Чарльз Диккенс - Домби и сын

— Чудо что за человѣкъ, этотъ капитанъ Куттль! — продолжала м-съ Макъ Стингеръ, дѣлая особое удареніе на первыхъ слогахъ капитанскаго имени, — онъ изволитъ преспокойно засыпать въ своей постели, прибираетъ свои вещи, пускается въ глухую полночь, какъ отъявленный воръ, a бѣдная женщина, сломя голову, бѣгаетъ за нимъ изъ конца въ конецъ, какъ сумасшедшая, и разспрашиваетъ о своемъ жильцѣ! О, чудо, что за человѣкъ этотъ капитанъ Куттль! ха, ха, ха, ха! Онъ слишкомъ заслужилъ всѣ эти безпокойства, и поневолѣ сойдешь по немъ съ ума. Награди васъ Богъ! ха, ха, ха! Однако, почтенный капитанъ Куттль, я желаю знать: угодно вамъ воротиться домой?

Встревоженный капитанъ посмотрѣлъ на свою шляпу, какъ будто собирался немедленно выполнить строгое приказаніе своей неумолимой властительницы.

— Капитанъ Куттль, — повторила м-съ Макъ Стингеръ тѣмъ же рѣшительнымъ голосомъ, — я желаю знать: угодно вамъ воротиться домой, сэръ?

Капитанъ, казалось, совершенно готовъ былъ идти, и хотѣлъ только устроить это дѣло безъ шума и безъ огласки.

— Стоять смирно! — заревѣлъ, наконецъ, Бенсби оглушающимъ голосомъ. — Погодите, матушка моя! Чего вы хотите?

— A вамъ чего угодно отъ меня? — возопила м-съ Макъ Стингеръ. — Что вы за человѣкъ, желала бы я знать? Развѣ вы квартировали когда-нибудь въ девятомъ номерѣ, на Корабельной площади? Я еще, слава Богу, не выжила изъ ума и хорошо комню, вы никогда не были моимъ жильцомъ. Прежде меня жила въ девятомъ номерѣ м-съ Джолльсонъ, и, быть можетъ, вы принимаете меня за нее.

— Ну, ну отваливай прочь! — завопилъ м-ръ Бенсби, — я заставлю васъ замолчать, взбалмошная баба!

Куттль, несмотря на высокое мнѣніе о могуществѣ своего друга, едва вѣрилъ своимъ глазамъ. М-ръ Бенсби смѣло подошелъ къ м-съ Макъ Стингеръ и обхватилъ ее своею рукою. Къ величайшему удивленію, храбрая дама потеряла все свое мужество, залилась горькими слезами и объявила, что теперь изъ нея можно все сдѣлать.

Обомлѣвшій капитанъ увидѣлъ потомъ, какъ его другъ вывелъ неумолимую женщину въ магазинъ, какъ воротился черезъ минуту въ гостиную за ромомъ и водою и какъ, наконецъ, усмирилъ ее совершенно, не произнеся ни одного слова. Вслѣдъ за тѣмъ Бенсби надѣлъ свою мохнатую бекешь и сказалъ: "Куттль, мнѣ надо теперь проводить подъ конвоемъ эту сволочь". Эти слова поразили капитана гораздо большимъ изумленіемъ, какъ если бы его самого хотѣли сковать въ желѣзо и спровадить на Корабельную площадь. Черезъ нѣсколько минутъ м-съ Макъ Стингеръ, кроткая какъ овечка, побрела со своими агнцами изъ дверей въ сопровожденіи всемогущаго командира "Осторожной Клары". Капитанъ Куттль едва имѣлъ время вынуть изъ комода свою жестянку и украдкой всунулъ нѣсколько монетъ въ руки Юліаны Макъ Стингеръ, которую онъ всегда любилъ съ отеческою нѣжностью. Затворяя дверь, Бенсби проговорилъ своему другу, что черезъ нѣсколько минутъ онъ зайдетъ къ нему опять.

Когда капитанъ Куттль воротился въ маленькую гостиную и попрежнему остался одинокимъ, безсвязныя мечты толпами зароились въ его головѣ, и казалось ему, какъ будто онъ освободился отъ тяжелаго сна, полнаго фантастическихъ видѣній. Затѣмъ передъ его фантазіей предсталъ во всемъ величіи колоссальный образъ командира "Осторожной Клары", вызвавшій въ немъ неописуемое благоговѣніе.

