Луи Селин - Банда гиньолей

Тогда они набросились на копов… Ю-ю-юй!..

Снова подошел к Каскаду, спросил на ушко:

— Где они?

Меня беспокоило, куда они пропали, куда унесли разлезшуюся мертвечину…

Если это затеяли в шутку, мне было не до смеха, а если это была грубая уловка, эти люди представлялись мне бездарными обалдуями, безнадежными недоумками… Трупы по улицам не таскают… этим только детишек забавлять, да грошовых ухарей их пошиба, тех, кто увиливал от отправки на фронт, жалких дешевых сутенеришек, пройдох дерьмовых… Я растолковывал Каскаду на ушко, что напрасно они думают, будто я восхищаюсь этими ничтожными олухами-сутенеришками…

А что уж говорить о технике исполнения!..

Выволочь на улицу во время воздушной тревоги!.. Более удачного времени трудно было найти! Вся полиция шарила по берегу!.. Сообразительные ребятки, нечего сказать!..

Мои поздравления!..

— А здесь разве нельзя было оставить?

Это решение казалось мне не таким уж глупым…

— Собирался приготовить из него жаркое? — ядовито осведомился Каскад.

— Так что они собираются делать с ним, не считая жаркого? — настаивал я.

— Да бросят в воду, бестолочь, коли тебе так хочется знать! Крабы сожрут его, и дело с концом!.. Удовлетворены, молодой человек?.. Сильнее он все равно не обгорит, коли угодно знать… Ты что, не видел головы? Может быть, ты пожелал бы съесть его?.. Кто-то ведь должен заняться им. Возможно вы, если вас не затруднит?.. Господин ухажер еще не завершил своих дел, у него появились новые замыслы!.. Надо поворачиваться поживее, расстараться для него… избавить от отбросов… уладить его пустячные затруднения!.. Расчудесный юноша наш сударик, бесподобный герой, что тут толковать! Наш сударь помышляет лишь о любви!..

Вот я и получил ответ. Было о чем задуматься… Им тоже, по сути, было в чем горько меня упрекнуть. Кое-кому мне нужно бы уплатить старые должки — и этим, и тем… Говоря по совести, кому только я не задолжал, начиная с моих родителей… отцу, матери, легавым, Сороконожке и т. д. В последнее время — сутенерам, консулу Франции… Может быть, и шестнадцатому кирасирскому?.. Я не был вполне уверен… Тотору, Титине, Бигуди, Флюгеру, полковнику, Тартанпьону… Слишком много сидело в моем черепке, чтобы лишний неоплаченный долг мог что-нибудь изменить!.. Пошли они все к едрене матери! Так-то оно будет лучше!.. Они не принесли мне ничего, кроме скверны. Зависть в чистом виде, и ничего больше!..

Но я совсем забыл про мою беременную девочку, про моего ангела, моего херувима, жизнь мою… Пусть только попробуют пальцем до нее прикоснуться, всех поубиваю!.. Пусть привязываются друг к другу, валят друг на друга говно, растянувшись вереницей от земли до неба, а в довершение ухлопают меня, раз уж так заведено… Но я не уступлю ни пяди, буду стоять насмерть, защищая мое божество…

Да, я вот таков… Я говорил с Каскадом по-солдатски напрямик, резал правду-матку. Он несколько опешил, бросил на меня беглый взгляд. Наверное, подумал: «Что возьмешь с вахлака?..»

Пользуясь обстоятельствами, я еще поднажал. Я сбил его с панталыку и стремился увеличить свое преимущество. Мне хотелось, чтобы он решил: «А ведь он стоящий малый!»

— Они повесят меня, и я этого хочу! — объявил я ему. — Пусть вешают! Причин предостаточно!..

Я был сыт по горло, я кончил играть в прятки. Я победил, но не собирался злоупотреблять своим положением. Все, чего я хотел, это уважения… Я подхватил Вирджинию, пусть потанцует. Плевать нам на бухающие разрывы, всякого навидались. Эка невидаль, пыхнуло разок-другой огнем!..

