Чарльз Диккенс - Домби и сын

Уже нѣсколько недѣль кормилица вела такую жизнь и носила маленькаго Павла. По временамъ выходила она со двора, но отнюдь не одна: по обыкиовенію въ хорошую погоду заходила за ней м-съ Чиккъ въ сопровожденіи миссъ Токсъ: онѣ приглашали ее съ ребенкомъ освѣжиться чистымъ воздухомъ, или, другими словами, церемонно ходить по мостовой взадъ и впередъ на подобіе погребальнаго конвоя. Разъ, когда послѣ одной изъ такихъ процессій Ричардсъ возвратилась къ себѣ наверхъ и сѣла съ ребенкомъ подлѣ окна, дверь въ ея комнату потихоньку отворилась, и на порогѣ остановилась черноглазая маленькая дѣвочка.

— Это, вѣроятно, миссъ Флоренса воротилась отъ своей тетки, — подумала Ричардсъ, еще не видавшая хозяйской дочери. — Что вамъ угодно, миссъ?

— Это мой братъ? — спросила дѣвочка, указывая на ребенка.

— Да, моя красавица, — отвѣчала Ричардсъ, — подойдите, поцѣлуйте его.

Но дѣвочка, не двигаясь съ мѣста, задумчиво посмотрѣла на лицо кормилицы и сказала:

— Что вы сдѣлали сь моей мамой?

— Господи, помилуй! — вскричала Ричардсъ, — Какой печальный вопросъ! Что я сдѣлала? Ничего, миссъ

— Что о_н_и сдѣлали съ моей мамой? — повторила Флоренса.

— Въ жизнь не видала такой жалости! — проговорила Ричардсъ, невольно поставивъ себя въ положеніе покойной леди и вспоминая о собственныхъ дѣтяхъ. — Подойдите поближе, моя милая, не бойтесь меня!

— Я не боюсь васъ, — отвѣчала дѣвочка, входя въ комнату, — но мнѣ надобно знать: что они сдѣлали съ моей мамой?

— Голубушка, — скааала Ричардсъ, — это черное платьице вы носите въ воспоминаніе о своей маменькѣ.

— Я могу помнить свою маменьку во всякомъ платьѣ, — проговорилъ ребенокъ со слезами на глазахъ.

— Но ужъ такъ заведено надѣвать черное платье, когда отходятъ.

— Куда отходятъ?

— Сядьте здѣсь, моя милая, — сказала растроганная женщина, — я раскажу, какъ и что однажды случилось.

Въ живой увѣренности получить отвѣтъ на свой вопросъ, Флоренса положила шляпку, которая до сихъ поръ была y нея въ рукахъ, сѣла на маленькую скамейку y ногъ кормилицы и пристально уставила на нее глаза.

— Жила-была, — начала Ричардсъ, — одна леди, очень добрая леди, и была y ней маленькая дочь, и эта дочка нѣжно любила ее.

— Очень добрая леди, и маленькая дочка нѣжно любила ее, — повторила Флоренса.

— И угодно стало Богу, чтобы захворала добрая леди, захворала и умерла.

Ребенокъ вздрогнулъ.

— И умерла добрая леди, и никто не увидитъ ее здѣсь, и похоронили добрую леди въ сырой землѣ, гдѣ деревья растутъ.

— Въ сырой землѣ! — проговорила дѣвочка, затрепетавъ всѣмъ тѣломъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, я ошиблась: не въ сырой, a въ теплой землѣ, гдѣ дурныя, грязныя сѣмена превращаются въ прекрасные цвѣточки, и въ траву, и въ колосья, и ужъ не знаю, во что еще, гдѣ добрыя души превращаются въ свѣтлыхъ ангеловъ и улетаютъ на небеса!

Ребенокъ, опустившій передъ этимъ головку, поднялъ ее опять и внимательно началъ смотрѣть на разсказчицу.

— Ну, такъ… дай Богъ память! — сказала Полли, сильно взволнованная этимъ пытливымъ взоромъ, своимъ желаніемъ утѣшить дитя внезапнымъ успѣхомъ и слабымъ довѣріемъ къ собственнымъ силамъ. — Ну, такъ когда эта добрая леди умерла, куда бы ни дѣвали ее, гдѣ бы ни положили, она отошла къ Богу! И она молится Ему, эта добрая леди, — продолжала Полли, растроганная до глубины души, — чтобы онъ научилъ ея маленькую дочку вѣрить, что она счастлива на небесахъ и любитъ по прежнему свое дитя, — научилъ надѣяться. — Охъ, всю жизнь надѣяться, — что и она, эта маленькая дочка, свидится съ нею на небесахъ, свидится и не разстанется никогда, никогда, никогда!

