Чарльз Диккенс - Домби и сын

Бѣдная дѣвушка затрепетала всѣмъ тѣломъ и едва могла пролепетать отрицательный отвѣтъ.

Молодой Скеттльзъ гостилъ теперь дома, отпущенный на каникулы изъ докторской теплицы. Онъ терпѣлъ невыносимую муку отъ своего высочайшаго галстука и отъ докучливой маменьки, которая непремѣнно хотѣла, чтобы онъ безпрестанно любезничалъ съ Флоренсой. Его мученія увеличились еще больше отъ общества д-ра Блимбера и м-съ Блимберъ, которые тоже были приглашены подъ мирную кровлю его гостепріимныхъ родителей. Выведенный изъ терпѣнія, молодой Барнетъ всю эту компанію посылалъ къ чорту и даже говорилъ, что охотнѣе прожилъ бы каникулы на каторгѣ.

— Не желаете-ли вы, д-ръ Блимберъ, познакомиться съ кѣмъ-нибудь черезъ мое посредство? — спросилъ сэръ Барнетъ, обратившись къ этому джентльмену.

— Вы очень добры, сэръ Барнетъ, — отвѣчалъ д-ръ Блимберъ, — покорно васъ благодарю. Здѣсь покамѣстъ я никого не имѣю въ виду. Я слѣдую Теренцію и думаю вмѣстѣ съ нимъ, что всѣ люди имѣютъ одинаковое право на мою любознательность. Впрочемъ, каждый отецъ, имѣющій сына, особенно интересуетъ меня.

— Не желаете-ли вы, м-съ Блимберъ, быть представленной какой-нибудь особѣ?

— О, если бы вы, сэръ Барнетъ, могли представиь меня Цицерону, въ его очаровательномъ тускуланумѣ, я бы покорнѣйше стала просить васъ о такой милости! — отвѣчала м-съ Блимберъ съ пріятнѣйшей улыбкой и повертывая во всѣ стороны свою шляпу небеснаго цвѣта. — Общество ваше и любезной леди Скеттльзъ дѣлаетъ для меня излишнимъ всякое другое знакомство. Къ тому же я и мой мужъ имѣемъ удовольствіе видѣть каждый день милаго вашего сына.

При этомъ молодой Барнетъ вздернулъ носъ, и лицо его, обращенное на обожательницу Цицерона, приняло самое сердитое выраженіе.

Сэръ Барнетъ Скеттльзъ принужденъ былъ ограничиться небольшимъ обществомъ къ великой радости Флоренсы, принявшейся изучать это общество съ тою завѣтною цѣлью, которая такъ глубоко запала въ ея душу.

Въ домѣ гостило нѣсколько дѣтей. Всѣ они были такъ же свободны и счастливы съ своими отцами и матерями, какъ розовыя малютки напротивъ лондонскаго дома м-ра Домби. Ничто ихъ не стѣсняло и они открыто выражали свои чувства. Флоренса старалась изучить ихъ секретъ, старалась угадать, чего недоставало въ ней самой, чтобы сдѣлаться столь же привлекательной, какъ эти маленькія дѣти. Она надѣялась теперь, открывъ ихъ тайну, научиться, какъ должно обнаруживать свою любовь отцу.

Долго Флоренса наблюдала этихъ дѣтей. Не разъ, въ раннія утра, когда солнце только-что вставало, и въ домѣ еще никто не пробуждался, бѣдная дѣвушка уединенно гуляла по берегу рѣки и заглядывала въ окна спаленъ, гдѣ покоились маленькія дѣти. Флоренса думала о нихъ съ любовью и наслажденіемъ, но въ то же время чувствовала, что здѣсь, среди этой розовой группы, она еще уединеннѣе, чѣмъ въ опустѣломъ домѣ своего отца. При всемъ томъ она продолжала жить среди этой группы и съ терпѣніемъ изучала трудное искусство возбуждать любовь въ родительскомъ сердцѣ.

