Эдвард Бульвер-Литтон - Кенелм Чиллингли, его приключения и взгляды на жизнь

Тома чрезвычайно изумила эта вспышка неодолимой страсти у человека, который когда-то говорил ему, что, хотя друзей можно найти только раз в жизни, возлюбленные водятся в таком же изобилии, как ягоды в лесу.

Он опять провел рукой по лбу и нерешительно ответил:

— Не могу сказать, что может быть с другими. Но, судя по мне, вот что выходит: молодой человек, которого, кроме его прямого дела, ничто не интересует и не волнует, находит интерес, удовольствие и волнение, когда влюбляется, и потом, на счастье или на горе, думает, что на свете ничто не может сравниться с любовью. У такого молодого человека нет ни капли честолюбия. Сколько раз мой бедный дядя приглашал меня в Лакомб и убеждал, как это будет выгодно для меня, но я не мог оставить деревню, в которой жила Джесси, и, кроме того, я считал себя неспособным стать выше того, чем я был. Но, пожив некоторое время в Лакомбе и постепенно привыкнув к людям другой среды и к другим разговорам, я начал интересоваться теми предметами, которые волновали окружающих меня. А когда, отчасти от общения с образованными людьми, а отчасти от усилий расширить свое образование, я увидел, что могу теперь с меньшим трудом подняться выше положения моего дяди, чем два года назад — стать выше кузнечного ремесла, тогда во мне и зародилось честолюбие, и оно увеличивалось с каждым днем. Сэр, я не думаю, чтобы можно было пробудить разум человека, не пробудив в нем дух соревнования. А соревнование есть не что иное, как честолюбие.

— Тогда во мне нет духа соревнования, ибо, безусловно, нет честолюбия.

— Этому я не могу поверить, сэр! Может быть, другие мысли временно сдерживают его. Но рано или поздно оно пробьется наверх, как это случилось со мною. Добиться успеха в жизни, быть уважаемым теми, кто вас знает, притом тем больше, чем вы становитесь старше, — я называю это желанием, достойным мужчины. И я уверен, что оно так же естественно приходит к англичанину, как… как…

— Как желание сбить с ног другого англичанина, стоящего на его пути. Я теперь вижу, что вы всегда были очень честолюбивым человеком, Том, только честолюбие ваше приняло теперь другое направление. Цезарь мог когда-то быть:

Лишь первым из бойцов кулачных.

Теперь, я полагаю, вы оставите мысль о путешествии, вернетесь в Лакомб, излечившись от любви к Джесси, женитесь на молодой девушке, о которой говорили, и постепенно станете олдерменом, мэром и депутатом от Лакомба.

— Все это может прийти со временем, — ответил Том, не сердясь на иронический тон Кенелма. — Но я все же намерен попутешествовать. Год странствий подготовит меня к тому положению, к которому я стремлюсь. Теперь я вернусь в Лакомб устроить мои дела, договорюсь с мистером Лилендом, торговцем пшеницей, о времени моего возвращения и…

— Молодая девица будет вас ждать?

— Эмили?

— О, ее зовут Эмили? Это более изящное имя, чем Джесси.

— Эмили, — продолжал Том с невозмутимым спокойствием, которое в сравнении с желчностью, какой Кенелм заменил свой обычный мягкий и равнодушный тон, вполне могло быть названо ангельским, — Эмили знает, что, если она станет моей женой, я буду гордиться ею, и она будет уважать меня еще больше, когда почувствует, как я забочусь о том, чтобы ей не приходилось меня стыдиться.

— Простите меня, Том, — сказал Кенелм, смягчившись и с братской нежностью положив руку на плечо друга, — природа создала вас настоящим джентльменом, и вы не могли бы говорить благороднее, как если бы явились на свет главой всех Говардов.

Том уехал на следующее утро. Он отказался еще раз повидаться с Джесси, коротко сказав:

— Я не хочу, чтобы впечатление, произведенное ею на меня в прошлый вечер, изменилось.

Кенелм находился в таком расположении духа, что не пожалел об отъезде друга. Несмотря на разительные перемены в манерах и образовании Тома, ставившие его почти наравне с благовоспитанным и образованным наследником Чиллингли, Кенелм мог бы больше сочувствовать прежнему безутешному спутнику, лежавшему вместе с ним на траве и слушавшему речи или стихи менестреля, чем практичному, преуспевающему гражданину Лакомба. Для юноши, влюбленного в Лили Мордонт, возникла какая-то дисгармония, какой-то разлад при сознании, что человеческое сердце допускает такие логически оправданные, такие рассудочные перемены привязанности: сегодня Джесси, завтра Эмили. La reine est morte: vive la reine [211] Королева умерла: да здравствует королева! (фр.). !.

Через час или два после отъезда Тома Кенелм почти машинально направил свои шаги к Брэфилдвилу. Он инстинктивно угадал тайное желание Элси относительно него и Лили, как ни искусно она его скрывала.

В Брэфилдвиле он будет слышать о Лили, снова окажется там, где увидел ее в первый раз.

Он нашел миссис Брэфилд одну в гостиной за столом, покрытым цветами, которые она разбирала, чтобы поставить в вазы.

Кенелма поразило, что Элси обращалась с ним более сдержанно, чем обычно, и казалась несколько смущенной, а когда после предварительного незначительного разговора он взял быка за рога и смело спросил, давно ли она видела миссис Камерон, Элси коротко ответила:

— Я была у нее на днях, — и тотчас переменила тему, заговорив о беспокойном положении на континенте.

Кенелм решил не поддаваться и тотчас вернулся к прежнему:

— На днях вы предлагали поездку для осмотра римской виллы и сказали, что пригласите миссис Кэмерон. Может быть, вы забыли об этом?

— Нет, но миссис Кэмерон отказалась. С нами поедет Эмлин с женой. Он нам обо всем расскажет.

— Несомненно. Но почему же отказалась миссис Кэмерон?

Элси поколебалась, а затем подняла чистые карие глаза на Кенелма с внезапной решимостью объясниться начистоту.

— Я не могу сказать, почему отказалась миссис Кэмерон, но она поступила благоразумно и достойно. Выслушайте меня, мистер Чиллингли. Вы знаете, как я вас уважаю и как к вам расположена. Судя по тому, что я чувствовала несколько дней, а может быть, и больше, после того, как мы расстались в Тор-Эдеме… — Тут она опять поколебалась, но затем, рассмеявшись и слегка покраснев, решительно продолжала: — Будь я теткой или старшей сестрой Лили, я поступила бы так же, как миссис Кэмерон: не позволила бы Лили часто видеться с молодым человеком, который гораздо выше ее по состоянию и общественному положению.

— Постойте, — гордо воскликнул Кенелм, — я не могу допустить, чтобы состояние или общественное положение давали кому бы то ни было право считать себя выше мисс Мордонт.

— Выше ее по природному изяществу и утонченности, конечно, нет. Но в свете имеют силу другие соображения, которые, может быть, сэр Питер и леди Чиллингли примут во внимание.

— Вы не думали об этом до вашего последнего свидания с миссис Кэмерон?