Каскад удержал меня за рукав:

— Скажи-ка, ты Мэтью больше не встречал?

— Пока нет.

— Видишь ли, следствие идет полным ходом. Может быть, ты не в курсе?..

— Ты же знаешь, я занимался делами у полковника в Уайлсдене. Тебе же известно!..

— Да, но следствие продолжается… Какая разница, в Уайлсдене или где еще…

Врезал он мне под дых, отплатил той же монетой…

— Такие-то вот пироги, котик мой! Вы поставлены, так сказать, в известность. Что скажете? Все-таки уплываете этой ночью?

— Конечно, нет!

Все кругом глядели на меня…

— Стало быть, остаешься?

— Разумеется!

Я не дрогнул, и глазом не моргнул.

— Молодчина, дружище! Вот это самообладание!..

Я принял поздравления.

— А твоя девчушка?..

Он показывал на спавшую Вирджинию…

— Она англичанка. Я тебе говорил в связи с дядей.

Пусть знает, что не какая-нибудь потаскушка…

— Она же будет работать у тебя, какой смысл уезжать в такую даль?.. Ей что, неуютно с нами?

— Не в том дело… Тут надо подумать… Ему было не очень понятно.

Она потихоньку просыпалась…

— Здравствуйте, мадемуазель!

Он разглядывал ее. Так близко он ее еще не видел — лицом к лицу…

— А у нее красивые глаза!

Он выказал любезность, а это случалось с ним не часто. Он редко улыбался женщинам…

— Good bye, Miss!

— Good bye, Sir!

Совсем не дичилась моя душечка. Он задумался…

— Надо будет одевать ее во что-нибудь подлиннее, уж очень смахивает на малолетку…

Он уже подумывал об эспланаде у «Эмпайра»…

— Она в самом деле мила!..

Тут можно было быть спокойным.

— Только дам тебе один совет: остерегайся итальяшек. Они по таким с ума сходят, просто помешаны на блондинках. Уволокут — глазом моргнуть не успеешь, только ее и видели! Говорю тебе… совсем шальные! Итальяно прохиндяно! Так, Просперо?.. Но и этих можно научить уму-разуму, не так ли, синьор Просперо?..

Он густо сплюнул… Дела минувших дней. Впрочем, и теперь еще дел хватало… «Здравствуйте, мадемуазель!» — повторил он, подмигнул и уже глядел в другую сторону… уже другие заботы занимали его.

Да и немудрено: девицы тормошились, трепыхались, взлезали на полисменов, сваливались с них, сюсюкали, обцеловывали, словом, не знали удержу!.. Ни секунды передышки… какие могут быть дела? Раз пришли, пусть и остаются… Чмок! Чмок!.. Безудержные ласки!.. Девицы сняли с копов каски и стали присаживаться над ними, как бы мочась… Мне не было смешно. На мой взгляд, «стражники» что-то учуяли… Пришли точно ненароком, притворились хмельными, пьяными до положения риз, а сами незаметно посматривали, да брали на заметку — проще простого! Лепили нам дельце!.. И в этой заварушке лопухами оказались именно мы… И вдруг меня точно обухом по голове хватили… я потрясен, ошеломлен. Стоило мне подумать об этом, как меня начало трясти, в голове поднялся сумбур, я задрожал, как осиновый лист!.. Увидев, что со мной творилось, Вирджиния взяла меня за руки. Я краснел, бледнел, не понимая, что со мной происходит… Меня пронзила жуткая мысль. Померещилось… Нет, не померещилось! Потрогал себя… Это я, точно я, никаких сомнений! Не почудилось мне… Совсем забыл, вон из головы, черт! Забавно! Одурел от головной боли, от его головной боли, будь оно проклято!.. Мясо куском в наваре! Из него, а не из меня! Ой-ей-ей! «Трепещи, трепещи!..» И на том спасибо!.. Снова краска бросилась мне в лицо — краска смущения…