Марио Льоса - Вожаки

Его позвали с террасы, и он отошел; через несколько минут снова оказался рядом со мной.

— Мне пойти с вами? — спросил он.

— Нет. Сами разберемся. Спасибо.

— Ладно. Если я смогу чем-то помочь, дашь мне знать. Хусто ведь и мой друг тоже. — Он, не спросясь, отхлебнул из моей кружки. — Вчера вечером здесь был Хромой со своими. Он только и говорил что о Хусто, обещал изрубить его в куски. А я лишь молился о том, чтобы вам не пришло в голову сюда забрести.

— Хотел бы я тогда посмотреть на Хромого! Когда он в ярости, рожа у него очень смешная.

Моисес засмеялся:

— Да он на черта был похож. Он и вообще-то безобразный. Смотреть на него долго нельзя — стошнит.

Я допил пиво и вышел пройтись по набережной, но вскоре вернулся. Еще в дверях я заметил Хусто, он сидел один на террасе. На нем были кроссовки и выцветший свитер, ворот прикрывал всю шею, до самых ушей. В профиль, на темном фоне улицы, он был похож на ребенка, на женщину: таким тонким и изящным выглядело его лицо. Услышав мои шаги, он обернулся, и я увидел лиловое пятно, покрывавшее всю другую половину его лица: от угла губ до самого лба. (Некоторые говорили, что это след от удара, полученного в какой-то мальчишеской драке, но Леонидас уверял, что Хусто родился в день большого наводнения и это пятно — память об испуге его матери, увидевшей, как вода подступает прямо к дверям дома.)

— Я пришел, — сказал он. — Где остальные?

— Скоро будут. Наверное, уже идут.

Хусто посмотрел мне в глаза. Казалось, он вот-вот улыбнется, но он вдруг посерьезнел и отвернулся.

— Что у вас было сегодня вечером?

Он пожал плечами и сделал неопределенный жест.

— Мы встретились в «Затонувшей телеге». Я зашел пропустить стаканчик и лицом к лицу столкнулся с Хромым и его шайкой. Ты понял? Если бы не наш священник, мне бы просто глотку перерезали. Священник нас разнял.

— Думаешь, ты крутой, да? — крикнул Хромой.

— Покруче тебя, — крикнул Хусто.

— Успокойтесь, безумцы, — твердил священник.

— Сегодня ночью у Плота, согласен? — крикнул Хромой.

— Да, — сказал Хусто.

Вот и все.

Народу в Рио-баре почти не осталось. У стойки еще было несколько человек, но на террасе сидели только мы двое.

— Я вот принес, посмотри. — Я протянул ему свой сверток.

Хусто раскрыл нож и измерил лезвие. Оно оказалось длиной как раз в его ладонь: от ногтей до запястья. Потом достал из кармана свой нож и сравнил их.

— Они одинаковые. Я возьму свой.

Хусто заказал пиво, мы молча пили и курили.

— У меня нет часов, — сказал Хусто. — Но уже, наверное, одиннадцатый. Пошли им навстречу.

Мы встретили Брисеньо и Леона посреди моста. С Хусто они поздоровались за руку. Леон сказал:

— Братишка, ты его в капусту порубаешь.

— Это точно, — подтвердил Брисеньо. — Хромой тебе в подметки не годится.

Оба были в той же одежде, что и днем. Они, казалось, сговорились выглядеть при Хусто уверенными во всем и даже веселыми.

— Давайте спустимся здесь, срежем путь, — предложил Леон.

— Нет, — ответил Хусто, — лучше обойти. Сломать сейчас ногу будет совсем некстати.

Странно было, что он испугался, ведь мы всегда спускались к реке [27] Река — эта река называется Пьюра, как и сам город. по железным опорам моста. Мы прошли еще квартал по проспекту, потом свернули направо и долго шагали в молчании. Когда мы по узенькой тропке спускались к реке, Брисеньо оступился и чертыхнулся. Наши ноги вязли в теплом песке, как будто бы мы шли по морю из ваты. Леон посмотрел на небо:

— Облачно. От луны сегодня проку не будет.

