Чарльз Диккенс - Домби и сын

— Я готова присягнуть, что онъ готовился къ этому цѣлые годы; и если сказать всю правду, его приказчикъ бѣжалъ именно тогда, когда ужъ ничего нельзя было поправить.

Обратились къ м-ру Перчу, и вышло, что м-ръ Перчъ такихъ же мыслей. Затѣмъ предстоялъ другой, не менѣе важный вопросъ: что станетъ дѣлать м-ръ Домби и выпутается ли кое-какъ изъ своей бѣды? Таулисонъ полагаетъ, что не выпутается, и основательно заключаетъ, что м-ръ Домби удалится въ какую-нибудь богадѣльню, устроенную для джентльменовъ.

— Вотъ что! — восклицаетъ кухарка жалобнымъ тономъ. — Тамъ, вѣроятно, y него будетъ маленькій садикъ, и онъ станетъ разводить весною сахарный горохъ!

— Именно такъ, — подтверждаетъ Таулисонъ, — притомъ, думать надо, его причислятъ къ разряду какихъ-нибудь братій.

— Всѣ мы — братія, — говоритъ м-ръ Перчъ, выпивая свою рюмку.

— Только ужъ никакъ не с_е_с_т_р_і_я, — остроумно замѣчаетъ м-съ Перчъ, поглядывая съ лукавымъ видомъ на всю веселую компанію.

— Вотъ какъ падаютъ сильные міра сего! — воскликнула кухарха съ трепетнымъ благоговѣніемъ.

— Гордецы падали всегда и будутъ падать: туда имъ и дорога! — съ негодованіемъ говоритъ горничная, невѣста м-ра Таулисона.

Нельзя было достойнымъ образомъ надивиться дружелюбію всей этой компаніи и тому твердому единодушію, съ какимъ она переносила ужасный ударъ судьбы. Но вдругъ неожиданно маленькая дѣвочка, ремесломъ судомойка, разразилась слѣдующими словами:

— A что, если намъ не заплатятъ жалованья?

При этой выходкѣ всѣ почтенные члены остались безъ языка, какъ будто невидимая сила поразила ихъ нѣмотою. Кухарка оправилась первая.

— Какъ тебѣ не стыдно, — сказала она, — г обижать благородную фамилію, которая тебя кормитъ и поитъ, такими безчестными подозрѣніями? Неужто, думаешь ты, найдутся на свѣтѣ окаянные люди, которые захотятъ отнять послѣдній кусокъ хлѣба y бѣдной прислуги? Стыдись, прощалыга ты этакая! Съ этакими чувствами, я не знаю, право, гдѣ ты отыщешь себѣ другое мѣсто.

М-ръ Таулисонъ тоже не зналъ, и никто не зналъ. Бѣдная дѣвочка, въ свою очередь, не смыслила ничего и принуждена была забиться въ темный уголокъ, осыпанная градомъ безпощадныхть упрековъ.

Черезъ нѣсколько дней какіе-то странные люди начинаютъ заходить въ этотъ домъ и назначаютъ одинъ другому свиданія въ большой столовой, какъ будто они здѣсь и жили. Между ними особенно бросается въ глаза джентльменъ іудейской породы, толстый и курчавый, съ массивными часами въ карманѣ. Онъ похаживаетъ и посвистываетъ въ ожиданіи другого джентльмена, y котораго за пазухой всегда перья и чернила, a между тѣмъ, для препровожденія времени, обращается къ м-ру Таулисону съ какимъ-нибудь вопросомъ, напримѣръ:

— Не знаете ли вы, какой видъ имѣли первоначально эти малиновыя занавѣси, когда ихъ только что купили? Вы вѣдь здѣсь — старый пѣтухъ.

И названіе стараго пѣтуха, неизвѣстно ради какой причины, навсегда утвердилось за камердинеромъ м-ра Домби.

Эти визиты и свиданія въ большой столовой день-ото-дня становятся все чаще и чаще, и каждый джентльменъ имѣетъ, по-видимому, въ своемъ карманѣ перья и чернила. Наконецъ, разносится слухъ, что дѣло идетъ о продажѣ съ аукціона, и тогда вламывается въ домъ цѣлая группа серьезныхъ джентльменовъ, сопутствуемая отрядомъ странныхъ людей въ странныхъ шапкахъ, которые начинаютъ стаскивать ковры, стучать мебелью и дѣлать своими туфлями тысячи разнородныхъ оттисковъ на лѣстницахъ и въ кориродѣ.