Прождавъ понапрасну нѣсколько минутъ своего великаго друга, капитанъ началъ питать въ своей душѣ мучительныя сомнѣнія другого рода. Почемъ знать, — думалъ онъ, — можетъ быть, хитрая лисица нарочно заманила честнаго командира на Корабельную плошадь и теперь содержитъ его подъ строгимъ карауломъ, какъ заложника, вмѣсто него. Въ этомъ послѣднемъ случаѣ благородный Куттль считалъ своею обязанностью немедленно идти на выручку и освободить своего пріятеля изъ тяжелаго плѣна. A могло случиться и то, что м-съ Макъ Стингеръ пристыдила и осрамила его всенародно, такъ что теперь Бенсби боится показаться на свѣтъ послѣ своего униженія. Много и другихъ болѣе или менѣе основательныхъ предположеній настроилъ капитанъ, и черезъ часъ времени его безпокойства возросли до неимовѣрной степени. Наконецъ, сильный стукъ въ дверь возвѣстилъ о прибытіи командира "Осторожной Клары". Бенсби воротился одинъ и собственными руками втащилъ въ магазинъ огромный ящикъ, въ которомъ Куттль немедленно узналъ свой сундукъ, хранившійся въ домѣ м-съ Макъ Стингеръ. Это обстоятельство поразило капитана тѣмъ большимъ изумленіемъ, что м-ръ Бенсби былъ гораздо болѣе чѣмъ подъ куражемъ отъ радушнаго пріема, который, по всей вѣроятности, былъ оказанъ ему на Карабельной площади.

— Куттль, — сказалъ командиръ, поставивъ сундукъ на полъ и отворивъ крышку, — всѣ ли здѣсь твои вещи?

Капитанъ, заглянувъ въ сундукъ, поспѣшилъ дать утвердительный отвѣтъ.

— A вѣдь славно я обработалъ это дѣльцо, не правда ли, товарищъ? — сказалъ Бенсби.

Восторженный капитанъ, въ знакъ своего совершеннаго согласія, схватилъ его за руку, но едва собрался сдѣлать дружеское пожатіе, какъ вдрутъ Бенсби стремительно вырвалъ свой кулакъ и, отворивъ дверь магазина, побѣжалъ, сломя голову, на "Осторожную Клару". Было ясно, что великій человѣкъ, разъ исполнивъ задуманный планъ, не рѣшался тратить попусту время въ жилищѣ своего друга.

Капитанъ, съ своей стороны, не отважился побезпокоить его своимъ визитомъ на другой день и рѣшился выждать болѣе благопріятнаго случая для свиданія съ достойнымъ командиромъ. Такимъ образомъ, капитанъ началъ опять свою одинокую жизнь, погружаясь въ безконечное раздумье о старикѣ Соломонѣ и дожидаясь его возвращенія. Его надежды на этотъ счетъ съ каждымъ днемъ получали болѣе и болѣе опредѣленный характеръ, и маленькая гостиная убрана была такимъ образомъ, какъ будто инструментальный мастеръ уже былъ въ предѣлахъ Лондона и готовился вступить во владѣніе своимъ имуществомъ. Въ нѣжномъ безпокойствѣ объ отсутствующемъ другѣ, капитанъ позаботился даже снять со стѣны миніатюрный портретъ Вальтера изъ опасенія, чтобы этотъ милый образъ не встревожилъ старика въ первыя минуты свиданія. Томимый сильными предчувствіями, добрый морякъ иной разъ по цѣлымъ часамъ стоялъ y дверей подлѣ деревяннаго мичмана въ ожиданіи его стараго хозяина, и въ одно воскресенье приготовилъ даже двѣ порціи обѣда, чтобы раздѣлить ихъ съ дядею Соломономъ. Но проходили дни, недѣли, мѣсяцы, и не являлся старикъ Соломонъ, и сосѣди каждый вечеръ видѣли y дверей инструментальнаго мастера капитана Куттля въ его лощеной шляпѣ съ понурою головою и съ руками, опущенными въ карманы.

Не въ порядкѣ вещей, чтобы такой человѣкъ, какъ м-ръ Домби, соединенный съ такою женщиною, какъ м-съ Эдиѳь, утратилъ сколько-нибудь деспотическую грубость своего характера. Не въ порядкѣ вещей, чтобы холодныя, желѣзныя латы гордости, въ которыя онъ былъ постоянно закованъ, смягчились и получили большую ковкость отъ всегдашняго соприкосновенія съ гордымъ презрѣніемъ и неукротимымъ высокомѣріемъ. Такія натуры носятъ въ самихъ себѣ печать отверженія и проклятія. Если, съ одной стороны, уступчивость и покорность раздуваютъ эти дурныя наклонности, съ другой — всякое сопротивленіе придаетъ имъ больше и больше необузданной упругости. Зло возрастаетъ съ неимовѣрной быстротой отъ противоположныхъ крайностей, встрѣчаемыхъ на своемъ пути. Пріятности и огорченія равно содѣйствуютъ къ возбужденію растительной силы, сокрытой въ негодныхъ сѣменахъ. Встрѣчаетъ ли подобный человѣкъ уваженіе со всѣхъ сторонъ или ненавистное презрѣніе, онъ одинаково хочетъ быть властелиномъ, какъ Люциферъ, основавшій свои владѣнія въ миѳологическихъ подземельяхъ.