Михаил Пришвин - Дневники 1914-1917

…Сараевское убийство… — речь идет об убийстве 28 июня 1914 года эрцгерцога и наследника австро-венгерского престола Франца Фердинанда и его жены в Сараево, послужившее поводом для начала Первой мировой войны.

Воскресла легенда об одноглазке… — одноглазка — один из вариантов мифологического образа Лиха.

…разговаривали о Достоевском и его Катерине Ивановне. — У Достоевского две героини с этим именем: Катерина Ивановна Мармеладова («Преступление и наказание») и Катерина Ивановна Верховцева («Братья Карамазовы»). О последней Пришвин упоминает в Дневнике (февраль 1920 г.) как примере свободного, непредсказуемого поведения писателя по отношению к читателю: «Достоевский делает с читателем почти то же, что его Грушенька с Катериной Ивановной: читатель целует ему ручку, и вдруг он берет читательскую ручку и говорит: «А что, если я-то вашу и не поцелую»… и напакостит. Вот читатель Горький и осатанел от этого, восстал на него, как гордая Катерина Ивановна на мерзавку Грушеньку» (Пришвин М. «Какая остается Россия после бесов». Из дневниковых записей о Ф. М. Достоевском / Вст. заметка, примечания и публикация Л. А. Рязановой // Дружба народов. 1996. № 11. С. 186).

Пришвин с детства запомнил мать, читающей толстые журналы, которые она выписывала из Петербурга, поэтому не удивительно, что первый сон после ее кончины оказался «литературным».

…добрый и умный Виктор Иванович. — С В.И. Филипьевым, петербургским чиновником, Пришвин познакомился в 1902 г. и стал его помощником в работе над «Полной энциклопедией русского сельского хозяйства», выходившей под общей редакцией Филипьева.

…(Лысые Горы)… — аллюзия на роман Л.Н. Толстого «Война и мир». Лысые горы — имение князя Болконского.

…двенадцать лет под гипнозом. — Имеются в виду годы, прошедшие с момента встречи с Варей Измалковой.

Та фантастическая женщина… похожа на страшное зеркало, в котором самый хороший геловек все равно будет с кривой рожей. — В постоянные воспоминания Пришвина о любви также проникает мотив двойничества — в этом случае зазеркальный мир демонстрирует искаженный (кривой) образ мира (человека), выявляя соотношение иллюзии и реальности в его первой любви.

…как будто я в чем-то виноват (аквариум на окне)… — Ср.: «Город и штамп: улицы, дома — все штампованное. Он шел мимо окна и видел, как свет отражался на золотой рыбке и зеленых водорослях в аквариуме, и его опять кольнуло: это счастье — обладать таким аквариумом, положительно счастье. Он не знал того, что красота отраженного света на золотой рыбке и водоросли была его собственная способность видеть красоту, не знал он, что аквариум штампованный, не знал — ворчливая старуха наполняла водой этот аквариум… Вокруг него было все штампованное: и улицы, и дома, и вещи, выставленные в окнах, и часто в домах эти штампованные вещи брались напрокат или покупались не потому, что они красивы, а потому, что «принято так», и что, пробудь он с ними в такой обстановке три дня, он бежал бы от них. Чем же манили его, едущего под дождем на верхушке омнибуса, эти так радостно освещенные квартиры? Манили они его покоем и радостью: казалось, что у них там, в этом штампованном царстве, нет этой боли одиночества. На том месте, где у него острая боль одиночества, — там… радость связи со всем этим огромным штампованным царством.» Ранний дневник.

…взять Дарданеллы. — Вступление Турции в войну на стороне центральноевропейских держав и закрытие Дарданелл отрезало Российскую империю от мирового рынка и поставило ее в условия экономической блокады. См.: Верт Н. История советского государства. 1900–1991. М.: Прогресс: Прогресс-Академия. 1992. С. 63.

…встреча с… Горьким. — Пришвин познакомился с М. Горьким в 1911 г. Поводом к знакомству послужил восторженный отзыв Горького на повесть Пришвина «Черный араб» (1910), рассказ «Птичье кладбище» (1910) и предложение издать сочинения Пришвина в издательстве «Знание». Встречи с Горьким были нечасты, но многие годы их связывала переписка. См.: ЛН. С. 319–362.

Поездка в Карпаты от «Русских ведомостей» корреспондентом — С 15 февраля по 15 марта 1915 г. Пришвин совершает вторую поездку на фронт. Ср.: Отзвуки боя. Очерк был подготовлен к печати (Речь. 1914. Сент.), но по указанию цензуры изъят из набора). Указано В.А. Фатеевым. См.: Цвет и крест. С. 478–481. Ср. также: В Августовских лесах. // Собр. соч. 1982–1986. Т. 2. С. 602–608.

Философов занимается фуфайками. — Видимо, имеется в виду сбор одежды для отправки на фронт.

Вот когда прошло все совершенно… — имеется в виду роман с Варей Измалковой.

…Смысл этой жизни в той способности без ропота отдавать людей (гладиаторство). Из этого складывается смысл и рождаются слова ответа врагам: нас еще очень много, очень! И мы готовы терпеть все до конца! — В годы войны важнейшая для Пришвина тема личности («я») и оппозиция «личность — власть» осмысляется в традиции «гладиаторства»: у римлян — гладиаторские бои носили религиозный характер жертвоприношения богу войны Марсу; максима: «нас еще очень много… мы… готовы терпеть… до конца» определяет как отношение власти к народу, так и народное самосознание.

Религия, напрокат взятая у народа, в то время как самому народу она стала ненужной. Время, когда верхние слои общества обратили свое новое внимание на религию народа, и когда народ охотно отдал бы ее задешево напрокат. — Кризис религиозного сознания, выразившийся, прежде всего, в широком распространении сектантского движения в народе, а также в неподдельном интересе к церковным и религиозным вопросам со стороны художественной и интеллектуальной элиты русского общества (Ранний дневник), в контексте войны обрастает, в понимании Пришвина, новыми смыслами, грозящими поставить общество перед другой дилеммой: («Смерть и разрушение создают теперь в воображении человечества силы стремления к земному счастью», «Последствием этой войны, быть может, явится какая-нибудь земная религия: человек здесь, на земле»).

..моя тетушка, ученая на медные деньги… — речь идет о матери писателя М. И. Пришвиной, которую он в дневнике называет иногда «тетушкой», иногда «маркизой».

…все Митюхи… — Митюха — разиня; так называли рядовых солдат.

Отзвуки боя. — Военный очерк Пришвина под таким названием был опубликован в газ. «Русские ведомости», 1915, 4 марта. См.: Цвет и крест. С. 478–481.

Один большой художник… — речь идет о К. С. Петрове-Водкине, с которым Пришвин в это время поддерживал дружеские отношения.