Въ чемъ же, наконецъ, состоитъ это искусство и гдѣ его начало? Были здѣсь дочери, уже владѣвшія сердцами своихъ отцовъ. Онѣ не встрѣчали ни холоднаго взора, ни нахмуренныхъ бровей, и даже не подозрѣвали, что отецъ можетъ отвергать свое дитя. Когда солнце бросало яркіе лучи съ высокаго горизонта, и роса высыхала на цвѣтахъ, окна спаленъ постепенно открывались, и прекрасные беззаботные ребята съ веселымъ крикомъ выбѣгали на зеленый лугъ для утренней прогулки. Чему же могла Флоренса научиться отъ этихъ дѣтей? Не поздно ли взялась она за дѣло? Каждый мальчикъ и каждая дѣвочка безбоязненно подбѣгали къ отцу, ловили готовый поцѣлуй и обвивались вокругъ шеи, уже протянутой для дѣтской ласки. Нельзя же ей съ самаго начала сдѣлаться столь смѣлой въ обхожденіи съ своимъ отцомъ. О, неужели должна исчезнуть всякая надежда! Неужели слѣдствіемъ неутомимыхъ занятій будетъ окончательное убѣжденіе, что для нея не существуетъ дороги къ родительскому сердцу?

Даже та старуха, что ограбила ее въ дѣтствѣ — Флоренса хорошо помнила всѣ подробности этого приключенія — съ любовью говорила о своей дочери, и мысль о разлукѣ съ нею вырвала изъ ея груди страшный и болѣзненный крикъ отчаянія. Но мать, вѣроятно, не то, что отецъ: Флоренса тоже со всею нѣжностью была любима своею матерью. "А, впрочемъ, какъ знать? — съ трепетомъ и слезами думала несчастная дѣвушка, живо представляя огромную пустоту между ею и отцемъ, — если бы мать была жива, вѣроятно, и она точно такъ же, какъ отецъ, стала бы меня ненавидѣть, потому что должна же быть во мнѣ какая-нибудь отталкивающая сила, развивающаяся отъ самой колыбели и достигшая съ теченіемъ времени огромныхъ размѣровъ." — Она знала, что такая мысль, неправдоподобная сама по себѣ и не основанная ни на чемъ, была вмѣстѣ съ тѣмъ оскорбительна для памяти покойной матери; но такъ велико было ея усиліе оправдать отца и найти въ себѣ какой-нибудь недостатокъ, что она готова была выдумывать самыя химерическія предположенія.

Вскорѣ послѣ нея пріѣхала на дачу къ Скеттльзамъ прекрасная дѣвочка, двумя или тремя годами моложе Флоренсы. Она была сиротка, безъ матери и отца. Тетка ея, старая сѣдоволосая леди, полюбила Флоренсу — ее всѣ любили — съ перваго взгляда и каждый вечеръ садилась подлѣ нея съ материнскимъ участіемъ, когда молодая дѣвушка пѣла или играла на фортепьянѣ. Однажды, въ жаркое утро, черезъ два только дня послѣ пріѣзда этихъ гостей, Флоренса сидѣла въ садовой бесѣдкѣ, любуясь черезъ кусты на группу дѣтей, которыя рѣзвились на ближайшемъ лугу. Недалеко отъ нея, по уединенной аллеѣ, гуляли тетка и племянница, разговаривая вполголоса, но такъ, что Флоренса могла слышать каждое слово. Разговоръ шелъ о ней.

— Развѣ Флоренса такая же сиротка, какъ я? — спросила дѣвочка.

— Нѣтъ, моя милая. У ней нѣтъ матери, но отецъ ея живъ.

— Такъ она теперь носитъ трауръ по своей бѣдной матери? — съ живостью спросила племянница.

— Нѣтъ, по своемъ братѣ.

— Есть y ней еще братъ или сестра?

— Нѣтъ.

— Бѣдненькая, какъ мнѣ ее жаль! — воскликнула дѣвочка.

Послѣдовало молчаніе. Тетка и племянница остановились посмотрѣть на какую-то лодку. Флоренса, какъ только произнесли ея имя, набрала цвѣтовъ и хотѣла идти къ нимъ на встрѣчу; но когда онѣ перестали говорить, она опять сѣла на свое мѣсто и принялась дѣлать букетъ. Вскорѣ, однако-жъ, разговоръ возобновился.

— Флоренсу всѣ здѣсь любятъ, и она, конечно; заслуживаетъ любви, я увѣрена въ этомъ, — сказала дѣвочка. — Гдѣ ея папа?

Тетка, послѣ короткой паузы отвѣчала, что не знаетъ. Флоренса опять хотѣла идти, но тонъ голоса, какимъ былъ произнесенъ этотъ отрицательный отвѣтъ, приковалъ ее къ мѣсту. Едва дыша и прижавъ свою работу къ трепещущему сердцу, она старалась теперь не проронить ни одного слова.