Между тѣмъ кухонный комитетъ постоянно засѣдаетъ въ своемъ нижнемъ департаментѣ и отъ нечего дѣлать кушаетъ и пьетъ отъ ранняго утра до поздняго вечера. Наконецъ, въ одно прекрасное утро, м-съ Пипчинъ потребовала къ себѣ всѣхъ членовъ и адресовалась къ нимъ такимъ образомъ:

— Вашъ хозяйнъ находится въ затруднительномъ положеніи. Это, конечно, вы знаете?

М-ръ Таулисонъ, какъ предсѣдатель комитета, даетъ за всѣхъ утвердительный отвѣтъ.

— Всѣмъ вамъ, каждому и каждой, не мѣшаетъ позаботиться о себѣ, — продолжаетъ перувіанская вдовица, окидывая собраніе своимъ сѣрымъ глазомъ и качая головой.

— Такъ же, какъ и вамъ, м-съ Пипчинъ! — восклицаетъ пронзительный голосъ изъ арріергарда.

— Это вы такъ думаете, безстыдница, вы? — кричитъ раздражительная Пипчинъ, приподнимаясь во весь ростъ, чтобы яснѣе равглядѣть дерзкую грубіянку.

— Я, м-съ Пипчинъ, я, съ вашего позволенія! — храбро отвѣчаетъ кухарка, выступая впередъ.

— Ну, такъ вы можете убираться, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Надѣюсь, я не увижу больше вашей гадкой фигуры.

Съ этими словами храбрая вдовица вынимаетъ изъ сундука полотняный мѣшокъ, отсчитываетъ деньги и говоритъ, что она можетъ получить свое жалованье вплоть до этого дня и еще впередъ за цѣлый даровой мѣсяцъ. Кухарка расписывается въ домовой книгѣ, и съ послѣднимъ почеркомъ пера ключница бросаетъ ей деньги. Эту хозяйственную формальность м-съ Пипчинъ повторяетъ со всѣми членами кухонной компаніи до тѣхъ поръ, пока всѣ и каждый сполна получили свое жалованье, съ прибавкой даровой мѣсячной награды.

— Можете теперь идти на всѣ четыре стороны, — говоритъ м-съ Пипчинъ, — a y кого нѣтъ мѣста, тотъ можетъ прожить здѣсь еще недѣлю, больше или меньше. A вы, негодница, сейчасъ же долой со двора, — заключаетъ раздражительная Пипчинъ, обращаясь къ кухаркѣ.

— Иду, матушка Пипчинъ, можете быть спокойны, — отвѣчаетъ кухарка. — Счастливо оставаться и кушать на сонъ грядущій сладкіе пирожки съ горячимъ глинтвейномъ.

— Пошла вонъ! — кричитъ м-съ Пипчинъ, топая ногой.

Кухарка удаляется съ видомъ высокаго достоинства, который приводитъ въ отчаяніе старуху Пипчинъ, и черезъ минуту присоединяется въ нижнемъ департаментѣ къ остальнымъ членамъ комитета.

Тогда м-ръ Таулисонъ говоритъ, что теперь, прежде всего, не мѣшаетъ что-нибудь перекусить и пропустить за галстукъ, a потомъ онъ будетъ имѣть удовольствіе предложить нѣкоторые совѣты, необходимые, по его мнѣнію, для всѣхъ сочленовъ благородной компаніи. Выпили, перекусили, еще выпили и еще закусили, и когда, наконецъ, эта предварительная статья была приведена къ желанному концу, м-ръ Таулисонъ излагаетъ свои мнѣнія такимъ образомъ:

— Служба наша оканчивается съ этимъ днемъ. Всѣ мы, каждый и каждая, можемъ отъ чистаго сердца говорить, что во все время своего нахожденія въ этомъ домѣ мы служили вѣрой и правдой, несмотря на безтолковыя и безсмысленнуя распоряженія взбалмошной бабы, какова м-съ Пипчинъ…

Общее негодованіе. Нѣкоторые изъ почтенныхъ сочленовъ перемигиваготся и смѣются. Горничная аплодируетъ.

— Много лѣтъ мы жили дружелюбно и единодушно, не выставляясь впередъ и не выскакивая другъ передъ другомъ, и если бы хозяинъ этого несчастнаго дома соблаговолилъ когда-нибудь удостоить своимъ вниманіемъ наше общее согласіе, нѣтъ никакого сомнѣнія, каждый и каждая изъ насъ удостоились бы не такой награды, какую, словно голоднымъ псамъ, бросила жадная старуха Пипчинъ.