Эдвард Бульвер-Литтон - Пелэм, или приключения джентльмена

Статья моя имела необычайный успех. Авторство приписывали одному из самых одаренных членов оппозиции, и хотя в статье было немало стилистических ошибок и, кроме того (теперь я полагаю, что тогда напрасно к ней прибегал), много софистики, [667] Софистика — рассуждения, построенные на ложных умозаключениях, на двусмысленном толковании понятий, на внешнем сходстве явлений и т. п. она достигла той цели, которой добиваются честолюбивые авторы любого сорта, — пришлась по вкусу публике.

Как-то через несколько дней я спускался по лестнице в Олмеке [668] Олмек — концертные и бальные залы, открытые в 1765 году шотландцем Мак-Олом (ум. в 1781 г.). Привилегией доступа в эти залы пользовалось только самое изысканное великосветское общество. и вдруг у самых дверей приемной услышал яростно и громко спорящие голоса. К удивлению своему, я увидел там лорда Гьюлостона и еще некоего совсем молодого человека — оба были в бешенстве. Молодой человек до того никогда не бывал в Олмеке, а входной билет забыл дома. Гьюлостон, принадлежавший к совсем иному кругу людей, чем большинство членов Олмека, настаивал на том, чтобы юношу пропустили по одному его ручательству, доказывая, что этого вполне достаточно. Контролер рассердился, заупрямился и, так как он редко или никогда не видел там лорда Гьюлостона, отнюдь не был склонен считаться с его авторитетом.

Пока я закутывался в плащ, Гьюлостон заговорил со мной, ибо когда люди чем-то взволнованы, сердца их легко раскрываются: стремясь использовать представившуюся мне возможность завести знакомство с этим эпикурейцем, я тотчас же предложил, что устрою его приятелю немедленный пропуск в клуб. Предложение мое было принято с восторгом, и вскоре я добыл собственноручную записку леди ***, что в одно мгновение утихомирило Харона [669] Харон — перевозчик мертвых в подземном царстве. и открыло юноше путь через Стикс [670] Стикс — в греческой мифологии река в подземном царстве. в вожделенный Элизий. [671] Элизий — местопребывание «блаженных», куда, согласно мифологическим представлениям древних греков, попадали для вечной жизни избранные герои или праведники.

Гьюлостон засыпал меня изъявлениями благодарности. Я вернулся вместе с ним наверх и, приложив все усилия к тому, чтобы снискать его благосклонность, добился приглашения к обеду на следующий день и ушел в восторге от своей удачи.

На следующий вечер, в восемь часов, я вошел в гостиную лорда Гьюлостона. Это была небольшая, не только роскошно, но даже со вкусом обставленная комната. Над камином висела Венера [672] «Венера» — картина итальянского художника Тициана (Вечелио ди Кадоре; 1477–1576). Тициана во всей пышной и сладострастной прелести своей наготы: пухлые губки, отнюдь не безмолвные, хотя и сомкнутые, веки полуопущенные с каким-то тайным намеком над очами, чье reveille [673] Пробуждение (франц.). легко было вообразить себе, плечи, руки и ноги, вся ее поза, такая покойная и вместе с тем полная жизни, — все это, казалось, говорило о том, что сон вовсе не означает полного забытья и что грезы-богини не вполне оторваны от тех переживаний и ощущений, которым ей свойственно было сладостно предаваться в часы бодрствования. По обе стороны камина висели две картины Клода [674] …две картины Клода… — Клод Лоррен (настоящее имя Клод Желле; 1600–1682) — французский классицистический живописец-пейзажист. нежно-золотистых тонов; это были единственные в комнате пейзажи, все же прочие картины были скорее в духе Венеры великолепного итальянца: тут одна из красавиц сэра Питера Лели, [675] Лели, сэр Питер (1618–1680) — английский живописец-портретист. Его главный труд — серия женских портретов под общим названием «Красавицы». там замечательная копия Геро и Леандра. [676] Геро и Леандр. — Геро — жрица Афродиты, жившая на европейском берегу Геллеспонта (Дарданеллы), в то время как ее возлюбленный Леандр жил на малоазийском берегу и каждый вечер, руководясь светом факела, который зажигала Геро, переплывал Геллеспонт; однажды в бурную ночь факел погас, и Леандр утонул. Геро лишила себя жизни, бросившись с башни. На столе лежали «Basia» Иоанна Секундуса [677] Иоанн Секундус (1511–1536) — поэт, писавший по-латыни, по происхождению голландец, автор книги любовных стихов «Basia» («Поцелуи»; вышла в 1541 г.). и несколько французских книг по вопросам гастрономии.

Что же касается самого genius loci, [678] Гения места (лат.). — то представьте себе человека средних лет и среднего роста и по внешности— далеко не цветущего, а скорее хрупкого здоровья. Немногое в этой внешности намекало на пристрастие к вкусной еде. Щеки не были круглыми или вздутыми, фигура, хотя и не худощавая, отнюдь не отличалась чрезмерной полнотой; правда, кончик его обонятельного органа имел несколько более рубиновый оттенок, чем все остальное, и один прыщ недавнего происхождения и еще нежной окраски разливал по всему ландшафту лица свое нежное, как бы лунное сияние. Лысина удлиняла высокий лоб, а немногочисленные пряди волос, еще красовавшиеся над ним, были заботливо и изящно завиты à l'antique. [679] На античный манер (франц.) Под седыми мохнатыми бровями (благородный обладатель коих имел странную привычку то поднимать их, то опускать, в зависимости от того, что именно он в данный момент говорил) бегали очень маленькие, пронизывающие, лукавые, беспокойные, светло-зеленые глазки. Рот же, большой и толстогубый, с уголками, приподнятыми в неизменной улыбке, свидетельствовал о весьма чувственной натуре.

Таков был лорд Гьюлостон. К своему удивлению, я был

единственным гостем.

— Новый друг, — сказал он, когда мы направились в столовую, — подобен новому блюду: следует быть наедине с ним, чтобы насладиться им и оценить его по-настоящему.

— Какое прекрасное правило! — восторженно молвил я. — Неразборчивое гостеприимство — зловреднейший из всех пороков. Он лишает возможности вести беседу, наслаждаться едой и, осуществляя мифологическую басню о Тантале, [680] Тантал — в греческой мифологии царь Лидии. За попытку накормить богов мясом своего собственного сына Пелопа был обречен на вечный голод и вечную жажду. В подземном царстве он стоял по горло в воде, и над ним висели на ветвях прекрасные плоды, но когда он хотел напиться, вода уходила от его рта, а ветви, когда к ним тянулась его рука, поднимались на недосягаемую высоту. обрекает нас на голод среди изобилия.

— Вы правы, — торжественно произнес Гьюлостон. — Я никогда не приглашаю к обеду более шести человек и никогда не обедаю в гостях; ибо плохой обед, мистер Пелэм, плохой обед есть весьма серьезное, я сказал бы — самое серьезное бедствие.