Чарльз Диккенс - Домби и сын

Много въ этотъ день было хлопотъ для особъ всякаго чина и званія. Двадцать нянекъ въ улицѣ м-ра Домби обѣщали показать своимъ питомцамъ — брачный инстинктъ развивается, какъ извѣстно, отъ самой колыбели — великолѣпную свадьбу и заранѣе побрели съ ними въ церковь.

Кузенъ Фениксъ воротился изъ-за границы съ нарочитымъ намѣреніемъ присутствовать на свадьбѣ. Лѣтъ за сорокъ кузень Фениксъ былъ первѣйшимъ франтомъ въ цѣломъ городѣ; да и теперь еще, одѣтый щегольски, онъ смотритъ молодцомъ, хотя посторонніе съ нѣкоторымъ изумленіемъ открываютъ морщины на его лордовскомъ лицѣ и вороньи гнѣзда подъ глазами. Замѣчаютъ еще, что его в-пр-во, гуляя по улицамъ, постоянно описываетъ кривыя линіи. Но кузенъ Фениксъ, вставшій съ постели въ половинѣ восьмого или около этого, совсѣмъ другой, чѣмъ въ десять часовъ, когда парикмахеръ и камердинеръ приводятъ къ желанному концу свои волшебныя манипуляціи.

М-ръ Домби оставляетъ свой кабинетъ среди всеобщаго волненія женщинъ, которыя, завидѣвъ его, разбѣгаются въ разныя стороны съ громкимъ шорохомъ юбокъ и колебаніемъ шляпокъ. Но м-съ Перчъ, при своемъ интересномъ положеніи — она всегда въ этомъ положеніи — не такъ проворна на ноги и, оставаясь на лѣстницѣ, принуждена встрѣтиться лицомъ къ лицу съ блистательнымъ женихомъ. Быть худу, думаетъ м-съ Перчъ, и, дѣлая книксенъ, восклицаетъ съ набожнымъ умиленіемъ: "Да спасетъ Господь Богъ домъ Перча отъ всякой бѣды и напасти!" Въ ожиданіи опредѣленнаго часа м-ръ Домби шествуетъ въ гостиную. Великолѣпенъ на м-рѣ Домби новый синій фракъ, великолѣпны его панталоны оленьяго цвѣта и сиреневый жилетъ. Слухъ пронесся по всему дому, что м-ръ Домби въ модной французской прическѣ.

Двойной стукъ въ дверь возвѣщаетъ о прибытіи майора, который тоже, какъ и слѣдуетъ, великолѣпенъ съ ногъ до головы. Въ петлицѣ его фрака огромный букетъ цвѣтовъ, и его волосы симметрически вьются пышными буклями.

— Домби, — сказалъ майоръ, протягивая обѣ руки, — какъ вы себя чувствуете?

— Майоръ, какъ ваше здоровье?

— Клянусь Юпитеромъ, сэръ, Джо Багстокъ нынѣшнее утро просто въ эмпиреяхъ… уфъ! — здѣсь майоръ ударяетъ себя въ грудь. — Да, чортъ побери, Домби, нынѣшнимъ утромъ майоръ Багстокъ чуть не рѣшился устроить двойной бракъ, сударь мой, и обвѣнчаться съ матерью вашей невѣсты. Вотъ какъ!

М-ръ Домби улыбается, но едва замѣтно и вовсе не благосклонно; ибо м-ръ Домби чувствуетъ, что не долженъ допускать никакихъ шутокъ насчетъ своей почтенной тещи, особенно въ такое торжественное утро. Майоръ замѣчаетъ свой промахъ.

— Домби, привѣтствую васъ отъ всей души! Домби, поздравляю васъ со всѣмъ усердіемъ! Клянусь Богомъ, сэръ, въ этотъ день вы счастливѣйшій изъ смертныхъ во всей Англіи. Завидую вамъ.

Опять физіономія м-ра Домби принимаетъ далеко не совсѣмъ благосклонное выраженіе: есть особа, достойная большей зависти, и это, безъ сомнѣнія, избранная его сердца, которая, конечно, бывъ удостоена такой чести, должна считать себя счастливѣйшимъ существомъ.

— A что касается до Эдиѳь Грейнджеръ, сэръ… — продолжаетъ майоръ, — да что тутъ толковать? нѣтъ женщины въ цѣлой Европѣ, которая бы не согласилась быть сегодня на мѣстѣ Эдиѳь Грейнджеръ. Всякая женщина съ охотой отдастъ свои уши и даже серьги, чтобы замѣнить собою Эдиѳь Грейнджеръ.

— Вы слишкомъ любезны, майоръ.