— Зажжем факелы, — сказал Хусто.

— С ума сошел? Хочешь, чтобы полиция явилась? — вмешался я.

— Все, может быть, уладится? — неуверенно сказал Брисеньо. — Можно отложить дело до завтра. Не драться же вам в потемках…

Никто не ответил, и Брисеньо замолчал.

— Вот он, Плот, — сказал Леон.

Когда-то, никто не знает когда, огромное рожковое дерево рухнуло в реку и легло поперек русла. В длину оно было на три четверти ширины реки и такое тяжелое, что река не могла его утащить, только продвигала на несколько метров, так что с каждым годом Плот уходил все дальше от города. Кто первый назвал его Плотом, тоже никто не знал, но только по-другому его и не называли.

— Они уже на месте, — сказал Леон.

Мы остановились, не доходя метров пяти до Плота. В тусклом ночном свете лиц тех, кто нас ждал, было не различить, видны были только силуэты. Я пересчитал их, безуспешно пытаясь узнать Хромого.

— Сходи к ним ты, — сказал Хусто.

Я медленно пошел к дереву, стараясь сохранять спокойствие на лице.

— Стоять! — крикнул кто-то. — Кто идет?

— Хулиан, — крикнул я в ответ. — Хулиан Уэртас. Ослепли, что ли?

Мне навстречу двинулась маленькая фигурка. Это был Мозгляк.

— Мы уже уходить собирались, — сказал он. — Решили, что Хустито побежал в комиссариат просить себе охрану.

Слова Мозгляка я оставил без ответа.

— Я хочу разговаривать с мужчиной, а не с каким-то пупсом.

— Ты что, очень смелый? — дрогнувшим голосом спросил Мозгляк.

— Тихо! — сказал Хромой.

Теперь они подошли ближе все, и Хромой направился прямо ко мне. Он был высокий, намного выше всех остальных. В полутьме я не мог различить — мог только представить себе — его смуглое безволосое лицо в прыщах, глазки, глубоко запавшие и крохотные, словно две точки посреди этого обилия мяса, из которого выступали продолговатые скулы и толстые, как пальцы, губы, нависавшие над его треугольным подбородком игуаны. Хромой припадал на левую ногу; говорили, что на этой ноге у него шрам в форме креста — однажды, когда он спал, его укусила свинья, — но никто этого шрама не видел.

— Зачем вы притащили с собой Леонидаса? — хриплым голосом спросил Хромой.

— Леонидаса? Кто это притащил Леонидаса?

Хромой показал пальцем в сторону старика. Тот стоял в нескольких метрах от нас; услышав свое имя, он подошел.

— О чем это вы? — спросил он, пристально глядя на Хромого. — Меня не нужно тащить. Я пришел сам, на своих ногах, потому что мне так захотелось. Если ты ищешь повода, чтобы не драться, так и скажи.

Хромой помедлил, прежде чем ответить. Я подумал, что он намеревается оскорбить старика, и опустил руку в задний карман брюк.

— Не вмешивайтесь в это дело, старина, — вежливо попросил Хромой. — С вами я не хочу драться.

— Не думай, что я такой уж старый, — ответил Леонидас. — Я завалил многих, кто был получше тебя.

— Хорошо, старина. Я вам верю. — Хромой обернулся ко мне. — Вы готовы?

— Да. Скажи своим, пусть не вмешиваются. Не послушают — им же будет хуже.

Хромой рассмеялся:

— Ты же знаешь, Хулиан, мне подкрепление не нужно. Особенно сегодня. Так что не бери в голову.

Один из тех, кто стоял позади Хромого, тоже рассмеялся. Хромой что-то мне протянул. Я подставил ладонь: его нож был раскрыт, я взялся за острие. Оно слегка царапнуло мне кожу, и я вздрогнул: металл показался мне куском льда.