не может меня понять только тот, у кого нет сердца…

И в а н о в. Что у меня жена при смерти - я знаю; что я непоправимо виноват перед ней - я тоже знаю; что вы честный и прямой человек - тоже знаю… Что же вам нужно еще?

Л ь в о в. Меня возмущает человеческая жестокость… Умирает женщина. У нее есть отец и мать, которых она любит и хотела бы видеть перед смертью; те знают отлично, что она скоро умрет и что все еще любит их, но, проклятая жестокость, они точно хотят удивить Иегову своим религиозным закалом, всё еще проклинают ее… Вы, человек, которому она пожертвовала всем: и верой, и родным гнездом, и покоем совести, вы откровеннейшим образом и с самыми откровенными целями каждый день катаетесь к этим Лебедевым…

И в а н о в. Ах, я там уже две недели не был…

Л ь в о в (не слушая его). С такими людьми, как вы, надо говорить прямо, без обиняков, и если вам не угодно слушать меня, то не слушайте. Я привык называть вещи настоящим их именем… Вам нужна эта смерть для новых подвигов, пусть так, но неужели вы не могли подождать? Если бы вы дали ей умереть естественным порядком, не долбили бы ее своим откровенным цинизмом, то неужели бы от вас ушла Лебедева со своим приданым? Не теперь, так через год, через два вы, чудный тартюф, успели бы вскружить голову девочке и завладеть ее приданым так же, как и теперь… К чему же вы торопитесь? Почему вам нужно, чтобы ваша жена умерла теперь, а не через месяц, через год?