— Домби, вы это знаете сами. Оставимъ въ сторонѣ безполезную деликатность. Да, вы это знаете сами.

— Конечно, майоръ, если допустить…

— Милліоны чертей и чертенятъ, м-ръ Домби, знаете ли вы этотъ фактъ, или не знаете? Домби! Признаете ли вы стараго Джоя своимъ другомъ? Стоимъ ли мы съ вами на короткой ногѣ, Домби, на такой ногѣ, что старикашка Джой можетъ послать къ чорту всякія церемоніи, или я долженъ повернуться налѣво кругомъ и держать руки по швамъ на почтительной дистанціи? Говорите откровенно, Домби, безъ обиняковъ и безъ ужимокъ.

— Вы слишкомь горячитесь, любезный майоръ, — сказалъ м-ръ Домби веселымъ тономъ.

— Да, я горячъ, чортъ побери. Джо Багстокъ и не отпирается, — онъ горячъ, сэръ, И это, скажу я вамъ, такой случай, который выводитъ на свѣжую воду всѣ благороднѣйшія симпатіи, какія только остаются въ старомъ, затасканномъ, истертомъ, дьявольскомъ трупѣ старичины Джоя. Въ это время y честнаго человѣка всѣ чувства брызнутъ фонтаномъ изъ души, не то ему слѣдуеть напялить себѣ намордникъ; a Джозефъ Багстокъ говоритъ вамъ въ глаза, точно такъ же, какъ недавно говорилъ въ клубѣ, что онъ не намѣренъ напяливать намордника, какъ скоро рѣчь идетъ о Павлѣ Домби. Теперь, чортъ побери, что вы на это скажете, сэръ.

— Увѣряю васъ, майоръ, я вамъ много обязанъ. Ваша дружба, конечно, слишкомъ пристрастная…

— Домби, ни слова больше. Пристрастья не было, нѣтъ, не будетъ и не можетъ быть въ старикашкѣ Джоѣ. Да!

— Ваша дружба, хочу я сказать, — продолжалъ, м-ръ Домби, — слишкомъ очевидна и, конечно, не требуетъ доказательствъ. Въ настоящемъ случаѣ, майоръ, я всего менѣе могу забыть, чѣмъ и сколько обязанъ вамъ.

— Домби, вотъ вамъ рука Джозефа Багстока, или откровеннаго старикашки Джоя, если вамъ это лучше нравится. Объ этой рукѣ его королевское высочество герцогъ Іоркскій изволилъ замѣтить его королевскому высочеству герцогу Кентскому, что это рука майора Джозефа, тертаго стараго забіяки, который прошелъ на своемъ вѣку сквозь огонь и воду. Домби, да будетъ настоящая минута счастливѣйшею въ жизни насъ обоихъ. Благослови васъ Богъ!

Затѣмъ приходитъ м-ръ Каркеръ, великолѣпный и улыбающійся наиторжественнѣйшимъ образомъ. Онъ едва можетъ выпустить руку м-ра Домби: такъ радушенъ его привѣтъ! и въ то же время онъ съ такимъ чистосердечіемъ пожимаетъ руку майора Багстока, что голосъ его дрожитъ отъ полноты благоговѣнія и восторга.

— Самый день сіяетъ счастьемъ, и солнце пламенѣетъ лучами любви, — говоритъ м-ръ Каркеръ. — Погода великолѣпная! Надѣюсь, я не опоздалъ?

— Акуратенъ и точенъ какъ всегда! — замѣтилъ майоръ. — Минута въ минуту, какъ назначено.

— Очень радъ, — сказалъ Каркеръ. — Я боялся промедлить нѣсколькими секундами дольше назначеннаго времени, такъ какъ дорога была загромождена длиныыми обозами. Я принялъ смѣлость, м-ръ Домби, ѣхать черезъ Брукъ-Стритъ съ тѣмъ, чтобы приготовить скромный букетъ цвѣтовъ дли м-съ Домби. Такой человѣкъ, какъ я, удостоенный высокаго приглашеиія, гордится, если можетъ обнаружить слабый знакъ своей признательности. Такъ какъ я не сомнѣваюсь, что м-съ Домби окружена теперь всѣмъ, что есть въ мірѣ драгоцѣннаго и великолѣпнаго, то я осмѣливаюсь надѣяться, что и мое скромное приношеніе будетъ принято съ нѣкоторою благосклонностью.

— Я увѣренъ, Каркеръ, м-съ Домби, то есть будущая м-съ Домби, оцѣнитъ достойнѣйшимъ образомъ знакъ вашего усердія, — сказалъ м-ръ Домби снисходительнымъ тономъ.