Слава Сергеев - Народный артист И. Ващенко

Тут они его и поймали. Иди сюда…

Причем как поймали…Через некоторое время, для того чтобы соединиться с мадам Марианной, г-н Людвиг (sic!) купил однокомнатную квартиру г-ну Ващенко, правда в Новогиреево, но все равно, купил… Нельзя же выкинуть на улицу бедного художника. Как уж она представила Ващенко пылкому немцу на первых порах (ведь они все-таки вместе жили…), не знаю. Возможно, выдавала за сына. Старшего…

Но я забегаю вперед. По словам мамы, это после нее Ващенко стал такой психованный. Бросил работу в архитектурной мастерской. Объявил себя свободным художником. Стал скандалить, чуть что - в крик. Потом драться начал. Уехал в Москву. Развелся с семьей…

Когда я познакомилась с Марианной (Ващенко ее привел почти сразу, еще весной: Натуля, познакомься, это моя бывшая жена, я тебе рассказывал…), я сразу поняла, между ними до сих пор что-то есть.

По Фрейду. У этой тетеньки ведь своих детей нету, а Ващенко ее сильно моложе, и вообще - такой маленький… Но так как противник был серьезный, я сразу скандал устраивать не стала. Притаилась до времени. Веду оперативную разработку.

- Симпатичная, - говорю, - она у тебя.

Ващенко зарделся, как майская роза:

- Правда?..

Гад. У тебя. Хоть бы для вида возразил. А эта лисонька к нам зачастила.

- Наташа… Я тут вам сок принесла. Морковный. И Алисочке полезно…

(Она же, как Ващенко, на “здоровье” помешана. Что полезно, а что нет). Дистиллированную воду носом пьют. Они отчасти на этой почве и сошлись, голубки…

Но меня так просто не возьмешь, ладно. Не люблю, когда из меня идиотку делают. Дождалась я, когда и они с г-ном Людвигом нас в гости пригласили. Так сказать, дружим семьями. Европа …Гостиница “Центральная”.

Поужинали мы, поговорили, посмотрели фотографии его взрослых детей, фотографии его дома в Гамбурге, хороший дом, большой, попрощались тепло. И адресочек г-на и г-жи Людвиг я запомнила очень хорошо, хоть мы и на такси приехали.

На следующий день Ващенко надо было зачем-то с утра в ЦДХ. И, как только он ушел, я сразу собралась, сунула на всякий случай в карман ващенковский мяч длятенниса и поехала к госпоже Людвиг. С улицы попросила какого-то парня позвонить:

- Будьте добры господина Германа.

- Его нет, - отвечает жена.

Я поняла, что путь свободен.

Госпожа Людвиг удивленно спросила:

- Кто там?

Я отвечаю как можно естественнее:

- Это Наташа…

Тут она открыла дверь, и я вошла.

Увидев мое лицо, супруга немецко-подданного все сразу поняла и, прервав фальшивое “Наташенька, что случилось?..”, лишь процедила:

- Ишь ты, и адрес запомнила…

Далее все было очень банально.

Не проходя в квартиру, мы остановились в сенях. То есть, в прихожей. Как сейчас помню, на вешалке висела новая лисья шуба нашей героини. Я взяла ее за тощие грудки, приподняла, прислонила к этой самой шубе и в предельно энергичных выражениях попросила прекратить прежние неуставные отношения с Игорем. На попытку возражать и оправдываться отвечала очень резко.

Весь визит длился не более десяти минут.

- Смотри, сучка, - на прощание сказала я, - я тебя предупредила…

Эта гадюка лишь зашипела:

- Я милицию вызову…

Я говорю:

- Вызови. А я Иоганна.

- Его Германом зовут.

- Неважно, - говорю.

С тех пор она меня боится. И правильно делает…

Я дослушала все истории Ващенковской мамы до конца, вздохнула и стала собираться.

Ващенко, слава богу, не было. Я, честно говоря, все боялась, что он придет, опять будет скандал, бокс, крики, но - Бог миловал. Собрались, попрощались, Валентина Михайловна меня даже поцеловала: понравилась я ей. Приезжаем на вокзал.

А у меня, честно говоря, было подозрение, было - что просто так мы не уедем. Не знаю почему. Ну не такой человек г-н Гарри, чтобы нас так просто отпустить… Я думаю, где еще он может появиться? Конечно, на вокзале. Дома, видимо, ему все-таки родителей стыдно - во весь голос не запоешь…

Так что мы с Алиской к поезду тихо-тихо так подошли, чуть ли не крадучись, загрузили вещи, а времени-то еще полно, заранее приехали… Да еще жарко в купе, лето же… И мы решили выйти на перрон - перекурить.

Это было ошибкой. Я-то, собственно, стояла к лесу задом, или лучше сказать, спиной, не видела, так сказать, приближения любимого, но Алиска вдруг говорит: ма-а-м… - и расширенными глазами смотрит мне куда-то за спину.

Я оборачиваюсь и вижу: он. он, родимый…

Что говорить, был хорош. Как говорится, в образе.

Одежда нашего бенефицианта была в художественном беспорядке: рубашка выбивалась из брюк и так распахнута на груди, что видна скудная растительность, куртка тоже, разумеется, расстегнута, чуб дыбом, глаза горят, и весь облик вообще несколько смазанный - не то падал где-то, не то просто общее ощущение такое - колеблющееся; увидел нас и как закричит на весь перрон:

- Наташка-а!!.

Разумеется, все, кто был на перроне, с интересом оглянулись. Пожилая проводница, увидев нашу с Алиской реакцию, спрашивает:

- Ваш?

И, не дожидаясь ответа, участливо покачала головой:

- Хорош…

Ващенко подбежал, я по привычке подумала - будет бить, подобралась вся, сгруппировалась, чтобы падать не больно было, а он вдруг сам на колени ка-ак упа-дет!.. Я испугалась. А Алиска, та вообще, бедная, шарахнулась. Ребенок ведь.

- Мам, че это с ним? - говорит…

Я говорю:

- Встань, придурок, люди же вокруг…

А он обнял мои колени и рыдает, натурально в голос рыдает:

- Не вста-ану!.. пока не простишь. Прости, - говорит, - меня, Наташка…

А вокруг, повторяю, народ. Который, разумеется, отойдя от первого испуга, смеется. Наверное, картина со стороны была - чудо. Шекспир - Двенадцатая ночь или Иван Грозный убивает своего сына.

Коленопреклоненный, рыдающий Ващенко и я, пытающаяся привести его в чувство или хотя бы немного приподнять. Столько экспрессии было в этой сцене, что к нам не решились подойти даже обходившие свои владения привокзальные менты. Только оглядели внимательно всю композицию издали. Тут пришлось, конечно, Ващенко, продолжая рыдать в голос, слегка привстать.

Смешные у нас милиционеры, главное для них - не рисковать, смотрели-смотрели, но не подошли. А вдруг укусит?

Тут проводница и говорит: прощайтесь, молодые люди.

Что при этом произошло с Игорем Николаевичем, описать практически невозможно. То есть тут было все: опять колени, руки (простирание и заламывание), вскрики, земные поклоны и даже угрозы лишить себя жизни… Но, видя нашу твердую решимость уехать, он прибег к международному посредничеству - бросился на проводницу.

- Умоляю, - кричит, - помогите!

Тетка шарахнулась:

- Чем же я вам помогу?!

- Удержите мою жену от необдуманного шага!..