Джон Килленс - Молодая кровь

JOHN О. KILLENS

YOUNGBLOOD

Dial Press

NEW YORK, 1954

Книга молодого прогрессивного негритянского писателя Джона О. Килленса «Янгблад» («Молодая кровь») ярко освещает «негритянский вопрос» в Соединенных Штатах. Этот прекрасно написанный, потрясающий душу документ во многом объясняет ту дилемму, которая стоит в наши дни перед американским народом.

И местные власти в городах, и исполнительные органы штатов, и федеральное правительство США как прежде, так и теперь лишают негритянских граждан их законных прав; эта необъяснимая черта образа жизни южных штатов, противоречащая американской конституции, стала присуща образу жизни всей Америки. И это должно быть изменено не только в интересах негритянского народа, но и в интересах страны в целом, ради ее благополучия, ради ее будущего.

Многие люди, которые не могут лично ознакомиться с американским образом жизни, часто удивляются, что негры так пассивно относятся к своему положению.

Но, прочитав эту волнующую книгу, они узнают, что негры на Юге США мобилизуют все силы для борьбы с массовой, хорошо организованной, изощренной дискриминацией, которой их подвергают. Вся история негритянского народа насыщена фактами, свидетельствующими об его исключительной отваге; известно, что великолепное чувство долга особенно присуще женщине-негритянке, черты которой Килленс воплотил в Лори Ли Янгблад.

Я горжусь тем, что мой народ, живя в столь бесчеловечных условиях, сумел сохранить свою человечность и свои дарования. Запомним, что действие романа «Молодая кровь» относится не к дедовским Временам, а к современности: в описываемый период негр Джо Луис стал чемпионом мира по боксу, а негритянский композитор Дюк Эллингтон получил широкое признание своего таланта. Вместе со старшим поколением наша молодежь горячо реагирует на все касающееся ее судьбы — это показали, между прочим, недавние события в Битл-Роке.

Американские негры полны решимости не отставать от своих братьев и сестер, живущих в Азии и Африке, и добиться для себя теперь — а не в отдаленном будущем — действительного и полного равноправия. И миллионы людей всех цветов кожи в Соединенных Штатах и во многих других странах мира помогают приблизить наступление этого дня.

Пол Роб сон

Москва, 1 января 1959 г.

Лори Ли Барксдэйл родилась в Типкине, штат Джорджия, в одну минуту с веком, темной морозной ночью первого января тысяча девятисотого года. В городе звонили колокола, стреляли из пистолетов, заливались свистки, и ровно в двенадцать раздался крик новорожденной. Но кричала она недолго. Мать улыбнулась отцу, взволнованно вошедшему в дом с кухонного крыльца. Старуха — повивальная бабка сказала: «Ох, и хороша же малышка!» Мать роженицы отерла потный лоб и вздохнула: «Слава тебе господи!» А сама роженица лежала и улыбалась. Отца звали Дэйл. Он поцеловал жену в лоб, шагнул к комоду, достал пистолет, вышел на крылечко и принялся палить в темное небо, пока не занемели пальцы и не начала дрожать сильная рука. А он все заряжал и заряжал пистолет. Он-то ждал мальчика, да уж теперь все равно! Ну и потешная малышка! Красная как рак. Никогда такой не видывал..

Теперь, Дэйл Барксдэйл, придется тебе работать за двоих! Ты должен дать дочке все то, чего ты сам был лишен в жизни из-за этих крэкеров. [1] Так на юге США негры называют белых. Эта кличка возникла еще во времена рабства . — Здесь и далее примечания переводчика. Он надул щеки, шумно вздохнул, распрямил плечи. Робкий, беспомощный, запуганный, сейчас он почувствовал себя мужественным и сильным. Среди уличного свиста, колокольного звона и трескотни выстрелов он поднимал свой пистолет и палил вверх — трах, тах, тах! Но боже милосердный, как же назвать эту славную девчушку?

Летели годы; девочка росла крепенькая, красивая, здоровая, и Дэйл с Мартой не могли на нее нарадоваться. Куда бы они ни шли, люди говорили: «Смышленая девчонка! Вся в мать!» А на Дэйла, бывало, посмотрят и скажут: «А ты-то чего задаешься? Не в тебя пошла дочка! Вылитая Марта!»—«Ну и ладно, — отвечал Дэйл, — я и тем доволен!»

Когда Лори Ли было четыре года, она без запинки продекламировала на пасхальном утреннике в церкви что-то очень длинное и притом нисколько не смущалась. Тогда-то все начали предсказывать, что она будет учительницей.

В восемь лет девочка была хороша, как персик, — вся круглая, пухленькая, только ручки худенькие да пальцы длинные и тонкие. Люди говорили Дэйлу и Марте, что их дочка счастливица: ей на роду написано стать великой музыкантшей. И Дэйл поверил. В день, когда Лори Ли исполнилось девять лет, он привез домой старое-престарое, разбитое пианино и пригласил профессора Ларкинса давать ей уроки. До чего же любила Лори Ли перебирать клавиши! Через некоторое время она начала выступать на концертах в церкви и разных других местах. Проворные пальчики бегали по клавишам, и ее игра заставляла людей смеяться, петь, восторженно ахать и вытирать украдкой слезы.

Дэйл любил своих детей — Лори и Тима, работал на них как вол. Бывало кто-нибудь скажет: — Не иначе, сдурел ты, Дэйл Барксдэйл, какой был у тебя умишко от рождения, и тот растерял! Зря надрываешься. Посидел бы, отдохнул маленько! Нынешние дети не стоят таких жертв: выйдут в люди и отвернутся от тебя — это как дважды два!

— Ладно, пускай так, — отвечал им Дэйл. — Я не жду никаких наград. Хочу только, чтоб им жилось лучше, чем мне. Чтобы получили образование и не были рабочим скотом у белых. Это и будет мне самая лучшая награда. — Дэйл как думал, так и говорил.

Лори Ли Барксдэйл исполнилось сегодня одиннадцать. За завтраком насмешница бабушка сказала:

— Ишь птичка-невеличка, скоро уж и хвост начнешь задирать!

В этот день Лори Ли одна возвращалась домой из города. Во всем округе не было среди ее ровесниц девчушки красивее, чем она, — ни чернокожей, ни белой. Лори Ли, веселая, радостная, шла вприпрыжку по Удли-лейн. Солнце, озарявшее узенький переулок, припекало ей лицо, шею и плечи. Она думала о предстоящем воскресном концерте, и в эти мысли вплетались другие — о красивом мальчике из девятого класса, который всегда ей улыбался. Лори Ли прошла половину переулка и тут заметила, что навстречу ей шагает долговязый белый, — девочке-то невдомек, зачем он подходит, а он, не дав ей опомниться, приблизился и сгреб ее в охапку. Прямо средь бела дня, господи, господи!