— Это моя мама! — закричала дѣвочка, вскочивъ съ мѣста и обиимая кормилицу.

— И сердце этого дитяти, — говорила Полли, прижимая Флоренсу къ своей груди, — сердце этой маленькой дочки наполнилось такою нѣжностью, такою вѣрою, что даже когда она услышала объ этомъ отъ чужой посторонней женщины, не умѣвшей хорошенько разсказывать, но которая сама была бѣдная мать и больше ничего, — она нашла утѣшеніе въ ея словахъ, перестала чувствовать себя одинокою, зарыдала и прижалась къ груди этой женщины, нѣжно прильнула къ младенцу, что на ея колѣняхъ, и — тогда, тогда, тогда, — продолжала Полли, лаская кудри дѣвочки и обливая ихъ слезами, — тогда, мое милое, бѣдное дитя…

— Эй, миссъ Флой? Куда вы затесались? Развѣ не знаете, какъ папаша будетъ сердиться? — закричалъ y дверей громкій, пронзительный голосъ, и вслѣдъ за тѣмъ вошла низенькая, смуглая, курносая дѣвочка лѣтъ четырнадцати, съ выразительными черными глазами, сверкавшими какъ бусы. — Вѣдь вамъ крѣпко-накрѣпко запрещено сюда таскаться! Зачѣмъ вы тормошите кормилицу?

— Она нисколько не безпокоитъ меня, — отвѣчала изумленная Полли, — я очень люблю дѣтей.

— Не въ томъ дѣло, не въ томъ дѣло, м-съ Ричардсъ, — возразила черноглазая дѣвчонка съ такимъ колкимъ видомъ, какъ будто хотѣла проглотить свою жертву, — прошу извинить — какъ бишь васъ? — м-съ Ричардсъ; я, вотъ видите ли, м-съ Ричардсъ, очень люблю бисквиты, да вѣдь мнѣ не подаютъ ихъ къ чаю.

— Не въ этомъ дѣло, — сказала въ свою очередь Полли.

— A въ чемъ же этакъ, по вашему, любезная моя м-съ Ричардсъ? Не худо бы вамь зарубить хорошенько на носъ, что вы ходите за м-ромъ Павломъ, a миссъ Флой подъ моимъ надзоромъ.

— Къ чему же намъ ссориться? — возразила Полли.

— Не къ чему, совершенно не къ чему, несравненная моя м-съ Ричардсъ, вотъ-таки рѣшительно не къ чему, — скороговоркой отвѣчала Выжига, — я вовсе не желаю ссориться; миссъ Флой y меня всегда, м-ръ Павелъ y васъ на время.

Выжига выражалась сжато и сильно, употребляя по-видимому, только запятыя, и выстрѣливая одной сентенціей, не переводя духу, все, что вертѣлось у нея на языкѣ.

— Миссъ Флоренса только что воротилась домой: не правда ли? — спросила кормилица.

— Ну, да, м-съ Ричардсъ, она только что воротилась домой, a вы, миссъ Флой, не успѣли повернуться, и ужъ нашли время выпачкать дорогое траурное нлатье, которое м-съ Ричардсъ носитъ по вашей матери.

Съ этими словами Выжига, которой настоящее имя было Сусанна Нипперъ, оторвала дѣвочку отъ ея новаго друга съ такимъ сильнымъ и крутымъ порывомъ, какъ будто вырывала зубъ. Но все это, казалось, дѣлала она не столько по обдуманной злости, сколько отъ усерднаго желанія выполнить свою обязанность надзирательницы.

— Теперь, когда миссъ Флоренса воротилась домой, — сказала Полли, бросая ободрительную улыбку на здоровое лицо дѣвочки, — она будетъ совершенно счастлива и увидитъ нынче своего милаго папеньку.

— Что-оо? Что вы сказали, м-съ Ричардсъ? — закричала во все горло Сусанна Нипперъ. — Она увидитъ милаго папеньку? Вотъ новости! Хотѣла бы я посмотрѣть, какъ она его увидитъ!